Председатель 5

* * *

Мой перевод в Москву был делом уже решённым, и требовалось лишь ещё немного времени, чтобы окончательно уладить все дела.

Например защита диссертации у меня была назначена на октябрь. Но в остальном, дело зашло так далеко, что мне уже даже квартиру выделили заранее, причём ни где-нибудь, а в сталинской высотке на набережной. Целых пять комнат.

Правда, не скажу, что я от этого был в восторге, также как и вся моя семья. Мы как-то уже прикипели к нашему уютному дому в колхозе, и никто на самом деле не хотел уезжать.

Но я знал, что, если я хочу сохранить то, чего добился наш колхоз за эти годы, то просто должен поехать. Иного выбора просто не было. Не смотреть же издалека, как рушится страна. Нет, явно не для этого судьба меня закинула в эти годы.

Поэтому, как бы ни было грустно, а мы все готовились к переезду. И Маша с Витей и Викой должны были уехать первыми уже к первому сентябрю. Так будет гораздо лучше и удобней для сына, который начнёт учебный год уже в новой школе.

Со мной останется только Рекс. Ну, а пока меня не будет в Москве, с женой туда поедет её мама, на всякий случай. Всё-таки дочка у нас ещё маленькая, а Маша была твёрдо нацелена выйти на работу сразу же, как только переедет. Не привыкла она без дела сидеть, как сама говорила.

Я не возражал. Ей и так тяжело будет оставлять всех своих пернатых и шерстяных пациентов. Да я и сам не мог себе представить Машу, которая не возится с животными.

Ну и, конечно, она не собиралась уезжать просто так, не найдя себе замену. И в итоге, после продолжительных поисков, познакомила меня со своей бывшей сокурсницей Варварой Андреевной Стрельцовой, представив её как очень способную девушку. Ну и раз Маша ей доверяет, то ни у кого и сомнений не возникло, что Стрельцова и впрямь хороший специалист.

В общем, постепенно решались все вопросы и подтягивались хвосты. И даже у меня хватило времени приехать вместе с семьёй в Москву, посмотреть квартиру, которую нам отдавали в пользование.

И, честно сказать, увиденные хоромы даже немного подслащали пилюлю от не слишком желанного переезда.

Вот что ни говори, а чиновники во все времена жили хорошо, себя не обижали. Пять просторных комнат с высокими потолками, большие окна и новая мебель, когда её ещё делали на совесть, а не на пару лет. Всё это и в двухтысячных годах кому угодно показалось бы замечательными условиями. А уж сейчас… у Маши с Витей, привыкших к скромной сельской жизни, чуть глаза на лоб не полезли.

Особенно у жены, когда она услышала, как один из помощников Мацкевича, Андрей Петрович Овсянников, которого снарядили показать нам квартиру, рассказывал:

— Конечно же, вам положена ещё и экономка. Она вступит в обязанности сразу, как только вы въедете.

— Экономка? Но зачем? — вырвалось у Маши.

— Ну как зачем? — удивлённо уставился на неё Андрей Петрович, — товарищ Филатов частенько будет и по двенадцать, и по четырнадцать часов на работе, такое у нас не редкость. Не с руки ему хозяйством заниматься.

— Но есть же я…

— Так вы ведь тоже работаете. Соответствовать надо.

— Кажется, я тут не особенно-то буду и нужна, — улыбаясь вклинилась в разговор тёща, которая тоже поехала с нами.

— Ну нет, планы мы не меняем, — ответил я ей, — пока я не приеду, мне будет спокойней зная, что Маша не тоскует одна, а дети всегда под присмотром.

Жена крепче сжала мою руку. Для неё это было важно, ведь после переезда она уже не сможет так часто видеться с родителями, как привыкла.