Уральский самоцвет

Совсем иное преследовало Роберта Фишера. Вы, может быть, помните, читатель, сильный и вместе с тем трагический эпизод из итальянской кинокартины режиссера Феллини «Сладкая жизнь». Отчаявшийся, исстрадавшийся герой отравляет газом себя и двух детей. Жадной толпой набрасываются репортеры газет и фотографы на несчастную мать, прибывшую к месту страшных событий. В их возбужденных лицах, снятых крупным планом, нет ни сочувствия, ни сострадания, ни даже элементарной порядочности. Главное, что ими движет, — бешеное желание заработать несколько десятков тысяч лир за редкий снимок или репортаж. Что им до человечности! Прочь, разум, сердце! Даешь деньги!

Я всегда вспоминаю этот эпизод, когда читаю все, что писали и пишут беззастенчивые репортеры о Роберте Фишере. Недаром он так их боится всю жизнь. Уж каких только средств не придумывал он, чтобы ускользнуть от их бесцеремонности, назойливости. Сейчас, пишут газеты, измучившийся экс-чемпион мира вынужден был прибегнуть к старинному театральному трюку — он отрастил себе усы и бороду, да к тому же перекрасил их в рыжий цвет…

— Я спросил Бобби, знает ли он, кто такой Васко да Гама? — саркастически пишет один репортер. — Он ответил: а за какой шахматный клуб он играет?

Уже много лет знаю я об этой шутке и никак не могу решить, что она больше вызывает: ненависть и отвращение к развязному репортеру или жалость к недоучившемуся юноше? Кстати, я не раз спрашивал многих своих коллег в ряде стран: кто такой Васко да Гама? У некоторых из них ответом были опущенные глаза, смущенное молчание и в лучшем случае неопределенное: «Где-то он путешествовал, что-то открывал». Так что, может быть, можно было обойтись без издевательств и простить Фишеру, что он не знал Васко да Гаму.

Вспоминаются слова Тиграна Петросяна на одной из лекций:

— Как можно говорить о недостаточной умственной широте Бобби — слава богу, он знает четыре языка: английский, русский, испанский и сербо-хорватский.

А разве не выразительно его резюме после посещения одного из крупнейших музеев живописи и скульптуры:

— Это, конечно, хорошо, но шахматы все же лучше.

Если Карпову даже не нужно было бороться за признание высоты шахмат, их положения в обществе, то Бобби Фишер на каждом шагу встречал обидный, покровительственный тон, а порой просто издевательства меценатов. В 1962 году жена известного виолончелиста мадам Пятигорская, вышедшая из семьи мультимиллионеров Ротшильдов, захотела стать свидетельницей матча двух лучших в то время гроссмейстеров США: Роберта Фишера и Самуила Решевского. Что ж, почетное намерение. В ожесточенной борьбе прошли первые одиннадцать партий и не дали никому из противников перевеса. Пять с половиной очков на пять с половиной! Можно только представить себе напряжение участников перед финальными партиями. Но зачем власть и деньги имущим нужно входить в положение играющих и что-то понимать?

Следующая, двенадцатая, партия должна была начаться в час дня в воскресенье. Неожиданно судья объявил Фишеру накануне:

— Завтра игра начнется в одиннадцать утра.

— Почему?

— Госпожа Пятигорская иначе не успеет на вечерний концерт мужа.

Фишер категорически запротестовал.

— Я обычно только встаю в это время, — наивно, по-детски пытался возразить он.

Судья был неумолим — ему приказала миллионерша!

— Пусть госпожа Пятигорская опоздает немного на концерт или не досмотрит конец партии. А может, мы вообще быстро закончим игру, — взмолился Фишер.

— Будет так, как требует госпожа Пятигорская! Явитесь завтра в одиннадцать.

Бобби не пришел на игру. Ему засчитали поражение. Тогда он уехал из Лос-Анджелеса. Ему засчитали проигрыш во всем матче и выдали тридцать пять процентов приза, как проигравшему.

Напрасны были обращения обиженного юноши в высшие юридические организации, там ведь тоже знают, что такое власть доллара…

Любимец народа, член Центрального Комитета ВЛКСМ, заслуженный мастер спорта Анатолий Карпов пользуется большим почетом и популярностью в своей стране, у своего народа. Ему посвящаются статьи в газетах и журналах, специальные передачи по радио и телевидению. Многомиллионный народ наш любит своего талантливого шахматиста, его считают своим в городах, в которых он жил. В Златоусте, Туле, Москве, Ленинграде. Чувствуя эту любовь, Карпов в любой момент старается играть с повышенной требовательностью к себе, стремясь еще более заслужить уважение, каким окружила его Родина.

Мы еще будем говорить о том, как бросили Фишера его сторонники, какой грубой и бесцеремонной критике подвергли его так называемые «друзья», коллеги и даже руководители шахматной федерации США в самый критический момент его жизни. Как оставлен он был в одиночестве, вынужденный бежать от бесцеремонности газетчиков, безразличия людей близких, от лживости и алчности религиозных проповедников потустороннего рая. Один, совершенно один, никому, по существу, не нужный, потерянный и напуганный. И можно понять его сердитый ответ в 1968 году в Лугано на уговоры посла США в Швейцарии. Посол потребовал, чтобы Фишер играл в шахматной олимпиаде, патетически заявив:

— Помните — вы играете за великую страну — Соединенные Штаты Америки.

Роберт Фишер твердо возразил:

— Ничего подобного — я играю за самого себя!