Козырь Рейха. Дилогия

К великому негодованию пленных, матросы с угрюмым офицером, вооруженные карабинами и пистолетами, на палубу узников не выпустили, но объяснили, что был бой, и команда продолжает тушить пожары. В это же время из шлангов окатили ангар со всех сторон, запах бензина стал менее остро чувствоваться, но одежда промокла – и охладила пыл возмущенных. Теперь можно было покурить – табак несколько успокоил расшатанные нервы, и многие уснули коротким тревожным сном.

Дав ворочался всю ночь, не в силах понять, где броненосец бросил свой якорь. Выходило только два варианта – либо Латинская Америка где-то в районе субтропиков, ибо ночь была теплой, либо Африка вблизи испанских или португальских владений западного побережья. Вряд ли у Лангсдорфа хватит наглости зайти в английскую или французскую колонии для проведения короткого ремонта силами экипажа. А что такой необходим, было понятно – по всему кораблю слышался грохот кувалд, сбивающих закраины пробоин, слышался характерный треск сварочных аппаратов и электроинструментов – работы беспрерывно велись даже ночью.

Тут долго не поспишь, когда такой шум стоит, многие ворочались. Но ночь была чуточку скрашена приходом Курта Майера, «гестаповца», как называли его другие германские моряки. И вот за сутки впервые получили скудный завтрак – им занесли несколько коробок с галетами, пару канистр воды и пакет конфет. Очень скудно, ведь раньше всегда кормили горячим. Кто-то заметил, что вероятно в камбуз вместо поросенка попал снаряд, причем немаленький, раз отремонтировать за десять часов не сумели. С трудом грызя сухую как подошва сапога галету, Дав подумал, что предположение похоже на истину. От такой с позволения сказать еды, без горячей пищи, экипаж скоро ослабеет, а он ведь и так в море уже больше четырех месяцев, пережив при этом походы, шторма и вчерашний бой.

– Нет, все же интересно, почему нас продолжают так долго держать взаперти? Стремятся сохранить свои секреты?

– Если бы хотели сохранить в действительности, то сейчас бы открыли дверь и резанули бы из пулеметов, хватило бы парочки, а патронов у них много, на всех нас хватит!

Разговоры стихли в мгновение ока, многие моряки, обладающие фантазией и недюжинным воображением, вздрогнули. Дава тоже пробрало, и он с испугом уставился на дверь. И надо же такому случиться, но в этот момент ее открыли, и в проеме появились черные силуэты.

– Вы пришли нас расстрелять?

Вопрос прозвучал тихо, в нем просквозила унылая безнадежность. Моряки напряглись, хотя в голове не укладывалось – за что их будут казнить?

– Что с вами, господа?

Голос был знакомый и доброжелательный – все разом узнали Хенрице, адъютанта Лангсдорфа, бывшего штурманом когда-то на танкере Дава, еще до войны. Явление этого офицера сразу же всех обнадежило, и пленные с интересом уставились на немца, надеясь, что он скажет им что-то успокоительное для нервов, порядком растрепанных за вчерашний день. Но озвученная новость оглушила всех разом.

– Мы в Монтевидео, господа. Наш корабль зашел сюда для ремонта, и чтобы похоронить четыре десятка молодых немцев, погибших в бою. Некоторых вы знаете, они пели для вас песни и играли рождественское представление. И вот теперь убиты…

Дав сразу вспомнил этих парней, милые и обаятельные, всегда веселые, обычные юноши, каких встретишь даже в маленьком порту любой страны. Пленники веселились вместе с ними, забыв на час про заточение. Он подумал, что надо бы сходить на похороны, простится с ними, поблагодарить за те минуты. Только отпустят ли их с корабля, вот в чем вопрос. Хенрице сглотнул ком в горле и продолжил:

– От имени капитана я приношу вам искренние извинения за скудный завтрак – снарядом разнесло наш камбуз вдребезги. Жаль вашу испорченную одежду, но мы вас снабдим необходимой.

Дав не сомневался – немцы сдержат слово. Сам он попал в плен вообще без костюма, в шортах, и немецкий матрос пошил ему неплохие пиджак и брюки всего за одну ночь. Нет, обхождение с пленными со стороны капитана Лангсдорфа было самое предупредительное, тут грех на что-то жаловаться, просто обаятельный и милый человек.

– Вы сегодня же ступите на берег, катер перевезет вас немедленно. Капитан просит простить его за доставленные вам неудобства. К сожалению, он не может сказать вам это лично, так как на берегу и готовит прощание с моряками. Сегодня вы сможете успокоить родных, отправив телеграммы.

Дав посмотрел на сотоварищей, те молчали. А ведь немец прав – это настоящий капитан, который на корабле один, даже если другие носят этот же чин. Действительно капитан, которого следует уважать противнику! И есть за что любить подчиненным, которые смело пойдут за ним в любой бой, что они вчера и продемонстрировали. С таким следует попрощаться достойно и простится с его погибшими матросами.

Дав оглянулся на пленников, давая согласие глазами на немой вопрос – «ты пойдешь?!»

Командир соединения «G»

легкий крейсер «Аякс»

командор Харвуд

– Мои офицеры взяли германский корабль под полное наблюдение, расположившись с биноклями на стоящих рядом с ним французских и голландских транспортах. Мы смотрим за всеми работами экипажа, фиксируем их, а потому удалось установить повреждения полученные «карманным линкором» в бою с вашей эскадрой. Вот этот перечень, сэр, – достаточно пожилой, с седыми висками, коммандер-лейтенант Смит, явно выходец из просмоленных походами и боями опытных моряков, протянул командору листок бумаги. Харвуд взглянул на него с уважением – именно такие офицеры и создавали Британскую империю, но всю жизнь довольствовались вторыми ролями, пропуская вперед, на начальственные места, представителей родовитой аристократии, каких-нибудь седьмых графов или третьих баронетов.

