Эмир Кустурица. Где мое место в этой истории? Автобиография

Тетя Биба была не просто сестрой моего отца. Она оставалась самым влиятельным человеком в его жизни. Когда-то он последовал за ней к партизанам, и после войны она продолжала быть его путеводной звездой. Он не раз гулял в ресторанах Белграда с ее первым мужем, Славко Комарицей, и никак не мог свыкнуться с мыслью, что она вышла замуж за Любомира Райнвайна. В первом браке у моей тети родилась дочь Славенка. Супруги развелись по взаимному согласию после своего возвращения из Берна, где Славко был консулом. Они сохранили дружеские отношения. Славко был очень красивым мужчиной, рассказывали, что мало кому из женщин удавалось перед ним устоять. По возвращении из Швейцарии его обвинили в какой-то финансовой афере.

— На самом деле причиной стал его отказ отречься от матушки-России. С административной точки зрения они не могли его отправить в «Голи-Оток», — объяснил мой отец, считавший, что это дело было сфабриковано.

Комарица был моментально исключен из коммунистической партии. Если бы он не был хорватом, то непременно угодил бы в тюрьму. * * *

Самым большим удовольствием для тети Бибы было принимать у себя не только близких родственников, но и незнакомых гостей. Подобно большинству людей из нашей среды, она обожала тратить деньги на других, показывая таким образом, что у нее доброе сердце.

— Приглашать людей к себе и оказывать им гостеприимство — это для моей сестры психологическая подпитка, — говорил мой отец, провожая нас с матерью на вокзал, откуда мы отправлялись в Польшу, где новый муж тети Бибы, Любомир Райнвайн, работал корреспондентом официального югославского информационного агентства ТАНЮГ в Варшаве.* * *

Дядя Любомир, семья которого была родом из Австрии, хвастался, что его дед заведовал протокольным отделом в Цетине, при дворе черногорского короля Николы.

— Это чистый вымысел, он был поваром при королевском дворе! Бог мой, как же Любомир любит все приукрашивать! — говорила тетя Биба, чтобы у нас сложилось верное представление о предках Райнвайна. * * *

Мы поселились в их квартире в Варшаве. Моя тетя радостно щебетала, а Райнвайн, независимо от того, смотрели на него или нет, старался выглядеть изысканно. Аромат его одеколона навсегда отпечатался в моей обонятельной памяти. Он хохотал во все горло, и смех у него был заразительным. Если во время обеда у него возникала отрыжка, которой он на манер древних римлян отдавал должное вкусной стряпне своей жены, даже в этом случае я ощущал лишь запах одеколона. Со своими аккуратно постриженными усиками, безупречной прической, походкой он сам был похож на заведующего протокольным отделом при королевском дворе. * * *

Единственной вещью, которая вызывала во мне большее восхищение, чем личность моего дяди, был аппарат под названием «телетайп». Эта волшебная машина могла отправлять письма из Варшавы в Белград. В целях безопасности мой дядя никогда не разрешал мне присутствовать при отправке своих текстов во время работы аппарата. * * *

Однажды я сидел, словно собачонка, под дверью рабочего кабинета Райнвайна и ждал, когда он закончит отправлять свои сообщения в Белград, поскольку дядя пообещал отвезти меня в большой магазин игрушек. Отправка текста заняла много времени, и я уснул прямо на полу, устав смотреть на полоску света, пробивающуюся из-под двери. В итоге дяде пришлось поехать на непредвиденный теннисный матч с послом Франции в Варшаве, и в магазин игрушек меня повезла тетя Биба.

Когда я увидел тысячи кукол, маленьких поездов и самолетов, выставленных на прилавках четырех этажей самого крупного магазина игрушек в Варшаве, я чуть не лишился чувств.

— Ну что, малыш, выбрал, что тебе купить? — спросила меня тетя.

А я с разинутым ртом озирался по сторонам. И, забыв о наставлениях матери и своих твердых намерениях быть скромным, воскликнул:

— Всё, тетушка! Я хочу, чтобы ты купила мне всё!