Эдвард Григ

* * *

…Все утро они идут по солнечной долине и вдруг видят фиорд, узкий, как коридор. Три большие темные скалы окружают его.

— А! — восклицает Оле Булль. — Узнаю трех дев из Кивельталя! Привет вам, звонкоголосые! Давно не видал вас! Ну-ка, Эдвард, кого они тебе напоминают?

Скалы похожи на женские фигуры.

— А руки? Видишь, они словно держат рожки у губ?

— Да, я вижу!

— Я был ребенком, когда узнал о них впервые. Вот в чем дело. Когда язычеству пришел конец, но люди еще помнили богов и нимф, сюда вон с того уступа сбежали вниз три девы и стали играть на своих лурах — рожках. Это были не простые девы, потому что все пастухи покинули свои стада, чтобы послушать их игру. Тут, конечно, явился пастор. Увидев, что происходит, и убедившись, что все пленились языческими напевами — ведь колдуньи-то пели не псалмы и не хоралы, — пастор подошел к трем девам и громовым голосом проклял их.

— Как?

— Он крикнул: «Превратитесь в камни, нечестивые колдуньи, и стойте так до судного дня!» Ну, что-нибудь в этом роде! И с тех пор стоят эти три скалы, похожие на пастушек, сзывающих стадо.

Оле Булль отступил на несколько шагов и крикнул:

— О-ге! Великий Тор вернулся на землю!

Великий Тор — это все равно что Пан, бог природы.

Но девы безмолвствовали.

— Они теперь не верят подобным призывам, — сказал Оле Булль, — окаменели с годами! А бывало, крикнешь имя Тора — сейчас же пустятся в пляс. Вот каково предание!

Было уже четыре часа пополудни, когда Оле Булль и Эдвард пришли в большую деревню, расположенную на берегу фиорда. Это была знаменитая Долина халлинга, место, где, по преданию, родился танец халлинг.

Оле Булль сразу заметил, что здесь какой-то праздник: просторный двор, обнесенный забором, уставлен накрытыми столами, дорожки выметены; окна белой хижины обвиты травой и полевыми цветами. Между деревьями висят еще не зажженные фонарики. Вечером их зажгут, и будет настоящая иллюминация. Пахнет свежим сеном, хвоей и можжевельником.

Двери хижины гостеприимно открыты; можно войти и увидеть, что все убрано по-праздничному. На стенах висят пучки березовых веток, пол усыпан пахучими травами. И всевозможные красивые и добротные изделия — деревянные и костяные — украшают комнаты: оленьи рога, высокие кубки, стулья с резными спинками и широкие, загнутые по бокам полки, ларчики и ларцы с покатыми и плоскими крышками и маленькие, причудливо выточенные безделушки, не говоря уж о вышивках и тканях ручной работы, изготовленных изобретательной хозяйкой в долгие зимние вечера. Здесь можно убедиться, что Норвегия — страна ремесел.

Гости одеты нарядно. Все краски ярки. Женщины — в голубых и малиновых безрукавках, застегнутых у самого горла. Рукава рубашек сияют белизной. У девочек-подростков волосы распущены, а у девушек постарше косы уложены вокруг головы и украшены разноцветными лентами. И все шепчутся с испуганно-торжественным выражением на лицах.

Кто же станет сомневаться, что здесь свадебный пир? Вот и лошади, взмыленные, стоят у калитки: только что они привезли новобрачных из церкви. А свадебный пирог занимает один из столов от края до края.

Хозяин выходит и зовет:

— За стол! За стол!

Кто же это выдает замуж дочь или женит сына? Лесоруб Аксель Гальдбрунн. Его старшая дочь Ауста — новобрачная. Вот она, окруженная подружками: в красном платье, в нагруднике, расшитом серебром. Должно быть, Гальдбрунн не простой лесоруб, а весьма зажиточный хозяин: для дочки он ничего не пожалел. Да и невеста — мастерица. Ее мать говорит, что дочка сама приготовила себе приданое. Ткани, кружева, полотенца, занавеси — все сделано ее руками.

