Союз нерушимый

Фрунзе выпрямился и вскинул правую руку к козырьку фуражки, отдавая честь всем присутствующим на заводской площади. В ответ площадь буквально взорвалась громом рукоплесканий и криками 'ура'. Директор завода взмахнул рукой, в доке открылись кингстоны, и потоки морской воды стали стремительно его заполнять. Над заводом и площадью установилась напряженная тишина. Прошло десять минут, и огромный корабль вздрогнул и приподнялся над удерживавшими его кильблоками. Еще несколько минут, и гигантские створки дока медленно разошлись в стороны, открывая кораблю путь в родную для него стихию. В это момент Надежда Попова, бригадир маляров, с силой метнула бутылку шампанского. Громкий хлопок, и по свежее окрашенному борту расплылось пенистое пятно. 'Ура' звучало не переставая. Над площадью взлетали вверх кепки и рабочие шлемы. Красавец линкор отправился в свой первый путь, пока с помощью портовых буксиров. Предстоял еще длительный период отладки оборудования, пробная прокрутка винтов, потом выход на ходовые испытания и учебные стрельбы и только после окончания этих процедур сдача корабля флоту. Но все равно, момент был волнующим, и многие рабочие украдкой вытирали непрошенную слезу. 'Российскому флоту быть!' - говорил в свое время Петр Великий. 'Советский флот есть!' - мог бы ответить ему сейчас Фрунзе.

Пантюшин.

Странная угловатая конструкция, установленная на четырехколесном шасси, дёрнулась и замерла. Потом внутри у неё что-то загудело и она начала медленно поворачиваться, пока не остановилась в одной ей понятном положении. Похожие на длинные и узкие уши антенны по бокам конструкции качнулись и провернулись, установившись под углом одна к другой. Через некоторое время внутри конструкции раздалось тихое бульканье и шуршание. В маленьком павильончике, от которого к конструкции тянулся толстый ребристый кабель, замерцал бело-голубым светом квадратный экран индикатора. Наступившую внутри павильона, куда набилось человек пятнадцать, мертвую тишину нарушал только шорох вентиляторов охлаждения и пощелкивание невидимых за панелями реле. Наконец, оператор в гарнитуре с микрофоном, застывший с напряженным лицом перед экраном, хриплым голосом не сказал даже, каркнул:

- Есть! Вижу цель!

Раздавшийся вслед за этими словами дружный рёв чуть-чуть не развалил павильон. Потом люди выскочили наружу и просто вопили от радости, подбрасывая вверх шапки и прыгая как дети, несмотря на то, что многие из них были уже вполне солидными людьми. В этом многоголосом гаме совершенно не слышны были слова оператора:

- Азимут... Дальность... Высота...

И только совсем молодой парень, до этого маячивший снаружи у дверей павильона, медленно брел по снегу в сторону. Потом уселся прямо в снег и поднял голову к ясному зимнему небу. Победа! Да, это была победа. Но господи, боже мой, чего же она ему стоила?!

Становление молодого инженера Пантюшина происходило стремительно. Как, впрочем, и многое другое в той стране, в которой он жил. Время было такое, стремительное. Стране Советов требовалось срочно преодолеть то отставание, которое 'подарила' ей 'Россия, которую кто-то потерял'. Последнего царя, Николашку второго, совершенно не интересовала вся эта чепуха с производством и технологиями. Нет, ну и не надо, Европа поможет, купим. Заплатим хлебом, не оголодаем, небось. А потом еще гражданская война и разруха. Поэтому народ, поверивший новой власти, жил стремительно - стремительно учился, стремительно строил, стремительно делал, ясно понимая, что времени на раскачку нет - если страна не успеет окрепнуть, обязательно придёт Антанта. А этих 'благодетелей' люди уже видели и, пока, не забыли, чего они стоят и зачем приходят. Если такое вообще возможно забыть.

Так и с Пантюшиным, всё происходило стремительно. Та случайная встреча с Лосевым явилась спусковым механизмом в его инженерной карьере. А что карьера? Нормальное слово, если под ним понимать стремление сделать больше для страны и народа, а не 'карьерную лестницу' к 'положенным' благам. За полгода, прошедшие после первого посещения Нижегородской радио-лаборатории, Андрей дослужился до должности старшего лаборанта за штатом. 'За штатом' - потому, что оставить завод и бригаду было выше его сил. Разве можно 'оставить' семью? Поэтому после смены он бежал в ставшие уже привычными кабинеты трехэтажного здания лаборатории, бывшего общежития семинаристов.

