90-е: Шоу должно продолжаться - 2

Глава 4

— Здесь три варианта пилотной статьи из серии, — сказал Иван, раскладывая листы на три кучки. — Прочти внимательно каждый и скажи, что думаешь.

— Хм, не сказал бы, что я какой-то особый спец в журналистике, чтобы оценивать… — пробормотал я и взял первую страницу.

Наш кофе принесли, когда я читал второй вариант. И он действительно был неплох. Девушка варила его в турке?

Но обдумывать эту мысль дальше я не стал, потому что голова была занята другим.

— Это же писали разные авторы? — спросил я, дочитав последнюю страницу.

— Каюсь, — усмехнулся Иван. — И ни один из них не я. У меня есть несколько многообещающих питомцев, которые шарят в современных трендах, я передал им всю фактуру и предоставил полную свободу формы подачи.

— Хм, интересный эксперимент… — сказал я. — Но ведь опубликовать можно только один. Остальные авторы не обидятся? Творческие люди, все дела…

— Переживут, — засмеялся Иван. — Они с самого начала были в курсе соревнования. Так что скажешь?

— Лично мне больше нравится вот этот вариант, — я постучал пальцами по статье, написанной и оформленной в стиле пьесы — с ролями, сценами, репликами. Хотя если бы я был редактором, то выбрал бы этот психоделический трип. Как самую странную подачу…

Вторая статья была написана от лица тайного наблюдателя, про которого мои музыканты не знали. И получилось у него нечто среднее между потоком сознания наркомана и протоколом слежки от частного детектива. Странно, но неожиданно очень цепляло.

Ну а третий вариант не был каким-то особым сюрпризом. Обычная репортажная заметка с отбивкой в виде коротких вопросов-ответов. Язык был бойкий, обороты красочные, но ничего необычного. Зачет по журналистской практике, в общем.

— Хотя нет, — я покачал головой. — Был бы редактором, точно бы выбрал обычный репортаж. Не стал бы рисковать и нервировать читателей. А какой пойдет в печать? Какой мы сейчас согласуем?

— Вот этот, — Иван ткнул в третий. — На самом деле, с героями статьи мне ничего согласовывать не нужно, решение уже принято.

— Тогда к чему этот разговор вообще? — я изумленно приподнял бровь.

— И вот мы плавно переходим ко второму вопросу, — Иван подмигнул. — Хочу пригласить тебя на одно рабочее мероприятие. В следующую пятницу. Даже, если быть точнее, в ночь с пятницы на субботу. У тебя есть какие-нибудь планы?

— Пока нет, — ответил я. — Я освобождаюсь примерно в восемь тридцать и до шести утра свободен. И что это за мероприятие?

— Мозговой штурм с элементами фокус-группы, — сказал Иван. — Я собираюсь открыть свое печатное издание примерно через… Месяца три. И сейчас занимаюсь как подбором команды, так и разработкой концепции. В нынешних реалиях старый формат прессы свое уже отжил, а новый только зарождается. Нужны новые решения и новые форматы.

— Так я же не журналист, — я пожал плечами. — Кроме школьных сочинений никаких текстов и не писал никогда.

— На этом мероприятии не будет ни одного журналиста, — уголки губ Ивана чуть дрогнули, обозначив улыбку. Потом он поморщился. — Видишь ли, факультет журналистики нашего универа выпускает каких-то кадавров. Их текстами можно разве что печку топить, да и то не факт, что гореть будет… Их приходится об колено ломать, чтобы они штампы эти дурацкие филологические из головы выкинули… Ладно, это моя головная боль. Не об том речь. Меня если не остановить, я могу долго тут плакаться о качестве журналистского образования, а заодно и о том, как сложно протащить в газету сотрудника без соответствующего диплома. Но времена меняются…

— Да уж, меняются… — машинально повторил я. «Тренды», «фокус-группа», кофейня эта с жизнерадостными надписями на белых стенах и даже бутылочками с сиропами на витрине… Блин, реально, ощущение такое, что это какой-то заповедник двадцать первого века. Да и Иван этот… Я все никак не мог составить о нем какое-то законченное мнение. Выглядел он как типичный мажор. Волга, шмотки из дальней заграницы, едва заметное превосходство во взгляде. Но оговорочки эти… Как-то так ловят шпионов, да?

