О чем говорят и молчат почвы

Уже в XVI веке юрьевские почвы известны как почвы плодородные, называемые местными жителями “черноземами”. Более точные сведения о почвах Владимирского ополья встречаются в литературе, начиная с 50‑х годов XIX века. Первым исследователем этих почв был Н. Я. Дубенский. Он определял их как глинистые почвы, голубоватые в сухом и черноватые в мокром состоянии. Малая нагреваемость и большая плотность этих почв, по его мнению, приводит к тому, что растительные остатки слабо разлагаются, а разложившись, долго сохраняются, что способствует образованию темноцветной почвы. Возникновение этих почв он связывал с длительным воздействием на нее человека, отмечая приуроченность темноцветных почв ополья к местам древнейшего заселения. Называя почвы “черноземами”, он говорил об отличии их от южнорусских черноземов. В работах кадастровой комиссии по Владимирской губернии эти почвы названы “черноземными суглинками”.

В 1866 году Ф. И. Рупрехт отмечал, что в районе города Владимира встречаются слои земли, которые иногда трудно отличить от чернозема. Но он отрицал происхождение этих почв как “результат унаваживания” с древнейших времен, доказывая это следующими положениями: в некоторых местах, никогда не подвергавшихся обработке человеком, встречаются темноцветные почвы и, наоборот, в 12 километрах к северо–востоку от Суздаля, несмотря на обработку с давних пор, почва не темноцветная, кроме того, почвы эти встречаются исключительно на высотах. Описывая темноцветные почвы Владимирской губернии, Ф. И. Рупрехт подчеркивает, что их можно и не заметить “по причине светлого цвета”.

В дальнейшем упоминание об этом северном острове черноземных почв мы находим в трудах А. Дитмара (1890), А. А. Крылова (1876), С. И. Никитина (1884, 1885), Л. Майкова (1874), И, С. Смирнова (1896). Практически все, кому приходилось исследовать природу или хозяйство Владимирского края, не могли не заинтересоваться своеобразными темноокрашенными почвами Владимирского ополья.

Среди работ “докучаевского периода” заслуживает внимания труд Л. Майкова “Заметка по географии Древней Руси”, где он доказывает исконное безлесье территории Владимирского ополья. По его мнению, древние славянские “насельники” этого края “…за лесными дебрями песчано–болотистой полосы между Клязьмою и Окою находили довольно значительное пространство земли, издревле безлесное и открытое, которое, быть может, напоминало пришельцам с юга степи их родины… здесь, преимущественно на левом берегу р. Колокши, встречаются… древние названия: Белехово поле, Юрьевское поле, Юрьев–Польской. Доныне здешний край, на протяжении от Юрьева почти до Владимира, слывет в народе под названием Ополыцины, а волнообразная, перерезанная крутыми оврагами поверхность этой площади имеет очень плодородную черноземную землю; это последнее обстоятельство делает несомненным факт древней безлесности этого края”.

Как мы уже говорили, с момента выхода в свет работы В. В. Докучаева “Русский чернозем” генезис почв Владимирского ополья стал предметом многолетней оживленной, а порой ожесточенной дискуссии. До этого наличие “владимирских черноземов” не вызывало научных сомнений и споров. В. В. Докучаев был первым, кто, основываясь на своей научной концепции о происхождении почв вообще и русского чернозема особенно, высказался отрицательно по поводу северного (Владимирского) чернозема: “Многочисленные черноземные острова, показанные на существующих общих картах в губерниях Архангельской, Олонецкой, Костромской, Ярославской, Владимирской, Московской… кажутся нам весьма и весьма сомнительными, особенно в северных губерниях: и действительно, при наличии имеющихся физико–географических данных, было бы весьма трудно допустить во всех упомянутых местностях такой комплекс условий грунта, возраста и рельефа, который мог бы заменить сравнительно невыгодный характер растительности и климата рассматриваемых пунктов”. Почвы Владимирского ополья В. В. Докучаев отнес к северным лугово–болотным, считая их болотно–наземными образованиями.

С. Н. Никитин, а вслед за ним и П. А. Костычев упорно отстаивали версию о черноземной природе почв Владимирского ополья, считая их северными братьями южнорусского степного чернозема.

В период, последовавший за выходом в свет “Русского чернозема”, появилось много работ, посвященных выяснению палеографической обстановки Владимирского ополья и генезису его почв. Горячим сторонником степного прошлого Владимирского ополья был Г. И. Танфильев, который особенно подчеркивал “чисто степной” рельеф этой местности. Л. А. Иванов, напротив, доказывал лесистость края в прошлом, считая, что название “ополыцина” происходит от слова “палит”. Он считал, что эта область была очищена от леса с помощью огня (выпалена).

Н. М. Сибирцев также высказывался в пользу степного происхождения владимирского чернозема. В своих лекциях по почвоведению он называет темные почвы Владимирской губернии “коричневым черноземом”, который “образовался в условиях полустепной природы древней степи, позднее давшей у себя место лесу, но не развился в глубокий и тучный чернозем потому, что этому мешали условия климата, относительно более влажного”.

Следующий этап в познании почв Владимирского ополья — оценочно–статистический. И. Л. Щеглов (1903), обследовавший Юрьевский и Суздальский уезды Владимирской губернии, считал, что большая часть темноцветных почв Владимирского ополья относится к группе серых лесных земель, а наиболее темные почвы обязаны своим происхождением лесной и травянистой растительности. Он допускал существование во Владимирской губернии небольших луговых полян, окаймленных лесами.

