Фактор беспокойства

* * *

В середине ноября в «Русской чайной» неожиданно встречаю Людочку Лопато. Встреча для нас обоих вышла неожиданной и радостной. Люсенька похорошела и расцвела, превратившись из юной барышни в очаровательную молодую женщину. Разговорились, и тут узнаю печальную новость. Злоупотребление курением всё-таки отразилось на здоровье главы семьи и после тяжёлого заболевания в начале лета Илья Аронович скончался. Людмила вместе со своей мамой решили сменить обстановку и оставить дом в Париже, где всё тягостно напоминало о горечи последних дней отца и мужа. Приглашаю Людмилу за свой столик где мы с Джулиусом Эпштейном «отмечаем» окончание работы над черновым вариантом сценария нового фильма братьев Уорнеров. Всё-таки Джек смог убедить братьев и прислал своего сценариста. Джулиус молод, ему ещё нет и двадцати пяти лет, но судя по его деловой хватке он пойдёт далеко. Моя идея фильма о девочке-подростке «позабытой дома» родителями-ротозеями поначалу у молодого сценариста энтузиазма не вызывает. Но вот дальнейшее описание того тотального террора, что в ночь на рождество устроил этот белокурый «ангелочек» с голубыми глазами своим грабителям-неудачникам, приводит Эпштейна в восторг.

— Мистер Лапин, у меня складывается такое ощущение, что Вы пересказываете мне реальную историю очевидцем которой были сами! Но где это могло произойти? Невероятно! Даже сама идея фильма с девчонкой в роли главной героини фильма выглядит рождественским чудом. Таких фильмов на студии ещё не снимали. Мне всё очень понравилось. Обещаю, что приложу все усилия, чтоб убедить братьев Уорнеров согласится с вашей концепцией.

— В таком случае мистер Эпштейн, позвольте дать вам рекомендацию. На студии RKO Pictures работает монтажёром некая Монро, это её девичья фамилия, но какую она носит сейчас, не имею ни малейшего представления. У неё есть дочь Норма, кажется в следующем году ей должно исполнится девять лет. В роли главной героини фильма я хотел бы видеть именно её. Не спрашивайте меня, откуда я её знаю и чем обязан этой семье, этой тайны я Вам не открою. Но если девочку удастся разыскать, то буду очень обязан лично Вам. Вы меня понимаете? Только одно условие, сценическое имя этой юной актрисы должно быть Мэрилин Монро. И не спрашивайте меня «почему?» — развожу руками и улыбаюсь. Мол, это просто такой мой каприз. Джулиус лишь озадаченно кивает в ответ, но от вопросов благоразумно воздерживается.

Да и что бы я ему ответил? Что Мэрилин мне очень нравилась в будущем? Что фильм с её участием «В джазе только девушки» пересматривал несколько раз, и он прочно обосновался в фильмотеке моих самых любимых? Так я не был одинок в этом своём пристрастии. У актрисы было много поклонников, её трагическая судьба и нелепая смерть равнодушным не оставила никого. Корни всех бед лежат в её неприкаянном прошлом. Просто чудо, что она смогла хоть на какое-то время вырваться из той безнадёги в которой прозябала в детстве и юности, но это прошлое так никогда её и не отпускало. Возможно в этой реальности мне удастся как-то положительно повлиять на это её прошлое и переломить трагический ход истории хотя бы для одного человека. Кинокомпания «Warner Bros. Pictures» не может так сразу в одночасье отказаться от своей «генеральной линии», прежде направленной на экранизацию популярных музыкальных спектаклей и мюзиклов. И судя по всему, новый фильм тоже будет музыкальной комедией, но если диалоги к фильму будет писать Джулиус, то успех ему обеспечен.

