Гипнотизер в МВД: тотальный контроль

Глава 3. Черный рейс

Белокрылова криво улыбнулась мне. Дежурной улыбкой. И тут же снова состряпала каменную мину. Для нее как раз привычная.

Ни привета, ни ответа.

— А где остальные наши? — спросил я. — Они приехали с тобой? Или остались в Ленинграде?

Белокрылова раскрыла перед собой папку с бумагами. Отвечать мне не собиралась.

Ну, все ясно. Обиделась. За то, что уехал, не попрощавшись. За то, что расправился с Пиковым королем без нее. За то, что не писал.

Но шея и щечки у девушки чуть порозовели. Значит, все-таки взволнована. От встречи со мной.

— Ага, ты решила меня проучить, — решил я. — Ну что же, понятно. Я тоже рад тебя видеть. Я же вижу, что и ты рада.

Белокрылова покраснела еще больше. Но не посмотрела на меня.

Щербаков постучал ручкой по столу.

— Товарищ Климов! Попрошу тишины. Вот, знакомьтесь. Это внештатный эксперт МВД. Климов Ян Юрьевич. Наверное, слышали про него?

Гости усмехнулись. Все, кроме Белокрыловой.

— Да, наслышаны, — сказал один. Рослый мужчина с широкими налитыми плечами. Круглое лицо, глаза маленькие и черные, щеки обвислые. Похож на бульдога. — Это что, розыгрыш? В группу пустили какого-то клоуна? Кто следующий? Канатоходец и факир?

— Да, может сразу обратимся к Мессингу? — спросил другой. Стройный и тонкий, как лезвие ножа. Глаза большие и холодные. Пронзающие насквозь, как тот же нож масло. — Пусть поглядит в хрустальный шар и скажет нам, кто убийца.

Хм, а почему бы и нет. Давно мечтал познакомиться с Вольфом Григорьевичем.

— Тихо, товарищи, — Щербаков снова постучал ручкой по столу. — Чтобы найти преступника, так называемого Пикового туза, мы готовы обратиться к кому угодно. Но с Климовым у нас вполне успешный опыт сотрудничества. Чего не скажешь о том же Мессинге. Могу заверить, товарищи, помимо Пикового короля, Климов помог найти многих других преступников.

Он поглядел на сотрудников. Белокрылова тут же ядовито заметила:

— Только пусть Ян Юрьевич сразу скажет, когда он воспользуется материалами следствия. Чтобы добиться своих целей. О которых нам ничего неизвестно. Пока что.

Вот почему она такая кобра. Злится, что я сам расправился с Пиковым королем. Я любезно улыбнулся бывшей коллеге. Если можно так сказать.

— Анечка, я же о тебе беспокоился.

Глаза Белокрыловой полыхнули огнем:

— Да что ты говоришь? Обо мне? А не о своей ли заднице ты хлопотал в первую очередь?

Остальные с интересом слушали нас. Но Щербаков прервал:

— Так, все свои вопросы вы можете выяснить потом. После совещания. А сейчас, Климов, познакомьтесь с коллегами.

Он представил других участников группы. Бульдог оказался Каверзиным. Из прокуратуры РСФСР. Зам руководителя отдела по расследованию особо важных дел.

Тонкий и стройный — Сабанин Игорь, первый зам начальника Московского УВД. Он продолжал сверлить меня неприязненным взглядом.

Третий — майор милиции Тимаков из Московского управления уголовного розыска. Этот смотрел вдумчиво и внимательно. В сером костюме и темно-синим галстуком, в очках с черной оправой. Голова большая и яйцеобразная. Похож на кабинетного ученого. Но я чувствовал, что внешность обманчива.

Четвертый — капитан госбезопасности Дашков, из следственного отдела. Тоже в костюме, темно-коричневом. Высокий, широкоплечий, с военной выправкой. И с пристальным взглядом.

Они все, как на подбор: и Щербаков, и Рокотов, и Дашков. Сразу видно, что выходцы из одной структуры.

Доложили новости. Пока что ничего. Предупреждение пришло в конверте. Вместе с обычной корреспонденцией. Секретарша сначала думала, что это шутка.

