Проклятый из рода Распутиных

Глава 20

В школе меня мало интересовали занятия. Моими мыслями владел магический предмет, который валялся в груде хлама в лаборантской Курганова. Интересно, преподаватель сам в курсе, что он там? И не ради него ли он меня подрядил наводить порядок? Если да, то его ждёт сюрприз, потому что я собираюсь воспользоваться его разрешением пускать в оборот предметы, которые мне приглянутся.

В общем, когда начался урок некромантии, я ждал, что Курганов отправит меня разгребать мусор, и он не подвёл: дал ерундовое задание остальным, а меня отправил в подсобку. Я ничем не выказал радости и даже поплёлся туда, слегка прихрамывая. И вообще в школе я не показывал, что чувствую себя прекрасно: об этом людям знать ещё рано. Пусть считают, что Распутин всего лишь не так плох, как прежде. Пока этого вполне достаточно.

Поиски заняли почти всё занятие, но увенчались успехом. Теперь, когда у меня было полно сил и энергии, а лёгкие и сердце не сдавались так быстро, как прежде, я успел раскидать барахло — конечно, на уборку это мало походило, больше на раскопки — и извлечь на свет бронзовый сосуд, покрытый знакомыми письменами и тщательно запечатанный зелёным сургучом. Крышку залили им так обильно, что немного натекло на изящное горлышко, скрыв под собой часть символов, но и тех, что остались видны, хватило, чтобы понять: передо мной так называемый «Якорь Тота»!

Это название было дано подобным предметам давно и в другой стране, лежащей на берегах мутной зелёной реки, полной крокодилов. Там, среди песков и пирамид, некроманты древности нашли способ удержать душу в мире живых — настолько, насколько понадобится. Очевидно, Курганов обладал этим знанием, за что я сразу проникся к преподавателю уважением, ибо немногие маги умеют делать подобные вещи.

Я недавно сам использовал лёгкую версию «Якоря», чтобы допросить двух порноделов на студии.

Стерев с сосуда пыль, я поставил его на стул и невольно залюбовался. В другой стране о подобных артефактах сложили сказки, в которых они превратились в жилища или темницы джиннов — коварных злых духов, норовящих исполнять желания нашедших сосуд максимально неверно. Увы, сказки на то и сказки, чтобы содержать лишь крупицу истины. На самом деле внутри содержится частица души некроманта — так называемое Зерно. Именно оно и не даёт магу покинуть мир живых после смерти, превращая его в призрака. Коим наш славный преподаватель и является. Интересно, зачем он создал «Якорь»? Для этого должна быть веская причина, ведь пребывание призрака на Земле причиняет душе постоянные страдания. Нижний мир тянет её к себе, и она пребывает в смятении, буквально разрываясь на две части. А Курганов, как я понял с его слов, находился в этом состоянии не одну сотню лет. Чтобы пойти на такое, нужно иметь очень веские основания.

Я взял сосуд и сунул его во внутренний карман пиджака. Получилось не особо убедительно, но, если не застёгивать пуговицы, то почти и не видно. Приняв индифферентный вид, я, наконец, принялся за наведение порядка и до звонка расставлял предметы по полкам, стирая с них пыль. Когда Курганов явился за мной, то окинул взглядом помещение и одобрительно кивнул.

— Отлично, вижу, процесс идёт. Но ускорься, ибо ты тут не навечно. Скоро мы начнём проходить вещи посерьёзнее, и твоё присутствие на занятиях станет обязательным.

Ха-ха, он реально думал, что может меня чему-то научить. Однако я никак не выказал отношения к услышанному и просто покладисто кивнул.

— Хорошо. Я почти разгрёб эту кучу, так что станет полегче, и дело пойдёт быстрее.

Курганов подошёл к полке, на которой я расставил найденные бутылки и пузырьки. Очевидно, он полагал, что рано или поздно его «Якорь» тоже окажется на ней.

— Рад слышать, — проговорил он слегка разочарованно, не обнаружив сосуда среди склянок. — Можешь идти.

