Смута в России в начале XVII в. Иван Болотников

По свидетельству «Нового летописца», дума обсуждала возможность созыва в Москве земского собора, на котором присутствовали бы представители от всех городов.{33} Но этот проект не был осуществлен. Даже в официальных грамотах о воцарении Шуйского власти ни словом не упомянули о вызове в Москву представителей с мест.{34}

Автор «Карамзинского хронографа», симпатизировавший Шуйскому, писал, что в его избрании участвовали все столичные чины от бояр, дворян, стольников, стряпчих и жильцов до гостей, торговых людей, стрельцов, черных и сотенных людей (соцких или членов столичных сотен).{35} Но его свидетельство страдает тенденциозностью. В «Новом летописце» можно прочесть, что Василий Шуйский воцарился без совета «со всей землей, да и на Москве не ведяху многие люди». Иностранцы отметили те же характерные черты избрания Шуйского. По словам автора английской записки 1607 г., царя Василия избрали бояре, дворяне и общины одной Москвы.{36} Польские очевидцы уточнили, что даже в столице избирателями царя «были весьма немногие бояре и низшего класса люди».

Осведомленный современник Авраамий Палицын писал, что вельможи — главные бояре вообще не участвовали в выборах, ибо «малыми некими от царских по-лат излюблен бысть царем князь Василий Иванович Шуйский».{37} Записки дьяка Ивана Тимофеева, непосредственного участника выборов, уточняют, кого имел в виду Палицын, говоря о «неких малых от царских полат».

Одним из подлинных организаторов переворота 17 мая был окольничий Михаил Татищев. Тимофеев упрекал Шуйского за то, что тот воцарился так «спешне, елико возможе того (Михаила Татищева. — Р. С.) скорость».{38} По инициативе нетерпеливого Татищева сторонники князя Василия собрались на подворье Шуйских и объявили об избрании на царство старшего из трех братьев-бояр. В свое время Татищевы активно помогли взойти на трон Годунову, и теперь им пригодился приобретенный опыт. Избирательной кампании Шуйского недоставало размаха и блеска, характерных для кампании Бориса. В поддержку Годунова выступал патриарх Иов. К моменту избрания князя Василия русская церковь лишилась главы. В пользу Шуйского деятельно агитировал крутицкий митрополит Пафнутий. Но в официальной иерархии он занимал далеко не первое место. Из бояр на подворье Шуйских пришли лишь братья претендента Дмитрий и Иван, его племянник князь М. В. Скопин, окольничий И. Ф. Крюк-Колычев, несколько Головиных (они первыми получили от Василия думные чины), купцы Мыльниковы и др. В совещании участвовали те же лица, которые составили заговор против самозванца. Но круг сообщников резко сузился. У Голицыных, Куракиных и других знатных родов были свои планы в отношении трона.

Шуйские не составили ни соборного приговора, ни утвержденной грамоты об избрании на трон. Все это дало современникам повод для злословия. Василий Шуйский, утверждал польский гетман С. Жолкевский, воцарился по волчьему праву.{39} Пристрастность такой оценки очевидна. Именно Жолкевский осенью 1610 г. арестовал царя Василия и увез его в Польшу. Ему надо было оправдать этот незаконный акт ссылкой на «незаконность» избрания московского царя.

Борис Годунов не имел никаких прав на трон, что и побудило его составить утвержденную грамоту. Права же Шуйских были бесспорными и не требовали особых доказательств. Боярин Курбский писал в своей «Истории», что княжата Суздальские происходили «от роду великого Владимира и была на них власть старшая Руская, между всеми княжаты, боле дву сот лет».{40}

На подворье Шуйского были составлены два кратких документа: крестоцеловальная запись князя Василия и другая, «по которой записи целовали бояре и вся земля».{41} Первый документ обосновывал права Шуйского на трон, второй содержал текст присяги. Составители записей считали излишним доказывать родство претендента с угасшей династией Грозного. В записи, написанной от имени Шуйского, подчеркивалось, что все его прародители — от Рюрика до Александра Невского испокон веку сидели на «Российском государстве», потом же его род «на Суздальской удел разделишась, не отнятием и не от неволи».{42} Сторонники князя Василия допустили небольшую неточность. Суздальские князья происходили от младшего брата Александра Невского Андрея. Но Шуйским нужно было имя самого популярного из древнерусских князей.

Составив запись, участники совещания отправились на Красную площадь, чтобы объявить народу об избрании царя. Вскоре подле Кремля собралась изрядная толпа. С давних пор Шуйские имели много сторонников среди торговых людей Москвы. Это обстоятельство помогло им и в дни мятежа, и в момент царского избрания. Многие друзья и советники Шуйских, как передают очевидцы, рассеялись в толпе, чтобы «наустить» народ избрать князя Василия.{43}

Вслед за тем соратники «взяша князя Василья на Лобное место, нарекоша ево царем и пойдоша с ним во град (Кремль. — Р. С.) в соборную церковь».{44}

Когда Шуйский был представлен народу как новый царь, москвичи выразили свое одобрение криками. По словам Конрада Буссова, князь Василий воцарился «без ведома и согласия Земского собора, одною только волею жителей Москвы…всех этих купцов, пирожников и сапожников и немногих находившихся там (на площади. — Р. С.) князей и бояр».{45} Заручившись народным одобрением, Василий немедленно отправился в Успенский собор в Кремле, где Пафнутий нарек его на царство и отслужил молебен.

