Юрий Ларин. Живопись предельных состояний

Большая комната оказалась вполне подходящей для работы, Юра поставил туда два мольберта. А компаньон ему уже не требовался: появились разные художественные материалы и новые возможности, и я ему туда привозила готовые холсты на подрамниках. Сам процесс заказа через меня этих материалов доставлял ему, похоже, определенное удовольствие. Я привозила рамы, и он самостоятельно их красил, если было нужно.

К своей новой студии Ларин быстро привык, привязался. Будучи чувствительным к «знакам судьбы» и разного рода биографическим совпадениям, он с воодушевлением рассказывал знакомым, что обитает теперь на той самой Большой Черемушкинской улице, где четырьмя десятилетиями ранее побывал однажды в гостях у Надежды Яковлевны Мандельштам.

Правда, требовалось еще как-то решить транспортную проблему. Геометрически, по прямой, расстояние от квартиры до мастерской было не дальним, однако преодолевать его на местности удавалось с трудом.

На метро он к тому времени не очень-то ездил, и мы придумали путь, как от дома добираться до мастерской наземным общественным транспортом, – объясняет Ольга Максакова. – Но не прошло и полугода, как стало понятно, что и это тяжело. И тогда он стал ловить машины на улице. Или с кем-то заранее договаривался по телефону. Потом попался такой парень, армянин по имени Норик, который Юрию Николаевичу очень понравился. Он жил неподалеку и стал постоянным водителем. Сначала ездил на разбитой «шестерке», потом купил машину получше. Норик был человеком оптимистичным, постоянно говорил о божественном, о том, что дух всегда побеждает. К Юрию Николаевичу он относился почти по-сыновнему, и тот дарил ему свои альбомы, водил в мастерскую показывать работы. Можно сказать, Норик стал очередным другом.