Живи в свое удовольствие!

А потом мне приснился один и тот же страшный кошмар, преследующий меня с ранних лет. Это из-за него я не могу спокойно спать и вечно вскакиваю с постели посреди ночи с криками, весь в холодном поту.

Я не мог пошевелиться, только теперь вместо скотча мои руки и ноги были обмотаны толстыми веревками. Я сидел в темной комнате на стуле, а моя мать и братишка лежали неподвижно и кровь вытекала из их ран на головах и теле. Лужи крови потекли до моих ног и начали заполнять их.

Кровь наполняла все помещение, подобно потопу. Веревки на моих руках и ногах превратились в змей и больно впились мне в кожу. Я пытался кричать и не мог вымолвить и звука. Передо мной появились две темные тени, боевики Бешеного Быка, они подняли мою голову за волосы и спросили:

— Ну что, теперь ты доволен, малыш? Теперь ты видишь, к чему приводят игры с Бешеным Быком? Видишь, что бывает с теми, кто переходит ему дорогу и пытается обмануть?

Я мычал и мотал головой, безуспешно пытаясь высвободиться. кровь стремительно поднималась все выше и вскоре залила всю комнату. Бандиты исчезли, а трупы мамы и братишки Антона тронулись с места и поплыли ко мне. Я пытался высвободиться, а кровь уже закрыла меня с головой и я не мог вздохнуть.

Хрипло сипя, я проснулся с криком и сразу принял сидячее положение. Только после этого я мог полноценно дышать. И сразу, изумленно оглядевшись, я увидел, что по-прежнему нахожусь в кубикуле особняка Севера, как здесь называли спальни. При этом я отметил, что от прежнего владельца тела, спокойного и безобидного юноши, кстати, весьма симпатичного лицом и телом, мне остались кое-какие обрывки воспоминаний об истории этих мест.

Напротив на стуле скромно сидел Евсений.

— Вам плохо, доминус? — с искренней тревогой спросил он. — Может, позвать помощь?

— Нет, не надо, — ответил я, вытирая пот. — Мои недомогания будут им только на радость. Ты давно здесь?

Он помотал головой.

— Нет, господин. Только пришел.

Ладно, поверим, в конце концов, Евсений парень более честный, чем Парсаний, это видно невооруженным взглядом.

— Послушай, Евсений, ты вроде хорошо разбираешься во всем, что меня окружает, — сказал я. — Подай мне воды и расскажи, что вообще здесь происходит? Почему все так озлоблены против меня и почему я не обладаю всей полнотой власти?

Испытующе поглядев на меня, парень спросил в ответ:

— Вы и вправду ничего не помните, доминус? Это не проверка?

Я усмехнулся и покачал головой.

— Нет, я просто хочу знать, что случилось. Помнится, что-то здесь говорили про Аттилу? Он еще жив? Мой отец был знаком с ним?

Евсений вздохнул и начал рассказывать. Вот, что мне стало понятно из его рассказа.

Моего отца звали Флавий Орест, родом он из Паннонии (кстати, ума не приложу, где это), имеет германские корни, что в этом мире означало варварское происхождение. В свое время он был нотарием, то есть секретарем у Аттилы, когда тот завоевал Паннонию. Сейчас уже прошло свыше двадцати лет после гибели Аттилы, обстановка совершенно изменилась.

Власть Рима слаба, некогда могучая империя раскололась на два государства: Западную империю со столицей в Равенне и Восточную со столицей в Константинополе.

— А почему столица в Равенне, а не в Риме? — перебил я его.

Евсений снова печально вздохнул.

— Потому что Рим был разграблен сначала вестготами, а потом вандалами, сейчас это лишь жалкая тень от некогда великого города. Сначала столицу перенесли в Медиолан, а потом в Равенну.

