Игра не для всех II. «Вторая Отечественная»

Глава 3

…— Быстрее копай, братцы! Где не идет? Дай ударю!

Распаренный, в уже насквозь промокшей бекеше, которую так хочется расстегнуть (чего делать никак нельзя, ибо ветер!) я подскакиваю к Прохору, одному из приданных мне солдат взвода складской охраны, и начинаю яростно колоть ломом смерзшийся поверху снежный наст. Несколько ударов — и боец, определенный мной в подносчики патронов (и набивщики ленты), начинает так же судорожно работать лопатой, расширяя будущее пулеметное гнездо.

— Ты вперед кидай, вперед! Метровой толщины бруствер пуля уже не возьмет — а мы его с внешней стороны еще и водицей польем!

Чуть отдышавшись, я с тревогой посмотрел в сторону виднеющегося вдали перевала — не идут ли часом турки, пока мы здесь окапываемся? Но османов пока не видно — вьюжит. Дистанция видимости — всего сто пятьдесят метров. Плохо! Так наше преимущество в пулеметах теряет половину своей убойности… И ведь турки наверняка уже идут к нам, пусть их и не видно: если утром их части были в пяти километрах от города, то здесь и сейчас они могут появиться с минуты на минуту…

Оглянувшись также по сторонам, я закричал, обращаясь к армянским дружинникам, окапывающимся чуть позади, слева и справа от нашего гнезда:

— Вы вначале одну ячейку под себя ройте, чтобы целиком в нее поместиться и стрелять! А уже потом свяжете их ходами сообщения! Иначе не успеете к бою изготовиться!

Который может начаться в любой момент…

А вот армяне молодцы. Покинувших город дружинников оказалось не столь и много — поскольку большинство так называемых «ратников» только проводили семьи. Определив между собой, кто останется в конвое с гражданскими, многие ополченцы вернулись в Сарыкамыш — справедливо рассудив, что турки на шоссе могут и догнать беженцев. А значит, их следует задержать — насколько возможно дольше…

Подкрепление — это всегда хорошо. А к чести местных армян (да и не только армян, в дружине есть и много осетин, и русских) стоит признать: осознав общую для всех беду, они сделали все от себя возможное, чтобы помочь. Так что на позициях мы — в теплых и удобных полушубках-бекешах, по всем статьям выигрывающих у шинелей. Кроме того, мы обеспечены необходимым шанцевым инструментом — в смысле и нормальными, длиннодревковыми лопатами обоих типов, и ломами. Кроме того, местные ополченцы умеют хотя бы стрелять — и целиться при стрельбе! Правда вооружены они были всем подряд, начиная от охотничьих двустволок и заканчивая снятыми с вооружения берданками; у некоторых имелись и трофейные турецкие «Винчестеры»! Также снятые с вооружения османской армии… Но обладая достаточно гибким мышлением, возглавивший нас полковник (вроде как Букретов его фамилия) приказал тотчас вооружить ополченцев «мосинками» с армейских складов и выдать им максимальный запас патронов — то есть тот, что дружинники могли навьючить на себя и поднять в гору… Это сняло вопрос с обеспечением ополчения боеприпасами — действительно, было бы глупо проиграть бой только потому, что у половины нашего батальона вдруг закончились патроны, которые им уже неоткуда взять!

Но поднимать винтовку и запас патронов в гору — это одно, и совсем другое, когда приходится также тянуть с собой и разобранный «максим», одно тело которого весит под двадцать пять килограмм, не говоря уже о станке! Если мне не изменяет память, общий вес родного станкача составляет под шестьдесят пять килограмм… И это в ВОВ. А сейчас, в Первую Мировую он ведь еще тяжелее — может на пару-тройку килограмм, но тяжелее!