С этим зданием, кстати, была связана одна история, которую со смехом ему рассказывали сотрудники. Когда в 19-м году это здание переходило под нужды лаборатории, оно не пустовало. Хотя семинаристы большей частью разбежались, но пол-этажа занимали какие-то монашки, а на двух верхних жили увечные солдаты первой мировой и японской, оставшиеся без попечения. Ну, с монашками вопрос решился просто - им в темном коридоре продемонстрировали работу установки Тесла (трансформатора высокого напряжения), после чего монашки просто сбежали, не вынеся соседства с 'бесовщиной'. А инвалидам подыскали подходящее помещение и финансировали их переезд. Не важно, на какой войне воин получил свои раны, главное, он их получил ради Отечества, поэтому никакой русский человек не может вышвырнуть убогого на улицу, словно ненужную тряпку. А если ты пнул инвалида и отбросил как отработанный материал, то ты не русский. Ты вообще не человек.

А потом съезжались в новое здание вместе с семьями (кто успел обзавестись) и оборудованием из разных мест - Твери, Казани, Москвы и Питера. И ведь какие люди съезжались! Бонч-Бруевич, Лебединский, Селиверстов, Шапошников, Остряков, Вологдин, Шорин. И молодежь, вроде того же Лосева. Начало было хорошим, но потом... В тот день, когда Пантюшин узнал подробности реформирования лаборатории, он работать не смог. Отпросился у Острякова, под чьим началом работал, и ушел на берег Оки, где и просидел в одиночестве до самого вечера. Не мог никого ни видеть, ни слышать. Злость требовала выхода, но он просто сидел и смотрел на неторопливо текущую воду. А что еще он мог сейчас сделать? Того, что случилось, уже не поправить, но переломить ситуацию в выгодную для страны сторону, можно было попытаться. Нужно было попытаться. Тем более, что расхождения с известной ему историей имелись. В это время был уже расстрелян, не успевший стать наркомом почт и телеграфов, И.Н. Смирнов. В 'его' время успевший занять этот пост и бывший одним из лидеров так называемых 'капитулянтов'. Главной же целью, которую ставили перед собой эти троцкисты - 'капитулянты', была полная сдача (капитуляция) Советской России перед Западом. Сдача, путем полного развала экономики, науки и техники, то есть того, что и делает страну сильной. Андрею, вдруг, пришло в голову, что на 'почтах и телеграфе' в Советском Союзе успели 'отметиться' все будущие 'невинные жертвы' - Ягода, Рыков, Халепский, Берман... 'Да что ж им тут, в связи, мёдом намазано что ли? А, впрочем, чему удивляться? Связь, передача и обмен информацией - основа нормального современного общества. Поэтому и лезли сюда все эти 'капитулянты', стараясь нанести удар по одному из самых слабых мест. 'Святой великомученик' Коля второй, сотоварищи, связь в России отдал на откуп англичанам, французам, да голландцам. Это понятно, какому-нибудь 'товарищу министра почт' всяко приятно по англиям - голландиям покататься. Да презентов от них получить. А с этих 'поповых' что возьмешь? Нет, не 'шестидерасты' эту байду придумали! Им на это мозгов не хватит. Просто с удовольствием переняли эту гнилую привычку, да к новым условиям приспособили. А уж потом вообще понеслось-поехало. Но ничо, это мы еще сильно посмотреть будем, кто кого'. И еще один момент Пантюшин не мог понять. Это роль во всей этой 'реформации' радиодела Куйбышева. Валериан Владимирович всегда был верным и последовательным сторонником Сталина и, заняв пост председателя ВСНХ, твердо проводил сталинскую политику индустриализации. Твердо и последовательно. И вдруг такой афронт с радиосвязью. У Андрея постепенно появилась мысль, что фактически разгром Нижегородского радиотехнического центра, выразившийся в передаче НРЛ Тресту заводов слабого тока с последовавшим затем слиянием с ленинградской ЦРЛ, Куйбышеву был подсказан. И подсказан через первую жену, урожденную Евгению Соломоновну Коган. А чему удивляться, если в ЦРЛ всей технической политикой заправляли берги и шмулевичи? Да и в самом наркомате пока еще хватало сторонников привлечения зарубежной техники. И как не называй Бонч-Бруевич лампы своей конструкции 'пустотными реле', всё равно в документах наркомата они называются 'катодные реле для французских усилителей'. Французских, черт их подери! Как привыкли при 'царе-батюшке' перед заграницей пресмыкаться, так и при новой власти продолжали. Одно из подтверждений этому идиотскому подражанию Западу Пантюшин видел и у себя на заводе. 'Красное Сормово' строило подводные лодки для возрождающегося советского флота. Нужное дело, своевременное. Но почему за основу взяли 'англичанку', пресловутую L-55? Ведь были и остались, уцелев в мировую и гражданскую, бубновские лодки, знаменитые 'Барсы'. Не хватает знающих кадров? Чушь! Остались специалисты, никуда не делись и умение не растеряли. Или кое-кто считал, что русский человек способен только слепо копировать то, что сделано на 'просвещенном' Западе? И этот 'кое-кто' носил фамилию Берг, известный тем, что в первую мировую служил у англичан именно на английских подлодках, пока не перевёлся на 'Барсы'. Так у кого не хватило мозгов разобраться в конструкции бубновских лодок - у рабочих и мастеров, которые их строили или у будущего адмирала? А в период организации Треста именно Берг определял техническую политику в области радио. Переквалифицировался, так сказать. В итоге, вместо центра развития советской радиотехники, появилась Центральная военно-индустриальная радиолаборатория (ЦВИРЛ) с ограниченным кругом задач и возможностей. А вся техническая политика и пути развития и совершенствования советской радиотехники определялись теперь неизвестно кем. Сделано это было хитро, поскольку во главе радиодела в Тресте стоял в момент реорганизации некто Шулейкин, абсолютно далёкий от практики учёный. Честно говоря, невольный подарок всем любителям хорошо пожрать на халяву, сделал В.И.Ленин, когда написал: "Дать возможность всем вообще радиотехникам бесплатного производства опытов и изысканий". Но Ленин-то знал, о ком писал, а воспользовались ленинским пожеланием шустрые ребятки из местечек. И некоторое время на каждого бонч-бруевича приходилось по десятку минцев. После 27-го им резвость поприжали, но, черт возьми, сколько же было потеряно и утрачено?!