Я проскользнул мимо него, забрал свои вещи с парты и вышел в коридор. Шагая в сторону следующей аудитории, думал о том, что якорь не только удерживает душу в мире живых, но и обладает ещё одним не самым приятным для его обладателя свойством: в умелых руках вроде моих он вполне может передать над душой контроль более опытному некроманту. Ведь повелевать умершими — это именно то, в чем заключается суть нашего тёмного искусства. Воспользоваться этим или нет, я пока не решил — подобные дела с бухты-барахты не делают, но сама возможность вызывала на моём лице улыбку.

— Чего это ты лыбишься, приятель⁈ — раздался справа знакомый голос. — Пятёрку получил, что ли?

Повернув голову, я увидел Владислава Суворова — поклонника Лены и брата моей одноклассницы.

Он зашагал рядом со мной, приноровившись к моей скорости.

— Вижу, ты приходишь в норму. Уже не хромаешь. Ещё немного — и начнёшь бегать по академии.

Чёрт! Задумавшись о «Якоре», я совсем позабыл о маскировке.

— Да, иногда бывают облегчения, — сказал я недовольно. — Но не так часто, как хотелось бы.

— Ну, ничего. Вижу, ты постепенно приводишь себя в форму. Молодец! Ничего, что я говорю об этом?

— Ну, это, вроде как, комплимент.

— Он самый, — кивнул Суворов. — Слушай, у меня к тебе дело. Насчёт твоей подруги. У вас же всё по-прежнему? Никакого романа?

— Именно так. Что тебя интересует? Нравятся ли ей кошки?

Парень усмехнулся.

— Ага. Вижу, ты соображаешь. Тоже насчёт женского пола не дурак, да? — он подмигнул.

Несмотря на развязную манеру, Суворов отталкивающего впечатления не производил. Всё это у него не переходило в похабщину, оставаясь всего лишь простотой. И, кажется, Лена ему, действительно, нравилась. Уж не знаю, взаимно это было или нет. Впрочем, меня это, вроде как, и не касалось.

— Ты предлагаешь прямо тут это обсудить? — спросил я.

— А? Нет, конечно! Если ты не против, может, уделишь мне минут десять своего драгоценного времени? По-братски.

Владислав смотрел на меня с ожиданием и надеждой. Конечно, выступать в роли сводни я как-то не планировал, но, с другой стороны, мне понадобятся связи с местными аристократами. Так почему бы не заиметь среди Суворовых должника?

Я кивнул.

— Конечно. У меня будет немного времени завтра после уроков. Можем куда-нибудь сходить и выпить благородных напитков.

— Отлично! — обрадовался парень. — Сколько у тебя будет пар?

— Шесть.

— Тогда буду ждать тебя внизу. Замётано?

— Замётано.

— С меня вино. Хорошее! Нет! Лучшее из тех, что найдётся в погребе там, куда мы отправимся! — хохотнув, он хлопнул меня по спине и поспешил на свой урок.

Я улыбнулся ему вслед. Ещё недавно такой дружеский хлопок заставил бы меня проглотить прыгнувший к горлу желудок, а сейчас я почувствовал только то, что и было проделано — шлепок. Как же хорошо быть здоровым! Я бы даже, наверное, перестал ненавидеть Юсуповых, если б одна из них так старательно не пыталась всё это время выставить меня убогим нищим. Коим я и являлся, но это не её собачье дело, как тут говорят. Так что останется рабыней. С Юсуповыми мне дружеских связей не установить, но есть и другие способы. Например, женитьба. Хе-хе! Вот все очень изумятся, если мы с красноглазой вдруг поженимся. Кстати, отличная идея. Это положило бы конец распрям между нашими родами, а мне дало бы нехилое приданое (уж, конечно, ни в какое сравнение не идущее с теми крохами, что я получал от Ангелины) вкупе с поддержкой могущественного клана. Надо будет это обдумать — как вариант. Но только как вариант, конечно. У меня имелся и другой план касательно Юсуповых. И он отнюдь не включал сохранение ими того влияния в обществе, которое они получили после того, как стали лечить Романовых мужского пола. Тем более, что на этом пути всего-то и стояли Юсупова, да её отец, ведь только они умели останавливать гемофилию. Убить князя, конечно, проще, чем уговорить выдать дочь за Распутина. Но получу ли я при этом богатство и влияние их рода? Нет. Всё это достанется кому-нибудь другому, а разбрасываться подобными ресурсами неразумно. С другой стороны, заняв их место при троне как единственный человек, способный остановить кровь царевича и будущего императора — подобно моему предку, положившему начало графскому роду Распутиных — я, конечно, и так быстро возвышусь. В общем, было, о чём поразмыслить, причём всерьёз.