Увы, закатить пулемет на горный перевал оказалось невозможно — хоть мы и пытались, честно пытались! Но тут на выручку нам как раз и пришли ополченцы, помогающие тянуть и пулемет, и патронные барабаны с лентами наверх, меняясь поочередно…

Так вот, нам пришлось поднимать в гору все это добро несколько сот метров. Страшно подумать, что же испытали турки, следующие по высокогорью несколько десятков километров! Уже на подъеме мне пришла в голову мысль, что именно здесь и сейчас османы будут сражаться с невероятным ожесточением. Ибо после марша по заснеженным горам предел их мечтаний и главная жизненная цель — это теплые жилища, путь к которым мы и закрыли.

Беда…

— Господин прапорщик, почему вы развернули пулеметную команду не по уставу?! И почему вы допустили, чтобы ваши подчиненные сменили уставную форму одежды — как и вы сами?!

Оторопело развернувшись на несколько даже визгливый голос вопрошающего, я с невероятным удивлением уставился на затянутого в шинель подпоручика. Две звезды на погонах, как у наших летех — звания-то я учил… Незнакомый офицер меряет меня взглядом с непонятно чем вызванной злобой! Хотя, судя по вопросам, повод для злобы тут и не нужен. Ибо сейчас передо мной гордо задрал подбородок тупой, безграмотный служака, разновидность военного-«дуболома», которому устав заменяет настольное чтение, и который солдат (да и всех прочих младших по званию) воспринимает, как дрессированных мартышек! Поначалу я просто потерял дар речи — чем и воспользовался неизвестный, продолжая на меня наезжать:

— Своим поведением вы позорите звание офицера! Вы…

— Где ваш пулемет?

Мой встречный вопрос стал неожиданностью для подпоручика, и на мгновение тот осекся. Но уже секунду спустя он вновь стал надувать щеки для очередного крика! Опережая его, я твердо, хоть и негромко повторил:

— Господин подпоручик, я еще раз вас спрашиваю — где выделенный вам пулемет?! Вы ведь присланы к нам на помощь штабс-капитаном Поповым, верно?

Служака — низкий, щуплый, откровенно вредный, судя по выражению его лица — все же соизволил ответить:

— Мой пулемет поднимают мои солдаты. Но вы мне не ответили…

— Господин подпоручик. Ваш пулемет — и вы сами лично — давно уже должны были быть на позиции. Вместо этого, вы саботировали приказ полковника Букретова о подготовки нашей обороны — а теперь пытаетесь оспорить и другой приказ?! О моем назначение командиром пулеметной команды?! Под суд захотели, голубчик?

Служака явно растерялся на пару секунд — но, вспомнив, что он по-прежнему старше меня по званию, вновь попытался взвиться:

— Послушайте, прапорщик, по уставу пулеметы должны располагаться повзводно на расстоянии в пятнадцать-двадцать шагов друг от друга, и в линию! Так что…

— ОТСТАВИТЬ!!!

Теперь уже мой крик ошарашил застигнутого врасплох офицера, заставив того замолчать и испуганно вытаращить глаза — так что продолжил я уже вполне себе спокойно, смакуя произведенный на служаку эффект:

— Во-первых, каждый из офицеров пулеметной команды помогал поднимать «максим» членам своих расчетов. И это нисколько не попирает офицерскую честь — турки появятся с минуты на минуту, и мы ОБЯЗАНЫ успеть развернуть пулеметную команду до начала боя! Обязаны выполнить поставленную нам боевую задачу… Так вот вы с этой обязанностью — не справились.

— Но я…

— Не перебивать старшего по должности!!! Во-вторых, шинель менее удобна при подъеме в гору и греет хуже, чем бекеша. Вы желаете, чтобы ваши солдаты замерзли и не смогли вести бой? Или чтобы у вас самого пальцы скрючило от холода, и вы не смогли надавить на гашетку в нужный момент? Если так, то это прямой саботаж и измена.

