Алексей Косыгин. «Второй» среди «первых», «первый» среди «вторых»

В декабре 1979 года советские войска все же перешли афганскую границу… Затем последовали девять лет войны в Афганистане, 15 тысяч погибших советских солдат, несколько десятков тысяч раненых… В 1989-м ограниченный континент Вооруженных Сил СССР был выведен из страны… Но что самое ужасное, это то, что война там, в Афганистане, продолжается и сегодня…

Много лет спустя министр иностранных дел А. А. Громыко писал в своих воспоминаниях: «Сами виноваты! Надели на себя хомут и теперь носимся с ним. Еще в 1978 году мы же четко определились — ни при каких условиях наши войска в Афганистан не вводить… Мы устояли при твердой позиции Косыгина… В конце 1979 года мы изменили сами себе… А теперь ищем выхода из тупика, в который вогнали себя сами»[530].

При этом всем было известно, что Громыко Косыгина недолюбливал.

Вопрос: почему недолюбливал?

А. А. Громыко считал, что Косыгин — вольно или невольно — перехватил у него, министра иностранных дел, пальму первенства в решении внешнеполитических дел. По мнению Громыко, премьер и президент, в советском случае — генеральный секретарь ЦК КПСС, должны принимать на себя в международных делах исключительно представительскую функцию, все остальное — стратегия и тактика — должны исходить от министра, тем более от такого авторитетного, каким сам себя считал Громыко. На деле же все складывалось наоборот: Косыгин сам вырабатывал стратегию, самостоятельно принимал решения по тактике ведения переговоров, сам вырабатывал повестку дня во время того или иного визита и пр. За внешнеполитическим ведомством сохранялась, по сути, одна функция: «подай — унеси»… Громыко, столько лет стоявший «у руля» советского МИДа, был явно недоволен сложившейся ситуацией, считая себя несколько «задвинутым в сторону»… Но, в отличие от Устинова, Андропова, да и Тихонова, не стремился открыто противоречить Косыгину, действуя, что называется, «тихой сапой».