Многие современники считали процедуру избрания Шуйского незаконной. Дьяк Тимофеев выражал крайнее негодование по поводу того, что Шуйские бесцеремонно отстранили от участия в выборах патриарха. Василий, по его словам, даже и первопрестольнейшему (патриарху) не возвестил о своем наречении, опасаясь возбудить «противословие в людех», и тем самым отнесся к патриарху как к «простолюдину»: известил его об избрании «токмо последи», когда все было кончено.{46}Какого патриарха имел в виду Тимофеев? После переворота на Руси было два патриарха, оба были низложены. «Первопрестольным» патриархом считался Иов, незаконно свергнутый самозванцем. Шуйский мог обратиться к заточенному в монастырь Иову за благословением. Но он не доверял давнему приверженцу и ставленнику Бориса Годунова, а кроме того, очень спешил. Иван Тимофеев называл глас народа безумным шумом «безглавной чади», считая, что дела государства призваны решать бояре, столпы великие, которыми земля утверждается. Тем самым дьяк косвенно осуждал самый принцип «народного избрания». Ни руководители Боярской думы, ни патриарх Иов не участвовали в избрании Василия, из чего Тимофеев сделал вывод, что тот сам себя избрал на трон.

В период избрания Годунова народные манифестации были средством давления на Боярскую думу и послужили ступенькой к правильно созванному земскому собору. При избрании Шуйского выкрики толпы заменили народные манифестации, а земский собор так и не был созван.

Бояре и князья церкви многократно судили Василия Шуйского как изменника. При царе Федоре князь Василий был сослан в ссылку по их приговору, при Лжедмитрии I осужден на смерть. В царствование Бориса члены думы не раз оскорбляли Шуйского в угоду государю, а Михаил Татищев (будущий «угодник» князя Василия) дошел до «рукобития» — публично дал боярину пощечину.

Князь Василий не мог созывать земский собор по той причине, что в высших палатах собора преобладали его противники. Будучи аристократом до мозга костей, Шуйский вынужден был апеллировать к народу, чтобы преодолеть сопротивление бояр и церкви. Помимо того, Василий Шуйский считал себя государем по праву рождения, а не по праву земского избрания.

В момент наречения на царство в Успенском соборе Шуйский произнес речь, обещая подданным править милостиво, «а которая, де, была грубость при царе Борисе, никак никому не мститель». Близкие к Шуйскому бояре пытались удержать его от дальнейших нарушений ритуала, говоря, что «в Московском государстве того не повелося». Но Василий не послушал их и принес присягу «всей земле».{47}

Бояре опасались покушений казны на их вотчины и желали обезопасить себя от царских опал. Все это нашло отражение в знаменитой крестоцеловальной записи Шуйского от 19 мая 1606 г.{48} В. О. Ключевский считал запись актом, ограничивавшим власть самодержца в пользу бояр.{49} Однако на неосновательность такой оценки указывал уже С. Ф. Платонов.{50}

По традиции дума являлась высшей судебной инстанцией в государстве. Грозный ввел опричнину, чтобы узаконить свои опалы и конфискации, осуществленные без санкций Боярской думы. Запись Шуйского символизировала возврат к традиции, нарушенной опричниной. Царь Василий клятвенно обязался, что никого не казнит смертью, «не осудя истинным судом с бояры своими». Опалы вели к переходу родовых земель в казну, что беспокоило бояр более всего. Дума добилась четкого указания на то, что без боярского суда царь не может отобрать вотчины, дворы и пожитки у братьев опальных, их жен и детей. «Черных» торговых людей царь мог казнить без бояр «по суду и сыску». Но и в этом случае казна лишалась права отбирать «дворы, лавки и животы» у жен и детей опального человека. Шуйский обещал не слушать наветов, строго наказывать лжесвидетелей и доносчиков, дать стране справедливый суд.{51}

После царского избрания власти должны были позаботиться о назначении главы церкви. Приверженцем Шуйского был крутицкий митрополит Пафнутий, давний покровитель Отрепьева в Чудовом монастыре.{52}Он сыграл не последнюю роль в избрании князя Василия на трон. Теперь он рассчитывал разделить с ним плоды успеха. Но когда дума и священный собор начали совещаться насчет избрания патриарха, сторонники Шуйского оказались в трудном положении. Им не удалось провести на патриарший престол Пафнутия. Не прошла также и кандидатура Гермогена, самого рьяного из противников Лжедмитрия. В конце концов дума и высшее духовенство пошли на компромисс и решили возвести на патриарший престол представителя знатной боярской семьи Филарета Романова.

После свержения Годуновых Романов был освобожден из заточения. Но Лжедмитрий I не спешил приблизить ко двору семью, которой некогда служил как кабальный холоп. Вплоть до апреля 1606 г. старец Филарет жил не у дел в Троице-Сергиевом монастыре. Лишь в последние недели своего недолгого правления Отрепьев в страхе перед могущественной боярской аристократией пытался найти поддержку у Романовых. Останки опальных Романовых были извлечены из земли и перевезены в Москву для захоронения. Самозванец не оставил своими милостями даже Михаила, малолетнего сына Филарета. В царской казне хранились «посохи» — «рога оправлены золотом с чернью». Согласно казенной описи, один посох был снабжен ярлыком, «а по ерлыку тот посох Гришка Отрепьев рострига поднес…Михаилу Федоровичу».{53} Лжедмитрий не церемонился с духовенством: он отправил на покой ростовского митрополита Кирилла, а митрополичью кафедру тут же передал Филарету Романову.{54}

Почему при выборе патриарха дума и духовенство отдали предпочтение Филарету Романову, получившему сан митрополита из рук Лжедмитрия? Очевидно, в думе оставалось слишком много людей, всецело обязанных Отрепьеву карьерой. Они боялись за свое будущее и избегали крутых перемен. Матерью Ф. Н. Романова была княжна Е. А. Горбатая-Шуйская.{55} Как некогда Борис Годунов после своего избрания, так и Василий Шуйский пытался привлечь на свою сторону род Романовых. Но ни тому, ни другому это не удалось.