Дороги Льва Мечникова

Рассматривая природу не только саму по себе, но и в зависимости от воздействия на нее человека, который является «общественным существом, производителем материальных благ» («Дело», 1883), Мечников выступил с критикой так называемой робинзонады, говоря, что «робинзоны существуют только в детских книжках» (там же). Ученый справедливо отметил, что имеющиеся многочисленные «теории об обществе не дают нам ответа на вопрос, чем же должна заниматься социология» («Дело», 1880), и пришел к выводу, что до сих пор отсутствует подлинная наука об обществе.

Подчеркивая необходимость создания науки об обществе, Мечников, однако, не создал такой науки. Но среди других представителей антропогеографического направления в социологии Лев Ильич Мечников выгодно отличается тем, что в своей историко-социологической концепции он раскрывал активную роль человека в преобразовании природы. Человек для ученого не столько обитатель Земли, сколько ее преобразователь.

На протяжении длительного времени имя Льва Ильича Мечникова было предано прочному забвению. Если и вспоминали ученого, то лишь для того, чтобы осудить за теорию географического детерминизма.

По укоренившейся традиции географическая школа в социологии изображалась только как буржуазное направление, преследующее реакционные политические цели. Но географическое направление в социологии было неоднородным. С одной стороны, это так называемая геополитика, утверждавшая, что социально-экономические отношения и развитие государства определяются географическими, физическими и тому подобными условиями. Этим самым оправдывались социальное и классовое неравенство и колониализм. С другой стороны, оно несло в себе иное, революционно-демократическое истолкование общественной жизни, в нем нетрудно было найти подход к материалистическому объяснению истории.

Если географическая теория Льва Ильича Мечникова и не нашла заметных последователей, так как прогрессивная общественная мысль, начиная с 80-х годов, переживала очень сложный процесс перехода к марксизму, тем не менее его историко-социологическая концепция о влиянии географической среды на социальную жизнь людей оказывала немалое воздействие на умы и в России, и в передовых западноевропейских странах. Кроме того, она небезынтересна и для современной науки об обществе, о чем справедливо отмечал Плеханов. Воззрения русского социолога-революционера вполне вписываются в поиски правильной революционной теории, когда во второй половине прошлого столетия шла борьба передовых людей России против царского самодержавия, религиозной мистики, субъективного идеализма, догматизма и застоя в науке. История революционно-демократической философии и социологии представляет большой интерес, она поучительна и сейчас. Более того, она разоблачает фальсификаторов русской историко-философской мысли и является действенным оружием в борьбе против реакционной идеологии.

Теория Л. И. Мечникова изложена в книге «Цивилизация и великие исторические реки», которая была дважды переведена на русский язык М. Д. Гродецким и Н. К. Лебедевым и издана в Петербурге в 1898 году, в Харькове в 1899 году (второе издание перевода Гродецкого) и в Москве в 1924 году. Как ученый, Мечников работал на стыке общественных и естественных наук, поэтому небезынтересно будет кратко осветить теории других исследователей по данным вопросам.

Двум старым предрассудкам о том, что существование первобытных народов было результатом вырождения предшествовавшей высшей ступени культуры и что религия их была искажением первоначальной, некогда всеобщей религиозной истины, положил конец знаменитый английский антрополог Тайлор в своей работе «Примитивные культуры», вышедшей в 1871 году, и поэтому исследователи, говоря об истории происхождения цивилизации, уже не возвращались к этим гипотезам. Некоторые ученые приписывали зарождение культуры и цивилизации заслугам отдельных рас. Белая, или так называемая «арийская», раса считалась от природы наиболее одаренной, и в силу своих природных данных именно она сделалась творцом цивилизации и культуры. Но… «если даже мы и допустим, что белая раса действительно способнее всех других к развитию, — рассуждал Мечников, — то все-таки это не объясняло бы нам различие в исторической судьбе народов. Мы все-таки не знали бы, почему родственные между собой этнические группы, как курды и немцы, англичане и афганцы, одинаково принадлежащие к арийской ветви белой расы, играли в истории такие различные роли».

Мысль о влиянии географической среды на исторические судьбы человечества стара, ее высказывали еще греческие и римские писатели, о ней говорил, например, знаменитый географ древности Страбон. Однако начало географическому направлению в социологии положил французский просветитель XVIII века Монтескьё.

Сделав шаг вперед от абстрактного решения этого вопроса к научному изучению развития человеческого общества, Монтескьё утверждал, что общественной жизнью управляют не случай и. провидение, а естественные законы. В книге «О духе законов» он доказывал, что нравственный облик народов и их обычаи обусловлены географической средой.

Более чем сто пятьдесят лет удерживалась в науке точка зрения Монтескьё. Географическими условиями объясняли особенности физиологии и психики людей немецкий философ Гегель в первой четверти XIX века и английский историк и социолог Бокль во второй половине XIX века.