Мой отец после смерти Аттилы не растерялся, собрал армию и два года назад устроился военачальником при императоре Глицерии. После падения императора он еще больше возвысился при следующем правителе Юлии Непоте и когда его отправили против вестготов, он с помощью наемников захватил власть в Равенне и поставил меня императором. При этом он обещал своим наемникам герулам, скирам и туркилингам, что выдаст им земельные наделы в пожизненное пользование по всей Италии, но не торопился выполнить свое обещание.

— Сейчас Рим почти не имеет собственной армии, во всем полагается на наемников варваров и едва ли управляет всей Италией. А вы, доминус, полностью зависите от желаний отца и его наемников. Это они сейчас являются истинной властью в Риме, — печально закончил Евсений.

— Отлично, — сказал я. — А теперь скажи мне, кто распоряжается деньгами? Кто самый крупный богач в Риме?

Евсений на мгновение растерялся от неожиданного ответа и задумался. не успел он ответить, как дверь снова распахнулась и в кубикулу вошли двое человек. Один из них был Родерик, а второго я еще не видел. Всю его фигуру почти полностью скрывал длинный темно-синий плащ.

— Вот, доминус, пришли к тебе, — сообщил гот, пряча на поясе тугой кошелек. Видимо, незнакомец тоже выразил ему свою благодарность. — Хотят забрать тебя отсюда.

Это было так неожиданно, что я раскрыл рот от удивления.

— Как забрать? Куда?

Гот пожал плечами.

— Видимо, во дворец.

Глава 6
Побег для императора. Или лучше назвать тактическое отступление?

— Обратно во дворец, это, конечно, хорошая тема, — сказал я. — Но кого это ты привел ко мне на аудиенцию, Родерик? Что тут за посетители без предварительного уведомления?

Человек в синем плаще шагнул вперед и снял капюшон с головы. В тусклом свете лампы я разглядел немолодого уже человека с резкими чертами лица. Седые волосы, седые усы, высохшие губы, морщинистое лицо, он как будто сбежал из пустыни.

Зато все пальцы рук незнакомца были унизаны золотыми кольцами с драгоценными камнями. На шее висела массивная золотая цепь с медальоном, на котором был изображен Посейдон с трезубцем. Уж этого бога я знал, наигрался в свое время на пляжах с девушками-аниматорами.

Короче говоря, видно, что ко мне пожаловал состоятельный гость.

— Разве ты не узнаешь меня, доминус? — спросил он. — Однако, короткая же у тебя память для правителя.

— Сегодня утром я сражался на мечах с начальником стражи и он нечаянно стукнул меня по голове, — любезно объяснил я. — После этого у меня случился короткий приступ, после которого я плохо помню людей.

Богач в синих одеждах усмехнулся.

— Сражался на саблях? Да ты же сроду не держал оружие в руках, доминус. Хорошо, я вижу, что ты и в самом деле не помнишь меня. Раз так, тогда напомню, я — Павел Лонгиний Сервилий, протоспафарий партии венетов, то есть, «синих».

— Чертовски приятно познакомиться, Сервилий, — ответил я. — А что значит протоспафарий, напомни тоже, если тебе не трудно?

Сервилий улыбнулся, но в глазах его я заметил плохо скрываемое раздражение. Тоже, значит, привык к повиновению окружающих и не любит, когда его подвергают допросу.

— Весьма забавно, когда император строит из себя дурачка, — резко ответил он и улыбка его превратилась в звериный оскал. — Напомню, что протоспафарий заведует финансовыми и организационными вопросами в партии и является правой рукой факционария. Левая рука, да будет известно нашему неосведомленному правителю — это микропанит, он отвечает за военные вопросы.

— И ты хочешь, протоспафарий Павел Лонгиний Сервилий, взять меня за ручку и отвести во дворец, несмотря на то, что мы находимся под охраной, посреди виллы факционария враждебной вам партии? — спросил я. — Или я что-то неправильно понимаю? Может, вы с Севером закадычные друзья и распиваете вместе вина на праздниках, возлежа за одним пиршественный столом?