Подружки шепчутся с новобрачной. Они находят, что она недостаточно грустна в день своей свадьбы и что ей следовало хотя бы из приличия немного поплакать.

— Милая! — говорит одна из подруг. — У тебя слишком блестят глаза! Могут подумать, что это от радости. Нехорошо!

— А я знаю, отчего у нее блестят глаза, — говорит другая подружка третьей: — это от невыплаканных слез! Она старается быть веселой, а ей совсем не весело! Разве ты не замечаешь, на кого она глядит украдкой? Мне все известно!

— Но ведь и ее жених неплох, — замечает первая. — Он тоже молод и к тому же наследник богатой фермы.

— В том-то и дело! — говорит вторая.

Все это доносится до тонкого слуха Эдварда.

— За стол! За стол!

Эдварда и Оле Булля также приглашают. Оле Булль — воплощенная сердечность и простота. Он знает толк в винах и отдает дань всем кушаньям. У гостей при взгляде на него усиливается аппетит, и без того завидный.

На свадьбе, конечно, не обходится без рассказчика. Все расступаются перед длинным Иенсом из соседнего села. У него и лицо такое, что он должен знать множество историй. Но он заставляет себя долго просить, а когда сдается на просьбы, то не сразу приступает к рассказу, а ссылается на прадеда, который, в свою очередь, слыхал всю историю от своего дедушки. Ну, а тот уж сам был свидетелем необыкновенных событий.

Таким образом, Иенс снимает с себя ответственность за те чудеса, о которых повествует. Это он делает не без задней мысли: чем меньше ответственность, тем причудливее, неправдоподобнее, а стало быть, и интереснее может быть рассказ.

Но дедушка прадедушки сам видел, как в глубине озера мельница молола соль: вода так и крутилась в одном месте, так и завивалась воронкой, а потом на дне нашли залежи белой и чистой соли. Прапрадедушка видел собственными глазами, как старый и немощный на вид волшебник обмотал концом своей длинной бороды могучий ствол дерева, обошел вокруг него три раза, прошептал что-то, и дерево было вырвано с корнем. Конечно, поверить трудно, но этот прапрадедушка встретил зимой в лесу огромного шестиголового тролля.

— Этого не может быть, — говорят Иенсу его слушатели. — Трехголовый — это еще куда ни шло, у многих найдется такой дед и даже тетка, которым встретился трехголовый тролль. Но шесть голов — это слишком!

Длинный Иенс хладнокровно закуривает трубку.

— Как вам угодно, — говорит он, блеснув глазами, — но в наших местах лет сто назад был один, правда единственный, случай, когда к жителям повадился тролль о двенадцати головах.

— Но зачем ему столько голов?

— Как — зачем? Это ведь разница — съесть одного человека или разом сожрать целых двенадцать. Он там за одну зиму всю деревню опустошил!

— Но это уж слишком страшно, пусть лучше Иенс расскажет другую сказку! — Это говорят девушки. — Но все же… страшную! — просят они.

— Хорошо! Если вы не верите дедушке моего прадедушки, то могу рассказать про человека, которого вы все знаете, — про Эйнара-кузнеца.

— Эйнара кривошеего?

— Да, у которого голова повернута вбок. Знахарь еще ее выправил, а раньше лицо у него было там же, где и спина. А знаете ли вы, отчего он такой?

— Говорят, он упал?

— Ничего подобного! Дело было вот как. Теперь ему уж лет девяносто, а когда он был мальчишкой, как вот этот, — и Иенс неожиданно указал на Эдварда Грига, который испуганно отодвинулся, — Эйнар заблудился однажды в лесу. Куда идти? Вдруг из-за дерева выходит человек, весь в зеленом. «Что, парнишка, — спрашивает он, — потерял дорогу? Где живешь?» — «В Долине халлинга». — «Ну, раз так, садись ко мне на спину и закрой глаза: я перенесу тебя». Он хватает Эйнара, держит его минуту в воздухе и опять опускает на землю. Эйнар видит — он у себя в деревне. Пройти немного вправо — и стоит его дом. «Только берегись, не оглядывайся назад», — говорит тот парень и скрывается. И зачем только он это сказал? Эйнару в голову не пришло бы оглянуться, но теперь ему так захотелось этого, что он не выдержал и повернул голову…

— Что же он увидел? — напряженно спросил кто-то.