Я фыркнул, представив себе, как выхватываю воображаемый бластер и ору: «Ни с места, полиция времени!»

— Что-то не так? — удивленно прищурился Иван.

— Да нет, нормально все, — я откашлялся. — Ну и да, конечно, я согласен. Хоть и не представляю, чем могу быть полезен в деле развития прессы, писать-то я не умею…

— Пресса — это не только про тех, кто пишет, — подмигнул Иван. — Я немного за тобой понаблюдал, ты уж прости. И подумал, что ты неплохо впишешься и можешь быть полезен. Кроме того, нам понадобятся инсайдеры из мира рок-музыки.

«Ну да, я-то тот еще говнарь, уже целый месяц, как инсайдер!» — мысленно хохотнул я.

— Годится, — кивнул я и пожал протянутую руку. — Куда приходить и форма одежды?

— Автобус будет ждать в девять возле кинотеатра «Родина», — ответил Иван. — Место секретное, так что не разглашается.

— Кстати, а в это кафе вход по корочкам прессы, или со стороны тоже можно приходить? — спросил я, допив остатки кофе из своей чашки.

— Для тех, кто знает, что оно есть, — Иван широко улыбнулся. — Так что если захочешь привести свою девушку, то милости просим. Кстати, рекомендую вечер среды, здесь как раз меньше всего народу, плановое мероприятие союза журналистов в другом месте проходит.

Безыдейные тусовки — это была самая неприятная лично для меня часть бытия говнарей. Происходили они гораздо чаще, чем мне бы хотелось, и возникали на пустом месте совершенно внезапно. И каждый раз, когда эта фигня случалась, мне приходилось собирать волю в кулак, чтобы не поддаться соблазну и не придумать железную отмазку, почему я категорически не могу пойти.

Но у каждого социума свои правила, и пока я не вырвал «своих» говнарей из этого и е переставил на ступеньку повыше, приходилось подчиняться заведенным устоям и проводить долгие бессонные часы за бесполезным трепом, прослушиванием хреновых записей на старых магнитофонах, дышать табачным дымом и наблюдать за стадиями опьянения окружающих индивидуумов.

В этот раз про планы завалиться вечером к Боржичу заговорили еще с середины репетиции. Кирилл, которого еще не привыкли, но уже начали называть Каббалом, извинился и слился. Я мысленно ему позавидовал.

— Только я чутка опоздаю, — сказал я, пережив мысленно отрицание, депрессию, гнев, торг и смирение. — Что взять по дороге?

«На самом деле, от тусовок есть и польза, — мысленно рассуждал я, вполуха слушая, как мои спорят, что лучше — портвейн, сушняк или водка. Боржич был большим поклонником последней, но сами ребята не очень любили крепкое. — У Боржича, в отличие от того же „мордора“ собираются как раз музыканты, хоть и неудачливые, в основном. А мне как раз неплохо бы выбрать для нас подходящих по духу партнеров для совместных концертов…»

— Забейте, возьму и того, и другого, — махнул рукой я.

После качалки я заглянул домой, принять душ и переодеться. Набрал Еву перед выходом. С одной стороны, мне не хотелось ее туда тащить, с другой — в ее присутствии все становилось лучше. Во всяком случае, в любой момент можно было перестать слушать философствующих говнарей и начать смотреть на нее.

— Я тут собираюсь к Боржичу со своими ангелами, — сообщил я. — Если вдруг ты ничем не занята, то буду рад, если ты присоединишься. Но настоящий план на тебя у меня есть на завтрашний вечер.

— Звучит так, будто ты сам не горишь энтузиазмом идти к Боржичу, — хихикнула девушка.

— Так и есть, — согласился я.

— Но раз все равно идешь, значит у тебя есть на то веская причина, — сказала она. — Повеселитесь там.

— Не пойдешь? — спросил я.