Крупный русский почвовед В. Г. Касаткин в 1931 году указывал, что темноцветные почвы ополья образовались при совокупном влиянии, с одной стороны, травянистой растительности, а с другой, — карбонатной материнской породы и высокого уровня жестких грунтовых вод. Он особенно подчеркивал роль грунтовых вод, считая, что в условиях северного климата даже на карбонатной породе темноцветные почвы не могут образоваться, если уровень грунтовых вод глубокий. Распределение почв в зависимости от рельефа, а также богатую травянистую растительность ученый также связывал с высоким уровнем жестких грунтовых вод. С подобным суждением о роли грунтовых вод в генезисе темноцветных почв ополья соглашались и другие ученые.

Ф. Н. Мильков следующим образом высказывается по проблеме генезиса ландшафтов Владимирского ополья: “Общие черты природы согласно указывают на северно–лесостепной характер Владимирского ополья, находящегося внутри зоны смешанных лесов примерно в 200 километрах по прямой от северной границы лесостепи… Мы в природе Владимирского ополья не видим принципиальных отличий от природы северно–степных районов Русской равнины. Это — остров современной лесостепи, расположенный в глубине зоны смешанных лесов”. Приведенное высказывание известного советского географа не вызывает существенных возражений по вопросу об общности природы Владимирского ополья и северной лесостепи, но, к сожалению, не объясняет причин, обусловивших нахождение этого опольного острова среди резко контрастных ему ландшафтов.

В заключение приведенного обзора исследований происхождения ландшафта и темноокрашенных почв Владимирского ополья, следует отметить, что суждения об их генезисе высказывались, главным образом, в плане “зональной” концепции. Поэтому ополье как явление исключительное выделяли в разряд интразональных (вкрапленных) объектов. Генезис своеобразных почв ополья связывался не с генезисом ландшафта, а со свойствами пород (карбонатность), растительностью (былая лесистость), гидрологией (былая заболоченность). Почвы ополий называли то юрьевскими черноземами, то серыми лесными, то темноцветными, то луговыми и т. д.

Рассматривая проблему генезиса почв Владимирского ополья, все авторы, по существу, не уделяли внимания вопросам мелкой пространственной неоднородности (пестроты) почвенного покрова, свойственной этой территории. Выяснение генезиса структуры почвенного покрова ополий — следующий после определения генезиса почвообразующих пород этап решения проблемы.

В период становления почвоведения внимание исследователей привлекали проблемы зональности и региональности почв на равнинах и в горах, что было продиктовано, с одной стороны, необходимостью самой общей инвентаризации почв России, а с другой–потребностью в разработке общетеоретической концепции о почве как природном теле. В этот период работ по анализу структуры почвенного покрова почти не было. Классические работы Н. А. Димо и Б. А. Келлера “В области полупустыни” и Я. Н. Афанасьева по темноцветным почвам Черниговской губернии появились позднее.

Я. Н. Афанасьев, изучая генезис темноцветных почв западин лёссовых плато Черниговской губернии, учитывал не только естественноисторические факторы их образования, но и агрохозяйственную историю края. Он провел специальные исследования особенностей этих почв в связи с микрорельефом. Исходной посылкой ему послужили высказывания В. В. Докучаева об огромной роли западин (блюдец) в гидрологическом режиме южнорусских степей. По мнению Я. Н. Афанасьева, распашка степей привела к усилению делювиальных процессов, заилению западин с последующим формированием промоин и оврагов. За этими изменениями микрорельефа и гидрологического режима последовали изменения почв и их плодородия.

Особого внимания заслуживает замечание Я. Н. Афанасьева о том, что в Черниговской губернии западины свойственны всем широтам края и могут быть встречены как на породах лёссового типа, так и на песках и валунных суглиносупесях. Лёссовые плато, как правило, буквально усеяны западинами, что обусловливает “ячеистое” строение микрорельефа и комплексность почвенного покрова. Наиболее распространенная форма западин — овальная, реже — округлая и дугообразная; много западин с неправильными лопастными очертаниями. Размеры и глубина западин крайне непостоянны, однако, как хорошо заметил Я. Н. Афанасьев, для всякой данной площади наблюдается свой определенный тип формы, величины и процентного отношения к площадям. Ученый привел подробную морфологическую характеристику исследованных им темноцветных почв, из которых видно, что гумусовый горизонт этих почв состоит из двух подгоризонтов: верхнего — наносного и расположенного под ним — темноокрашенного. Такое строение, по его мнению, несомненно свидетельствует о процессе заиления, начавшемся с момента распашки степи. Если удалить верхний слой в 30—50 сантиметров (образовавшийся в результате сноса частиц с окружающей пашни), то реставрируется нормальная темноцветная почва западин. Доказательством этому служит характер распределения гумуса, когда максимум его (7—10 процентов) отмечается не в верхней части горизонта А, а на глубине 35—55 сантиметров, и тонкослоистая структура этого слоя, представляющая собой не что иное, как делювий, спрессованный застойными водами.

Итак, с момента распашки лёссовых плато Черниговской губернии началась нивелировка первоначального микрорельефа в широком масштабе: многие западины заилены до краев, другие — на пути к этому. Лёссовые площади неуклонно меняют свой облик и все дальше и дальше уходят от того режима, которым жила девственная поверхность. К сожалению, вопрос о том, как и когда возникли описанные им западины и мозаичность структуры почвенного покрова и микрорельефа, Я. Н. Афанасьевым не обсуждался.