Грозовой Форт

Что значит «пустота»?

— Ушибы, — нарушила общее сопение Ива. — У тощего фингал.

— Че? — Шест возмущенно привстал и добротно приложился к изогнутому поручню. Загудело.

— Хочешь второй для симметрии? — спросил Замес и с намеком покосился в мою сторону.

И чего им неймется? Мы вроде как при исполнении — выполняем боевую задачу с численным превосходством противника. Хотя, чего спрашиваю — нервничают ребятушки, до адреналинового шторма и потери контроля.

— Когда выйдем, бойтесь, — пообещал я тихо и внушительно. Гляжу — осознали перспективу и немного сменили приоритеты ужасного. А подземка — то херня, просто давящий пыльный склеп.

Темнота у вагонного тамбура чуть шевельнулась. Толком разглядеть не успел — просто на периферии дрогнули оттенки. Но через мгновение я уже перетек в стойку и вскинул автомат. Боль пройдет, смерть — нет.

Бойцы худо-бедно повторили маневр. Мельком я увидел в луче лицо Ивы с щедрым мазком крови от носа до уха.

Тьма равнодушно застыла, насмехаясь над дрожью фонариков.

Могло показаться? Очень даже да — нервы, напряжение, то да се.

Где-то в соседнем вагоне заплакал ребенок. Звук похож до одури.

— Стреляю, — тощий почти выдавил слово. Скрутило мужичка. Но я и сам готов щедро нажать на спусковой — чтобы лишь вспышки и грохот стрельбы. Они понятны и милы сознанию, которое ежится в пароксизме потустороннего приступа.

Звук прекратился столь же резко. И вновь растеклась тишина.

Вагон, за мутными окнами призраки стен, на седушках серый налет и два тамбура перехода -черные пятна неизвестности. Это если, сука, коротко и без экивоков.

Нам гипотетически налево, если верить карте. Именно туда, где плакала Муэрте. Лепота.

— Стреляю, — в шепоте костлявого уже нотки отчаяния.

— Мы и в первый раз слышали, — согласился я.

— То есть не стрелять? — с надеждой спросил боец.

— Достал, — кивнул я. — Встали и за мной.

Где-то что-то скребется. Если акцентироваться, то пробирает прям до мурашей. Но оставаться на одном месте — это не про смену, согласитесь. Идти первым не то, чтобы хочется, но выбора нет, потому как судя по мимике подопечных их состояние сродни дурости тощего. Один чих и случится локальный армагеддон. Ошметки пластика, звон бьющегося стекла, треск отделки, все дела. И много, много вспышек.

Я помотал головой, отгоняя виденье. Повел стволом — от окна к окну. Тени опять шевельнулись? Еще шажок, еще метр — мало-помалу и до победного.

Во втором вагоне нашли два мумифицированных трупа -мужской и детский — сидели понуро на сиденье, свесив головы, точно задремали. Под ногами разворошенный чемодан, на который задумчиво воззрилась Крыса.

Постояли, иррационально наблюдая за останками — шевельнуться или нет. Одно движение, стоит признаться, и я выстрелю первым.

— Ка, — едва слышный писклявый голосок прозвучал снаружи. И смена резко навелась на ближайшее окно. — Ка. Ка.

— Бесит, — признал я, пока народ бледнел и тискал приклады. — Нахуй.

И запулил в треснутое окно горючкой. Благодарное пламя легло красноватым отблеском на вагонное пространство. А нам не жалко — пиро всегда голодно и радо любому движу. Если мистика не понимает, пусть горит.

— Уши закрыли. Тощий залп по курсу. Не стесняйся.

— Говорил же, — важно объявил Шест и подтянул шмалабой. — Знакомьтесь, Ка-Ка, — Пугало.

Рубануло так, что несколько окон ссыпались на пол. Следующий тамбур вынесло к херам — облако пластика и металла плеснуло щедрой волной. Смена №7 постучала, черти, встречайте.

— Марш! — Я быстрым шагом направился к пролому. Гул пламени и скрежет осколков — вот тот шум, что льется бальзамом по нервам. Музыка, да.