— Да что вы говорите! Да я…

— И в-третьих!!! Уставы переписываются в соответствии с изменениями методов и новых приемов войны. Немцы, французы начали активно окапываться — может, слышали? А ведь не так давно европейцы смеялись над нашими солдатами, зарывающимися в землю под Мукденом. Но зато германцам не было смешно, когда они атаковали наши окопы под Гумбиненном! По крайней мере, я не видел там ни одного улыбающегося трупа… Так вот — фланкирующий, косой огонь заметно эффективнее фронтального, а равномерно распределив пулеметы по нашим позициям, выдвинув расчеты вперед, я разбил всю прилегающую территорию на сектора обстрела. И только ваш расчет еще не занял положенное ему место! Так что извольте вернуться к своим солдатам, помогите поднять пулемет — и выдвигайтесь на позицию на правом фланге. Бекеши получите у дружинников — и учтите, если кто-то из членов вашего расчета потеряет боеспособность, потому как замерзнет в шинели, вы пойдете под суд. Выполнять!

После последнего окрика подпоручик было дернулся — однако, шага в сторону так и не сделал, продолжив стоять на месте. Кажется, все мои аргументы разбились о его бетонную уверенность в том, что младший по званию ну просто никак не может отдать ему приказ!

— Подпоручик Малышев — вам, как кажется, уже отдал распоряжение начальник пулеметной команды, к которой вы прикреплены командиром расчета и наводчиком?

Мы со служакой вместе обернулись на голос нового участника «диспута» — и я с удивлением узнал полковника Букретова, статного, коренастого мужчину с роскошными густыми усами! При виде штаб-офицера в мозгах Малышева все наконец-то сработало как надо — и вскинув руку к голове, он оглушительно гаркнул:

— Так точно!

— Так идите выполнять приказ!

Вредного и туповатого подпоручика словно ветром сдуло — а вот полковник, замерев на краю уже наполовину готового окопа, с непонятным мне, задумчивым выражением протянул:

— Фланкирующий огонь, сектора обстрела… Это вы под Гумбиненном увидели?

Посмотрев в глаза Николая Адриановича (в нужны момент память активизировалась), я честно ответил:

— Никак нет, господин полковник. Но я слышал и читал о таком применение пулеметов в бою. С точки зрения логики и уже полученного мной опыта, это более рациональная схема огня — особенно, в настоящих условиях.

Немного помолчав, Букретов согласно кивнул головой:

— Вы правы, господин прапорщик… Вижу, что я не ошибся с вашим назначением. Уцелеем — и буду рекомендовать вас на должность начальника пулеметной команды с внеочередным производством в подпоручики… А пока — готовьте к бою ваш окоп. Бекеши — бекеши разрешаю оставить.

— Благодарю вас, ваше высокоблагородие!

Командир сводного батальона уже было развернулся в сторону от нашего гнезда, когда его догнал мой вопрос:

— Господин полковник, а что с орудиями? Не удалось поднять?

Букретов отсутствовал на позициях с цельным взводом Попова, пытаясь затащить пушки наверх. Но что-то не видать мне артиллеристов в ближнем тылу… Николай Адрианович ожидаемо головой мотнул:

— Нет. Но батарею мы развернули — и если придется отступать, то Оленин прикроет наш отход шрапнелью… Скажите еще спасибо, что полковник Соколов придумал свой станок, и ваш «максим» сейчас не весит пятнадцать пудов, как в японскую! А то боюсь, мы бы остались и без пулеметов…

Полковник ушел — а я замер, считая про себя вес станкача на старом станке. Если пуд условно весит шестнадцать килограмм — то получается двести сорок килограмм… По весу — практически пушка!

Н-да, а Соколов-то выходит — большой молодец, жизнь облегчил сразу нескольким поколениям пулеметчиков…

— Турки! Турки идут!!!

Да твою же ж… Дивизию!

— В окоп, братцы! На снег ложись, головы не поднимай!

Прошло всего десять минут после разборки с подпоручиком Малышевым, как из снежной пелены показались одинокие фигурки неизвестных — а вслед за тем и их заполошный крик. Но это оказались не враги, а пока еще только солдаты пограничной стражи… Две сотни их какое-то время безуспешно обороняли перевал Бардус — но были вынуждены отступить после неравного боя.