По мнению Бокля, историей развития народов управляли такие же правильные законы, что и физическим миром. Указывая на его ошибки, Мечников писал: «Бокль думал, что нашел исчерпывающее объяснение причины различий между современной цивилизацией и цивилизацией восточных деспотий в том, что он признавал, что Европа обязана расцветом своей цивилизации климату, тогда как Африка и Азия — плодородию своей почвы».

Немецкий географ Карл Риттер пробовал обойти трудность такого вопроса. Человек, по его мнению, находясь в окружающей среде, полностью сливался с ней. Гармония между природой и человеком, по Риттеру, подобна гармонии между душой и телом. Пытаясь доказать божественный характер происхождения Земли, он географические факты приспосабливал к своим выводам, для чего создавал определенные схемы и конструкции.

Говоря о влиянии природы на нацию только в области физиологии и психики, ученые как бы ставили перед собой вопрос: каким образом под воздействием географической среды складывался тот или иной характер данного народа?

Отдельные ученые объясняли происхождение культуры и цивилизации влиянием физико-географической среды. К сожалению, во многих работах совершенно отсутствовало представление о влиянии общества, в котором жил человек, на его характер, привычки и образ жизни, а это влияние, по утверждению Мечникова, было значительно сильнее непосредственного влияния географической среды на характер людей. Больше того, хозяйственную деятельность людей некоторые ученые считали второстепенной и производной от физиологической деятельности, а социальную жизнь зачастую биологизировали, не видя почти никакого различия между биологией и социологией.

К середине XIX века в социологии, по словам Мечникова, имели хождение две теории: «расовая теория», или этнографическая, и «теория эволюции», или географическая.

Однако ни «расовая теория», ни «теория эволюции» не удовлетворяли Мечникова. Кроме того, Мечникова возмущало необоснованное деление народов на «избранных» и «отверженных».

Согласно Мечникову, «всякая раса не являлась основной причиной, но представляла следствие», она — «дочь земли», иными словами, «всей совокупности физических условий», в каких эта раса жила. Расу, подчеркивал ученый, создавала физико-географическая среда, и эта среда постоянно видоизменяла и трансформировала ее.

Опровергая расовые точки зрения, Мечников приводил свидетельство французского антрополога Топинара, утверждавшего, что «ввиду длительного смешения и скрещивания различных племен и народов нет никакой возможности говорить о чистых расах и что когда вопрос идет о разделении народов на индогерманскую расу, латинскую, славянскую и так далее, то слово „раса“ может иметь смысл лишь политического термина и обозначает только случайную совокупность различных антропологических признаков».

Доказывая, что все народы при определенных условиях способны к созданию цивилизации и культуры, Мечников утверждал: «…все великие цивилизации были плодом различных этнических элементов, которые смешивались между собой, причем иногда это смешение бывало так сложно, что нельзя даже приблизительно определить относительное значение отдельных этнических частей. Трудно, например, сказать, какая раса, „черная“, „белая“ или „желтая“, сделала наибольший вклад в цивилизацию Египта?»

Взгляды ученых, защищавших этнографическую теорию, Мечников не только опровергал на основе научного доказательства отсутствия избранных рас, но и разоблачал их реакционную сущность, говоря, что «они мало чем отличаются от взглядов негроторговцев и бывших американских рабовладельцев». Отдавая дань существующему в то время представлению, изложение своей социологической концепции Л. И. Мечников начинает с анализа понятия «прогресс». «Человеческая история, — писал он, — лишенная идеи прогресса, представляет лишь бессмысленную смену событий, вечный прилив и отлив случайных явлений, которые не укладываются в рамки общего мировоззрения» (с. 39). Несомненно, положительной была сама идея признания закономерного характера развития человеческой истории, которая явилась основной предпосылкой всех социологических исследований Л. И. Мечникова. Но путь к открытию этих закономерностей оказался не так прост. Как естествоиспытатель, он понимал, что в социологии должен существовать такой же строгий и лишенный субъективизма метод исследования, как и в естествознании, как социолог, он ставил перед собой задачу создания теории прогресса, которая явилась бы ариадниной нитью в запутанном лабиринте исторических фактов.

По какому признаку можно констатировать прогресс в истории? В чем состоит прогресс? На эти вопросы Мечников отвечал так: «Более несомненное доказательство действительного существования Общего Прогресса в Истории доставляет нам непрерывный ряд видоизменений и укреплений социальной связи между людьми и фактического нарастания общечеловеческой солидарности. Это-то свидетельство и заслуживает быть признанным в качестве критерия Общественного Прогресса в Истории».

В области человеческой истории Л. И. Мечников выделяет три стадии развития: 1) низший период — преобладание подневольных союзов, основанных на принуждении и устрашении; 2) переходный период — преобладание подчиненных союзов и группировок, объединенных между собой благодаря разделению труда со все большей специализацией и социальной дифференциацией; 3) высший период — существование свободных союзов и групп, в основе которых лежит свободный договор, когда отдельные личности объединяются в силу общности интересов, личных наклонностей и сознательного стремления к солидарности.