Пост военно-морского атташе в Уругвае, стране, чей флот из ветхих канонерок и миноносцев вызывал лишь усмешку у британского командора, есть явная синекура. Как всегда, для кого-то находящихся под покровительством политиков или Их Лордств, но при нем, явно без таланта и умений, но со связями, всегда будет находиться вот такой спокойный профессионал, который взвалит на себя всю черновую работу.

– Так, – Харвуд сразу обратил внимание на потери, – что за чушь, на борту моих крейсеров нет ни одного химического снаряда! Да и как применять их прикажите? В открытом море, на максимальном ходу?! Немцы сами нахимичили со своими реактивами для огнетушителей, а теперь хотят свалить с больной головы на здоровую!

Харвуд впился в текст глазами – нет, потеря даже двухсот моряков для «Шпее» не смертельна, у рейдера полный комплект экипажа с абордажными партиями и призовыми командами, тем более как минимум сотня отравленных вполне может вернуться на корабль. Более двухсот дырок и вмятин от осколков на корпусе, это хорошо, значит, его корабли неплохо стреляли. Повреждена надстройка, искорежены мостики и балконы. Выбито три установки вспомогательной и зенитной артиллерии – совсем здорово! На катапульте стоит сгоревший «арадо» – надо же, даже марку определили. Это просто отлично – рейдер остался без «глаз»!

В строчки, где говорилось о срочных заказах, сделанных уже утром германским посольством разным фирмам, Харвуд прочитал с большим вниманием. Особенно о вызове мастера по ремонту лифтов. Можно усмехнуться тому, кто не знает, что единственные лифты на корабле это те, что подают трехсоткилограммовые снаряды из погребов в орудийные башни. А ведь это прекрасно – даже если подача частично неисправна, то скорострельность орудий броненосца при прорыве из Монтевидео будет значительно снижена, что многое значит. И тут же обратил внимание на закупки продовольствия в больших количествах вместе с оборудованием для камбузов. Что ж, питаться всухомятку можно долго, но только не в штормящем море в многомесячном походе, ведь экипаж быстро потеряет силы!

Хотя, прах подери – какое море?!

Не для того загнали этот пакостный броненосец в эстуарий Ла-Платы, чтобы снова выпустить его в океан пиратствовать дальше! Его нужно здесь и потопить, благо только что, в этот поздний вечер, прибыл из Фолклендов тяжелый крейсер «Камберленд», вызванный вчерашним утром радиограммой незадолго до боя, и преодолевший тысячемильное расстояние ходом в 25 узлов – с похвальным рвением моряки рвались в бой помочь своим товарищам сражавшимся с «карманным линкором»!

– Передайте послу мою настоятельную просьбу, – Харвуд говорил доброжелательно, прекрасно понимая, что его пожелание для англичан из посольства в данных обстоятельствах равносильно приказу, причем категорическому. – Я ценю рвение, с которым они выпроваживают германский броненосец, но дело в том, что его необходимо задержать еще на двое суток в порту! У «Камберленда» почти полностью опустели танки, ему нужно принять топливо и дать возможность хоть немного отдохнуть экипажу после столь скоростного перехода. «Ахиллес» не был поврежден в бою, но пострадал мой флагманский «Аякс», а этих часов как раз не хватает для ремонта и приведения крейсера в достаточно боеспособное состояние. Я надеюсь, господин посол найдет какой-нибудь способ, чтобы теперь выиграть эти необходимые нам 48 лишних часов?!

– Я понимаю, сэр, и думаю с утра «Шпее» не сможет выйти из порта, – помощник военно-морского атташе почтительно склонил голову – в отличие от дипломатов он прекрасно понимал обоснованность желания Харвуда – дать бой утром конечно можно, но зачем торопиться?!

«Адмирал граф Шпее» за эти дополнительные два дня не исправит серьезных повреждений, зато соединение «G» лучше подготовится и организует ему 17 декабря достойную встречу.

– Завтра и послезавтра из порта Монтевидео с равномерностью начнут уходить английские и французские транспорты, а в этом случае по международным правилам, корабли враждующих государств не имеют права выходить одновременно! График перехода на двое суток уже через несколько часов будет завизирован в правительстве Уругвая, сэр! Я думаю, проблем в решении этого вопроса не встретится, сэр!

– У вас есть еще что-то для меня?

– Так точно, сэр!

Несмотря на штатский костюм, помощник атташе был военным моряком, а требования субординации были вбиты долгими годами службы – а потому встал навытяжку и доложил:

– Нами начата работа по дезинформации противника! Уругвайские военные и бразильский военно-воздушный атташе уже поставили немцев в известность, что ими перехвачены оживленные переговоры с линейного крейсера «Ринаун» и авианосца «Арк Ройял», которые уже вошли в эстуарий Ривер-Плейта. Тем более, прибытие вчера «Камберленда» косвенно подтвердило эту информацию, сэр, – Смит кивнул на тяжелый крейсер, что лениво покачивался на пологой волне.

Харвуд усмехнулся – принять «графство» за «Ринаун» мог только полный невежда в морском деле – слишком много у них отличительных черт. Да хотя бы главные – у линейного крейсера три башни и две трубы, а у тяжелого четыре башни и три трубы. Причем средняя более толстая – а такой признак среди всех крейсеров мира как раз свойственен только одному типу «каунти» британского флота.