— Ровнехонько ничего, — сказал Иенс с видимым удовольствием, — но мальчишку словно ветерком подняло вверх, и он опять очутился в лесу, но уже гораздо дальше от дома, чем в прошлый раз.

— Ах! — вскрикнули девушки.

— Долго не стану вас мучить, — продолжал Иенс, — только скажу, что Зеленый снова принес Эйнара домой, опять запретил оглядываться и опять парень не выдержал: оглянулся! Но уж теперь закинуло его в такое место, из которого нельзя выбраться. Болото, шипы, деревья свалены и сплелись корнями. Плохо пришлось Эйнару. «Уж теперь, — думает он, — пусть мне голову свернет, если я оглянусь! Да что! Теперь уж поздно, пропал я!» Вдруг слышит он голос: «Давай руку!» И тут же Зеленый подхватил Эйнара и ставит его на землю. Стоит Эйнар у порога своей хижины. Уже заносит ногу на ступеньку и слышит голос: «Ну, если теперь оглянешься!..» Ах, проклятый колдун, зачем он это сказал! Эйнару так захотелось оглянуться, как никогда в жизни. Забыл он свою клятву, забыл все на свете! Голова сама так и поворачивается назад, и от усилий держать ее прямо, не глядеть трещит вся шея. Когда мы собираемся сделать что-нибудь недозволенное, на помощь нам приходит наш собственный рассудок и начинает все оправдывать. Эйнар и подумал: «Все надо попробовать до трех раз. Два раза оглянулся и ничего не увидал, а в третий…»

Оглянулся и видит: шагах в тридцати от него — большой, красивый дворец, а над входом золотыми буквами написано: «Владения короля Эйнара». Он всем туловищем повернулся туда, а дворец между тем начал бледнеть и таять, как на небе облака. Что ж делать? Вот уж и нет дворца. Надо возвращаться домой. Сделал он шаг к своей хижине, а голову повернуть не может. Так и осталась она у него повернутой назад.

Все это производит сильное впечатление, слышатся короткие высказывания о легкомыслии человеческом. Рассказчика угощают кружкой пива. Но девушки требуют еще какой-нибудь сказки и сжимают друг дружке руки в нетерпении…

Длинный Иенс отпивает из своей кружки, вытирает рыжие усы и начинает:

— Где живет пастор, там всегда поблизости черт…

Громкий хохот прерывает его речь, но многие шикают и боязливо оглядываются. Однако Иенс невозмутим. Он продолжает:

— Так вот, у одного пастора объявилась Черная книга. Такую книгу не годится трогать. Но девушка, живущая у пастора в услужении, нашла эту книгу и открыла ее как раз там, где говорится, как надо вызывать черта. Что бы вы сделали, красотки, если бы вам попалась такая книга и как раз в таком месте?

Девушки замялись.

— Закрыла бы и убежала куда-нибудь подальше! — говорит одна.

— Ну, уж нет! — заявляет другая. — Я уж не упустила бы такой случай! Подумать только!

— Ну вот, Маргит, ты и права! Та девушка была не из трусливых и прочла заклинание. Черт — тут как тут!

Мастер своего дела, Иенс сделал паузу и только тогда приступил к дальнейшему повествованию, когда любопытство его слушателей достигло высшей точки.

— Черт спрашивает девушку, что́ она прикажет ему делать. Так уж всегда ведется, что, когда его вызовут, он требует себе работу. Девушка была умная. Вот она и думает: «Что бы потребовать такого?»

— Богатства! — подсказывает одна из слушательниц.

— Жениха! — перебивает другая.

— Мало ли чего! — загадочно протянула Маргит.

— Гм! Нет, девушка велела черту пойти и вычерпать весь пролив Стрёммера.

— Для чего? — разочарованно спросили девушки.