Проверили почтамт. Выяснили отделение, откуда выслали. Письмо поступило через обычный почтовый ящик. Адресат неизвестен.

Обратный адрес указан неверно. С ошибкой номера дома. Короче, пустой номер.

— Отпечатков пальцев не имеется, доложил Тимаков, разглядывая бумаги. — Только сотрудников почты. Отправитель действовал в перчатках. Адрес написан печатными буквами. Почерк выяснить затруднительно. По номеру партии мы пытаемся определить, в каком магазине его продали. Пока что без результатов.

Я посмотрел фотографии. Обычный конверт. Все, как полагается. Марки, поля «Куда», «Кому» и индекс написаны шариковой ручкой. И вправду печатными буквами.

— Короче говоря, дерьмо на палочке, — резюмировал Щербаков. — А что карта? По ней тоже ничего нет?

Тимаков достал другую бумагу.

— С картой интереснее. Из колоды обычных атласных карт рисунка Шарлеманя. Изготовлены на Ленинградском комбинате цветной печати. В этом году. Совсем новая колода. Неиспользованная. Тоже вроде бы никаких отпечатков. Или следов. Но…

Он поднял указательный палец.

— На «рубашке» еле заметное имеется пятно необычного цвета. Возможно, кровь. Мы выясняем, что именно.

Щербаков нетерпеливо вертел ручку.

— Очень долго, товарищи. Очень долго все делается. Надо быстрее. Ничего предъявить не можем. Надо ускорить по всем направлениям. Еще какие результаты?

Ничего нового. Все молчали. Тогда я спросил:

— А выяснили, почему предупреждение отправили именно этому человеку? Чем он отличился?

Щербаков пожал плечами.

— Мы опросили молодого человека. Он ничем не отличается от других. Учится в институте. Живет в Москве. С родителями. Посещает спортивные кружки. Образцовый сын.

Я заметил скептическую ухмылку на лице Сабанина. Да и Дашков, хоть и сидел с каменным лицом, но уголки рта поднялись вверх. А брови чуть опустились. Признак превосходства.

Ага, значит, что-то не так. Этот парень не просто получил черную метку. Скорее всего, тот еще обалдуй.

— Это отлично, — согласился я. — Тогда я хочу поговорить с ним. С этим примером для подражания. Вместе с Анной Николаевной. Если не возражаете.

Белокрылова покачала головой.

— У меня и так много дел. Зачем мне таскаться с этим клоуном?

Щербаков раздумывал пару секунд.

— А почему бы и нет? Вот только без вас никак, Анна Николаевна. Вы его проконтролируйте. Чтобы опять чего не натворил.

Белокрылова состроила гримаску. Как будто ее заставили проглотить личинку майского жука.

После окончания совещания я подошел к девушке.

— Я так понимаю, обнимать тебя не имеет смысла, — сказал я. Остальные участники группы шли по коридору. Анна чуть замедлила ход. Несмотря на гнев, она хотела поговорить со мной. Подсознательно. — Хотя, ты все равно рада меня видеть.

Белокрылова сердито поправила прядь волос. В полумраке коридора она выглядела таинственно. Каблучки стучали по мрамору.

Чтобы успокоить девушку, я скопировал ее движения. Ритм ходьбы, дыхание, скорость. Даже постарался идти в шаг. Хотя мешала сумка с вещами.

Бедрами не вилял, конечно. Во-первых, я не женщина. Во-вторых, достаточно просто внешнего сходства.

— Никаких объятий. Мы с тобой просто коллеги. Даже не коллеги, а участники следственной группы. И после окончания этого расследования мы, надеюсь, больше не увидимся.

Мы спустились по лестнице.

— Брось, Аня, — я опирался на перила во время спуска. Потом поднял руку, чтобы почесать нос. С радостью заметил, что Белокрылова тоже подняла руку, поправила непослушную прядь. На виске. — Я не писал и не звонил, чтобы не навлекать на тебя бед. Ведь тебя допрашивали насчет моего пребывания. И ты могла сказать, что не знаешь. С чистой душой.

— Какой ты у нас альтруист, — зло пробормотала Аня.

Мы вышли на улицу.

— А ребята тоже здесь? Или остались в Ленинграде? — напомнил я.