— Я пытаюсь выдумать уважительную причину, почему не могу, но у меня мозги заняты средневековой историей стран Азии и Африки, — усмехнулась она. — Так что давай просто будем считать, что причина у меня есть, и она такая же важная, как, например, голодающие африканские дети.

— Договорились, — со смесью облегчения и сожаления вздохнул я. Реально, с Евой мне хотелось проводить время в местах интересных и необычных.

— Про завтра я услышала, — сказала Ева. — Завтра можешь располагать мной, как тебе заблагорассудится.

— Хм, про «как заблагорассудится», я тоже услышал, — отозвался я. И мой юный и полный сил организм тоже это услышал, кровь забурлила, и в джинсах резко стало теснее.

— Тогда до завтра, — было слышно, как она улыбается. Я положил трубку, повесил на одно плечо рюкзак и поехал к Боржичу уже в гораздо более приподнятом настроении, чем пару минут назад.

Хиппанутых девиц Боржича, тех же самых, с которыми я его видел на квартирнике «Папоротника», звали Ася и Люся. Жили они вместе с ним, в его комнате в коммунальной квартире. Он потрахивал то одну, то другую, то обеих вместе, но это никак не мешало ему переключаться на других девушек, а Асе и Люсе делить постель и прочие предметы мебели с какими-нибудь еще случайными любовниками. Или друг с другом, если вдруг подходящих мужиков вокруг не случилось. Прямо-таки фри-лав в действии.

Когда я пришел, хозяин тусовочного как раз проявлял чудеса гостеприимства, активно целуясь с незнакомой брюнеткой. Настолько активно, что кажется они уже почти были готовы перейти в горизонтальное положение. Впрочем, никого это не смущало.

Тусовочное место «у Боржича» представляло собой одну большую комнату в коммунальной квартире с захватом коридора и кухни, если вдруг не хватает места. Соседи Боржича или давно смирились с таким положением вещей, или были настолько маргинальны, что вся рок-тусовка вместе взятая по сравнению с ними была благообразной, образованной и вообще пай-мальчики. С пай-девочками. Так что никто не возникал, что во время сборищ на кухне случались внезапные концерты с применением барабанов и горнов, а воздух во всей квартире расцвечивался сизыми узорами табачного дыма.

Обстановка комнаты состояла из односпальной деревянной кровати (сейчас как раз занятой хозяином и кудрявой брюнеткой), нескольких разномастных стульев, журнального столика на колесах, почти развалившегося на кусочки кресла и громоздкого шифоньера с растрескавшейся полировкой. Под потолком болталась одинокая лампочка на проводе, а вместо штор окно было занавешено темно-синим клетчатым одеялом. И Боржич, и Люся с Асей утверждали, что дневной свет вгоняет их в тоску, только ночь — самое достойное время суток. Так что они создали в своем жилище ночь искусственно. На дни недели им тоже было плевать, гулянки у них происходили вне зависимости от такой раздражающей условности, как официальные выходные. Сегодня, например, был вторник. Что никого особо не остановило.

Впрочем, это было как раз понятно. Местная публика была, в основном, бездельниками. Ну, то есть, не то, чтобы совсем тунеядцами. На работу они ходили, надо же было на что-то пить. Но работа это была, как правило, со скользящим графиком, типа сутки через трое или два через два. Либо разовая, типа — разгрузил грузовик, получил бабло, донес до ларька.

При этом сказать, что народ был какой-то совсем уж опустившийся было нельзя. Беседы тут велись весьма замысловатые, про искусство и литературу, про свободу, про историю. Книжки друг другу передавали, в основном какой-то явно на коленке отпечатанный самиздат. Надо что ли будет как-нибудь тоже приобщиться. Но в любом случае, чувствовалась разница между вот этой, хотя и довольно много и изобретательно пьющей, но вполне жизнерадостной молодежью, и синяками из соседней комнаты, больше похожими на зомби, чем на живых людей. Может быть, дело в молодости, конечно. И у этих патлатых недорослей белая горячка и отупевшее бытие еще впереди.