Постоянно ловлю себя на том что, слушая этого молодого еврея непроизвольно улыбаюсь. Очень уж искромётная и образная у него речь. Весёлые шутки из него так и сыпятся, но это получается вполне естественно и не натянуто. Джулиус пока «стажёр», но вскоре надеется заключить с кинокомпанией постоянный контракт и этот сценарий его «проба пера». Думаю, что у него всё получится. У евреев «всегда всё получается». По моему мнению, это единственная настолько «продуманная нация», что в моём мире имеет сразу две «официальные» Столицы, Тель-Авив и Биробиджан, и ещё одну «неофициальную» — Нью-Йорк. Возможно такие мысли связаны с моим нынешним окружением, но в последнее время у меня сложилось стойкое убеждение, что вокруг меня «естественным образом» собираются одни только евреи. Боюсь что это неспроста, наверное, и мне пора бы уже всерьёз задуматься об обрезании. Это конечно ирония и сарказм, хотя консульских однажды совершенно непреднамеренно рассмешил до слёз. Как-то раз приехав забрать почту из дома и отправить свои письма, машинально поздоровался и начал свой разговор на идиш. Нее-е… Пора домой!

На сцене ресторанчика «Русская чайная» сегодня поёт Ольга Вадина. Закончив своё выступление, она спускается к нам и знакомлю её с Джулиусом и Людмилой. Эпштейн откровенно робеет в присутствии таких чаровниц, а я просто наслаждаюсь обществом двух этих красоток. Кстати, кажется я понял зачем Ольга так настойчиво приглашала меня к себе домой и отчего все репетиции романсов мы проводили у неё. Дело в том, что Арманд Хаммер не очень-то спешит признавать своё отцовство. Видимо, по его мнению, светловолосый, немного курносый и розовощёкий мальчуган четырёх-пяти лет, что во время репетиций постоянно вертится вокруг «дяди Миши» и Мамы, не очень-то похож на классического еврейского мальчика. Чудак человек! Он бы ещё возмутился тем фактом, что малыш родился не пейсатым, не в кипе и сразу не обрезанным. Хотя в чём-то его понимаю. Это только в анекдотах Одессы, где много моряков в том числе из арабских и африканских стран, папаша еврей на ехидное замечание соседей:

— Изя! А тебе не кажется немножечко странным, что твой Йося родился чуточку подкопчённым? — благодушно машет рукой и отвечает: — Ой, вей! А то вы мою Цилю не знаете? Она ж если берётся что-то готовить, так у неё обязательно что-нибудь да пригорает!

Но эта благодушность есть только в одесских анекдотах. На самом же деле в жизни и до смертоубийства может дойти. «Цивилизованные» люди везде одинаково ревнивы и от национальности это не зависит. Но я абсолютно уверен, что в данном конкретном случае подозрения совершенно беспочвенны. Если уж ГПУ решило Ольгу под Арманда банально «подложить», то наверняка уж озаботилось тем, чтоб она не имела даже гипотетической возможности «сходить налево» и сорвать «операцию внедрения». И кажется моё общение с Хаммером идёт на пользу этой семье. Во всяком случае при последних наших встречах Ольга вся так и лучится добротой и нежностью к сыну и мужу, а последний стал гораздо больше времени проводить с наследником. Да и сама Ольга довольно заметно начала «округляться» и подозреваю, что вскоре ей станет «совсем чуточку» не до выступлений на сцене. Что ж, я только рад за неё и Арманда. В последнее время у меня с ним установились нормальные дружеские отношения, хотя доверительными их и сейчас не назовёшь. Так по началу он видимо вообще в чём-то меня подозревал и всё наше общение ограничивалось только «Здравствуйте-Прощайте». Но видимо навёл обо мне справки и убедился, что я действительно всего лишь музыкант, а не чей-нибудь тайный агент и на его секреты не претендую. А мои рассказы о себе и моей маме убедили его, что я таки-да, действительно «самый настоящий еврей» хотя «совсем немножечко» не похож на «типичного еврейского юношу».

Вскоре наши «посиделки» в ресторане заканчиваются. Эпштейн утром убывает в Голливуд, мне тоже пора отдыхать, а Ольга с Людмилой остаются поболтать «о своём, о девичьем». Надеюсь они подружатся, всё-таки у этих молодых женщин общие интересы, а в большом городе сложно прожить, не имея близкого друга. На прощание беру у Люси её домашний адрес и обещаю уже на следующий день ближе к обеду обязательно навестить с визитом Людмилу и Зинаиду Михайловну у них дома.