При переходе в вагон я успел заметить невысокую юркую тень, что шмыгнула из тамбура. Противник обозначился и стало полегче. Огнем и мечом, помните.

Третий вагон, четвертый, пятый. Картинка почти одинаковая — изломы, мусор, остатки багажа, костяки и мумии. Одно хреново — все трупы сидели почти в одинаковых позах. Какой-то поезд задремавшей смерти, не иначе. Но смена движется и любые возгласы я давлю почти рычанием.

Вперед, бойцы. Хрустим-шагаем.

В крайнем вагоне выломали одну из створок двери, спрыгнули в пристенок и, протиснувшись вперед, с почти оргазмическим удовольствием вывалились в свободное жерло тоннеля. Свобода, ек-макарек. Относительная, конечно, но слепая тусклая кабина состава за спиной кажется склепом, а мы типа на контрасте. Прям хочется гордо идти, отмеряя маршрут.

Топтать пути придется метров 200–300 — до очередного отнорка вспомогательного перехода, что обозначен непонятным кособоким росчерком. Путь вниз? Узнаем по факту.

На сотом метре счастье закончилось.

Встряли типично для столь великолепного места — за легким изгибом тоннеля, пустоту которого одолели на спаде напряжения, вышли к черноте, не пожелавшей рассосаться. И более того — проявившей нешуточную агрессию, полную шипящего треска и скрипа.

Свет метнулся пятнами по скопищу тел, выхватывая массированное движение мелких гротескных тел. Рваные раны, торчащие кости, черная плоть, сросшаяся в непотребное. Фрагменты ожившей кунц-камеры, что явилась по нашу душу в жадном порыве. Отдельные силуэты передвигались напрямую по стенам и срать хотели на гравитацию.

Ну что сказать? Команда выстрелила на инстинктах — заряды коротко сверкнули в накатывающей массе и канули в черных выплесках. Хороший результат показало Пугало, вскрыв нападавших узкой просекой, но пока тощий судорожно дергал перезарядку, твари успели прилично сократить дистанцию.

Крыса закусила губу до крови, но не дрогнула — только побледнела до синевы. Остальные под стать — терзают шмалабои в отчаянном стремлении жить. Смысла орать исконно командирское и маневрировать уже не вижу. Но сдаваться не приучен. Ка-ка пришли жрать, а я, сука, умею готовить.

— Под щит! — рявкнул коротко и перекинул автомат за спину. — Давай железная, только ты да я.

«Принято»

В руках по бутылке огненной смеси, шаг вперед и па-де-труа — засадил горючку прямо себе под ноги, ловя алые выплески силой адхары. Немного жаль экипировку, но я не жадный, да может и обойдется — контроль усилен, опыт есть. Пора бояться, черти.

Вскинул руки в отталкивающем жесте и пламя рвануло навстречу черноте, скручиваясь в обжигающий вихрь. Слух, пострадавший от массированного залпа, сдал окончательно — визг сотни глоток резанул точно лезвием. Гнилостные запахи сменило амбре поджарки — еще более мерзкие, если хотите знать.

— Фрау! — Ору и не слышу. С трудом оглянулся, пытаясь сориентироваться в мире, который уверенно срывался в черно-белый спектр. — Фрау!!

Жар и дым оттолкнуло широким потоком. Услышала красавица, сработала — молодца. И я сделал шаг, сдвигая адище. Если пламя коснется запасов, рвану сверхновой — так-то хрен с ним, но страшно жалко патронов.

Еще один метр позади.

По левому флангу сумрак обрисовал безумный оскал Шеста. Тощий орал непотребное, вот только мне видится лишь беззвучно открывающийся рот. Но в бойца верю — словеса использованы верные. Он и на пальцах чего-то показал, затем выдвинул Пугало и покосился. На лице, подрумяненном жаром, один вопрос.

— Нахер, — прохрипел я. Пиро буйствовало, высасывая силы, и функция начала выказывать признаки беспокойства.

— Нахер! — донеслись отголоски вопля, и тощий выстрелил.