— Нет, император, мы вовсе не друзья с факционарием прасинов, — продолжал усмехаться одними губами Сервилий. — Мы с ним закадычные враги. Насолить ему, похитив заложника из самого его логова — одна из приятнейших забав для меня. Едва нам стало известно, что прасины взяли императора под стражу, мы тут же решили освободить его.

Вот ведь какие, бескорыстные. Решили помочь бедному императору из одной только любви к нему. Тому самому императору, которого ненавидит и презирает весь Рим. Извините, протоспафарий, но в Деда Мороза я перестал верить еще в детском садике, когда увидел, как наша воспитательница переодевается в его костюм в подсобке.

— Сегодня Север празднует с друзьями удачное задержание знатного пленника, — между тем продолжал живописать гость легкость побега. — Всем известна его склонность к возлияниям. Сейчас он валяется пьяный, как свинья. Стража подкуплена, за воротами ждут добрые кони, все готово к твоему побегу, доминус.

В общем, все готово, только скажите свое веское слово, император. Но мне отчего-то не хотелось следовать за этим болтливым стариком. Ладно, попробовать стоит, тем более, я слышал, что прасины не собираются выпускать меня отсюда живым.

Поэтому я поднялся с клинии и любезно спросил:

— Тогда чего же мы ждем?

Сервилий кивнул и проворно вытащил из-под своего плаща другой, темно-коричневый, свернутый в трубку. Развернул и отдал мне со словами:

— Одень, император, нам лучше прикрыть твою одежду.

Я накинул плащ и поглядел на Родерика.

— Будьте осторожнее, доминус, — пророкотал воин. — На улицах полно разбойников.

— Слушай, Родерик, а ты не хочешь прогуляться с нами до дворца? — спросил я вдруг, пристально посмотрев в глаза солдату. — Тебе ведь поручили приглядывать за мной? Вот и сопроводи меня, пока я не окажусь в безопасности.

— Я не думаю, что это удачная мысль, — забеспокоился Сервилий. — Этот воин слишком выдается из толпы, его могут сразу опознать.

— Ерунда, — сказал я, беспечно махнув рукой. — Если уходить, то вместе, правда, Родерик?

Воин с минуту раздумывал, а потом ушел за дверь. Погромыхал там чем-то, а потом явился в полном доспехе и с щитом в руке.

— Я и вправду должен провести вас до дворца, император, — сказал он. — Мне поручили присматривать за вами.

Поручили ему, конечно, совсем другое, но главное ведь придумать хоть что-то для успокоения совести, правильно? И я просто дал ему подсказку, чтобы эту совесть утихомирить на время.

— Но я не думаю, что это целесообразно, — продолжал сопротивляться протоспафарий. — Нас могут заметить с ним, я же говорю, что мы слишком рискуем.

— Вся наша жизнь — сплошной риск, старик, — сказал я и схватил его за руку. — Так мы идем или нет?

Злобно поглядев на Родерика, Сервилий что-то пробурчал под нос, вырвал руку из моей хватки и быстро пошел вперед. Я спросил у слуги, ошарашенно наблюдавшего за нашими сборами:

— Где Парсаний?

Парень покачал головой.

— Я его давно не видел, доминус. Где-то рядом с виллой околачивается, наверное.

— Ладно, пойдем, не до него, — сказал я. — Он пройдошистый малый, сам выберется, если что.

Я дождался, пока мои спутники вышли из комнаты, а сам быстренько достал кошелек и кинжал. Незачем им пока знать про мое имущество. Затем я поспешил вслед за моими помощниками.

В коридоре стоял все такой же полумрак, таинственно мерцали светильники. Когда мы пошли по коридору, мне вдруг вспомнилось, что они называются фауца, переходы между атриумом и кубикулами.

А еще мне вдруг вспомнилось лицо отца, с крупным носом, большими блестящими глазами и оглушительным голосом. Отца того юноши, в тело которого я вселился. Он был, несомненно, колоритной фигурой, мой отец, который сейчас, по рассказам Евсения, находился далеко на севере, сражался с визиготами. Лицо матери Ромула я, как ни силился, вспомнить не мог.