Воодушевлённый, я свернул направо и, завидев своих одноклассников, собравшихся возле двери аудитории, стал слегка прихрамывать. Надо, чёрт возьми, следить за этим. Инвалидов никто не опасается, и под этой маской мне будет проще проникнуть в некоторые двери, которые я наметил.

— Что, нравится разгребать хлам Курганова? — насмешливо, но необидно поинтересовалась Суворова. — Смотри, там от пыли ещё и астму не заработай!

Я улыбнулся.

— Всяко поинтереснее, чем с вами, отстающими, сидеть.

— Но-но! — рассмеялась девушка. — Ты не очень-то! Нас много, а ты один! Кстати, дай-ка я тебя почищу: ты ведь даже не отряхнулся.

Я этими словами Наташа подошла и принялась тщательно отряхивать меня ладонями с ног до головы.

Пожарский наблюдал за ней с насмешкой, даже подмигнул мне. Василиса, помогавшая мне с этим в прошлый раз, закатила глаза с видом «Ой, не могу на это смотреть! Ну, что за профурсетка!» А вот глаза серой мышки метали такие молнии, что лучше бы Суворовой поостеречься с такой «заботой». Как говорится, в тихом омуте черти водятся. Вполне могу представить, как малышка Шуйская подстерегает воображаемую соперницу в тихом коридоре и вонзает ей в сердце заточенный карандаш. Хе-хе! Шутки шутками, но Алиса сверлила одноклассницу таким взором, что даже трудно было заподозрить в ней способность к подобным чувствам. Надо взять на заметку и лишний раз её не злить. Сколько славных мужей погибло из-за отвергнутых женщин? И в то же время сколько достигло славы, пользуясь любовью? Словом, нельзя недооценивать женщин. Даже человеческих.

Кстати, что-то я давно не напоминал Ангелине о том, что она обещала мне «Смерч». Пожалуй, надо её навестить и поинтересоваться, когда она намерена снабдить меня этим грозным оружием. Конечно, она станет торговаться и давить на то, что расплатится после устранения Глинского, но этот номер у неё не пройдёт. Скажу, что пушка мне необходима для дела. Поверит или нет — её проблемы. Без «Смерча» конструктивного разговора не получится.

Но перед тем, как ехать в клуб, у меня имелось куда более важное дельце, чем вытряхивание из Ангелины смертоносной пушки. Я весь день ждал подходящего случая, и он, наконец, представился: после уроков, когда большая часть студентов высыпала в коридоры, я отыскал Юсупову. Она торопливо шла с подружкой к выходу — наверное, боялась, что я могу её поймать и начать опять третировать. Но ей не повезло попасться мне на глаза. Ой, как же ей хотелось сделать вид, что она не услышала мой оклик! Она даже сделала три шага, не оборачиваясь. Но это означало бы неподчинение. А умирать ей не хотелось. Это она такая смелая была, заключая кровавый договор, потому что не сомневалась, за кем останется победа в поединке. А теперь жизнь наверняка казалась ей хрупким чудом, которое мерзкий, презренный инвалид может в любой момент отобрать. Ну, или заставить её сделать что-нибудь жуткое и тем самым эту самую жизнь ей основательно обгадить.