— Ушел за щит, нахер! — сумел я сформулировать.

Замес грамотно шел приставными, прикрывая команду — точно ледокол, вставший на курс.

«Лимит активации»

«Оператор»

Понял, не дурак. Огненные комки тварей, что бесновались меж стен, вроде измельчали и перестали напоминать чашечку Петри, кишащую бактериями. Визги и клекот пошли на убыль, если можно верить остаткам слуха.

— Смена №7! — долетело сзади. — Сосите твари!

Конструкт посредственный, но мне полегчало. Толчком пиро отослав огненный танец дальше по коридору, качнулся назад и брякнулся о щит, своевременно подставленный верным Замесом.

— Командир?

Дружный вопрос — хороший вопрос, но мне бы сейчас… Ива бесцеремонно утрамбовала в меня шмат био. Мысли резко прояснились, лишаясь темных оттенков. Пора соображать, Джимми.

Под ногой хрустнула обгоревшая тушка, взметнув пепел. А обувка вроде держит — хорошо.

— Бегом, — сумел я вернуться к вербальному и, толкнувшись лопатками, нырнул вперед. Пока твари не опомнились, сумеем достичь цели. Еще сотенка метров и будет нам радость.

Искомая метка распахнулась перед сменой продолговатым залом, который пронзал тоннель — с виду напоминает станционную платформу, но при полном отсутствии выходов на поверхность. Вот кто так сука строит? Никаких идентификационных признаков — зачем построено, для чего, непонятно. Извечные обломки по углам и глухие стены, в одной из которых расположилась едва приметная низенькая дверца — простенькая металлическая створка, помятая недоброжелателями. Кто-то сильно хотел пройти, но не знал как. Проблема?

Я жестом указал на проход и изобразил на пальцах — открыть, зафиксировать и быстро.

Из заглубления тоннеля, где не успело порезвиться пламя, в зал просачивалось подозрительное шипение, сдобренное клацаньем.

Замес, опередив тощего, который пытался увернуться от медика, подошел к дверному проему и незамысловато дернул за ручку. Не поверите, но створка просто открылась, скрипнув эдак по-домашнему.

— И чего? -спросила у пространства Крыса.

Я заглянул в проход. А вот и непонятка, отмеченная на карте — спуск уходил в наклон градусов на 15–20. Напоминало желоб, посередине которого безвестный гений проложил монорельс. Вот даже гадать не стану — есть рельс, значит надо ехать. Свет не доставал до окончания перехода, но после недавней атаки инстинкты слегка притупились. Оружие на изготовку и алга.

Спуск занял минут двадцать — однообразие бетона ничем примечательным не проявилось. Кишка и кишка. Труднее всего пришлось тощему, чей совокупный вес груза прям взывал к невольному ускорению. Бойцу пришлось двигаться бочком, отчего матерное шипение не стихало добрую половину пути.

Но дошли без эксцессов. Коридор перетек в небольшой округлый зальчик, который напоминал клетку, где порезвилась циркулярная пила. Текстуры иссечены в крошево, на единственной двери — щедрые росчерки ударов. И сильно наносит ширмой.

Росчерки меня порадовали — такие остаются на крепкой преграде, что хрен пробьешь. А видит Ось, нам сейчас пригодятся барьеры, за которыми можно укрыться и прийти в себя. Тупо отдышаться, да обменяться парой фраз, напоминая себе, что мы еще человеки и путь наш, хоть и тернист, но праведен. Да, Джимми, загнул охренительно — думаю, то от усталости и нервов. Окстись призрак.

На двери ровным красным трафаретом выведено «Сортировочный — 12. Подсобное помещение №2» Все согласно схеме — команда на верном пути и большая часть маршрута уже позади. Но от передышки не откажусь, чтобы не наломать лишнего.

Замковый механизм поддался на удивление легко — щелкнули фиксаторы, и панель с тихим гулом отошла, подчиняясь усилию Шеста. Зачем такой створ вспомогательному помещению, я додумать не успел. Иногда желания сбываются вопреки и потом приходится жить с последствиями.