Благодаря моим манипуляциям Аня чуть успокоилась. Мы уселись в служебное Жигули. Я на заднее сиденье. А Белокрылова на переднее.

— Конечно, остались. Рем заменяет меня, — ответила Белокрылова и обратилась к водителю: — Мы едем к Пашутину Эдуарду. Он должен быть дома.

Водитель кивнул. Больше ничего не спрашивал. И повез нас по улицам города.

По дороге я молчал. Смотрел на Москву. На жителей, быстро идущих по тротуарам. На потоки транспорта. Никаких иномарок. Только отечественные машины.

— А ты как? — спросила Белокрылова. — Где ты был?

Ну наконец-то. Остыла.

— В Югославии, — ответил я. Похлопал по сумке. — Кстати. У меня для вас подарки. Небольшие сувениры.

Порылся в сумке, достал коробочку. Вручил Ане.

— Чайный сервиз. «Джинсовый». Вроде не помешает?

Водитель удивленно оглянулся. Белокрылова распахнула глаза. Сюрприз удался.

— Вот теперь я рада, что ты вернулся, — сказала девушка.

Мы проехали по проспекту, я узнал Новый Арбат. Сейчас назывался Калинина. Через пару поворотов остановились возле многоэтажного дома. Построен недавно. Отличная планировка, большие окна, высокие потолки.

Вошли в один из подъездов.

— Ты тоже не допрашивала его? — спросил я. — Как же так?

Белокрылова холодно поглядела на меня. Эйфория после подарка быстро прошла.

Сейчас предстояла работа. Опрос потерпевшего. Поэтому она снова превратилась в злюку.

— Я приехала только вчера, — ответила девушка. Мы вошли в лифт. — А о деле вообще узнала накануне вечером. Так что извини, еще не допросила.

Мы поднялись на девятый этаж. Остановились у одной из дверей. Аня нажала кнопку звонка. Внутри квартиры раздались резкие трели.

Никто не открывал.

— Он что, ушел? — озабоченно спросила Белокрылова. Посмотрела на наручные часики. — Как же так? Я же звонила…

Я покачал головой. Помню насмешливую улыбку Сабанина. Когда Щербаков характеризовал младшего Пашутина, как образцового юношу.

Нет, все наверняка наоборот. Типичный представитель золотой молодежи. Сейчас полдень. Он еще спит.

— Нет, продолжай трезвонить, — приказал я. — Сейчас он откроет.

Через пять минут непрерывных звонков дверь открылась. За нею стоял рослый взъерошенный парень. В майке и спортивных штанах.

Глаза красные и опухшие. Лицо одутловатое. Явно не первой свежести.

— Чего надо? — пробасил он. — Чего приперлись?

Я чуток толкнул его и вошел в квартиру. Повел носом. Сразу учуял тошнотворно-сладкий запах. Правда, почти выветренный. Анаша.

— Э, ты кто такой? — возмутился парень. — А ну, пшел!

Хотел схватить меня, но я ткнул в него пальцем.

— Курение марихуаны — это путь вниз, Эдуард. Твой отец знает об этом?

Парень растерянно застыл. Не удивился. Значит, папаше все известно.

— А ты думаешь, его похвалят однопартийцы, если узнают, что его сын покуривает? — спросил я. — Мы из следственной группы. Моя фамилия Климов, а это Белокрылова, майор милиции. Нам надо задать тебе пару вопросов.

Пашутин Эдуард растерянно хлопал глазами. Ну да, после бурной ночи шестеренки в мозгах еле движутся.

Мы прошли в гостиную. Квартира большая. Четырехкомнатная.

Но неопрятная, всюду пыль и грязь, вещи разбросаны. На кухне грязная посуда и остатки ужина. На полу валялись бутылки.

— Вы один? — спросила Белокрылова.

Пашутин кивнул. На девушку взглянул с интересом. Он уже понял, что ему ничего не грозит. И стал нахальнее.

— Один. Для тебя всегда один, красоточка. Что же ты раньше не приходила?

Но я не терял времени. Щелкнул пальцами. Перед его носом.

— Послушай, Эдик. Ну-ка, быстро. Вытяни руку. Теперь представь, что я вложил в нее гирю.