За соседним с Пантюшиным столом в лаборатории работал Боря Грабовский. Многим ли в 'то' время была известна эта фамилия? А между тем, это был (и есть пока, к счастью) изобретатель 'телефотома', прообраза современного Рыбному телевизора. Система Грабовского включала в себя всё - усилители на электронных лампах, генераторы развертывающих напряжений, устройства синхронизации. Куда же делся 'телефотом'? А не знает никто - вся документация на систему просто не вернулась к автору из ЦБРИЗ (центрального бюро рационализации и изобретательства) при ВСНХ СССР. В 'изобретательстве и рационализаторстве' неизвестному автору было отказано, а техническая документация оказалась 'потерянной'. 'Нет, ребята, в этот раз у вас ничего не прокатит. Сегодня у этого потомка обрусевших, или правильнее 'обукраинившихся', шляхтичей есть все шансы стать изобретателем телевидения. И не только телевидения, а вообще способа передачи изображения на расстояние без проводов. Тем более, что они уже 'нашли' друг друга со Зворыкиным. А Шорин с его радиотелеграфом? Нет, ребята-демократы! Не светят вам факсы с принтерами, по-русски назовем наши изобретения. Не будет вам никаких радаров, локаторы будут. Радиолокация была, есть и останется русским, советским изобретением. Костьми лягу, а не сдамся! Черт, вот только с возрастом немного не повезло. Ну, это дело поправимое. В это время взрослеют быстро. А уж школу подковёрной борьбы с вашими потомками я прошел такую, что вам и не снилось. И я, в отличие от вас, знаю, что и чем закончится. Но вот, что интересно - в чью светлую голову, пришла идея организовать при Совнаркоме Высший технический совет? И не просто организовать, а пригласить в него людей, делом доказавших, что умеют и хотят приносить пользу стране. Неужели кто-то из мужиков сработал? Или это следствие начавшихся изменений? Да какая, в сущности, разница - будем пользоваться тем, что есть и что работает. И, в целом, неплохо работает. В правильном направлении. Ну, ребята, драка начинается! И победа в этот раз будет за нами. На этот раз навсегда'!