Нелегал. Том 1

Вот что значит — практика!

Хорохорился я исключительно по причине нервозности, очень уж мне было не по себе. Ну а как иначе? Взлом и проникновение в служебное помещение — это ведь самая малость из того, что мне при желании можно инкриминировать!

Вот именно из-за нервозности я и повременил распахивать шкаф с документами, из которого Горицвет извлекал заветную папку при последнем моём визите сюда. Для начала сделал несколько глубоких вдохов, заставляя себя успокоиться, заодно восстановил в памяти всё то, чему когда-то учили на курсах контрольно-ревизионного дивизиона. Дальше начал осмотр по всем правилам и — нашёл!

Небольшой клочочек папиросной бумаги оказался зажат дверцей таким образом, чтобы непременно выпасть сразу, как только её откроют. Ещё и неприметный, зараза! Не высматривай специально, ни в жисть бы не заметил!

И что делать? Открыть, а потом вернуть бумажку на место?

Но кто даст гарантию, что где-нибудь не уложен волосок или на самой папке не притаилась табачная крошка? Сразу ведь и не сообразишь — случайно так получилось или намеренно маячок оставили!

Вот именно — намеренно!

Получается, Горицвет имеет основание опасаться, что кто-то станет шарить в его рабочих документах? Или это я каким-то образом выдал свой интерес? Впрочем, не важно — главное, что при таком раскладе едва ли среди бумаг отыщется хоть что-то действительно стоящее. Всё действительно стоящее при таком раскладе определённо хранится где-то в другом месте, а этот шкаф и эта папка лишь для отвода глаз.

Зараза!

Я беззвучно выругался и выскользнул из кабинета, не став ничего трогать. Запер дверь и зашагал прочь. Нет, от своего намерения выяснить личность покровителя Барчука отнюдь не отказался, просто решил действовать не столь прямолинейно. Тут требовалось для начала всё хорошенько обмозговать.

Начав прикидывать возможные варианты, я так задумался, что даже вздрогнул, когда на подходе к студсовету послышался оклик:

— Линь!

Поднял взгляд на окно второго этажа, и высунувшийся на улицу Касатон Стройнович объявил:

— Тебя на военную кафедру вызывают, в двадцать пятый кабинет! Давай живее!

На военную кафедру? В двадцать пятый?

Это что же получается — меня Георгий Иванович к себе затребовал или кто-то из его коллег видеть желает? На кой чёрт⁈

Мысли сами собой вернулись к недавнему проникновению в бухгалтерию, и враз сделалось не по себе. Неужто проследили? Неужто я под колпаком⁈ Да нет — бред! Но вот за Горицветом запросто могли негласное наблюдение установить. Могли ведь?

Я усилием воли подавил приступ паники и потопал на военную кафедру. Постучался в двадцать пятый кабинет, дождался неразборчивого ворчания и приоткрыл дверь, заглянул внутрь.

— Вызывали?

Куривший у окна Георгий Иванович помахал рукой, разгоняя клубы дыма, и разрешил:

— Заходи!

Впрочем, судя по тону не разрешил, а всё же приказал. Он хмуро глянул на меня, вдавил окурок в пепельницу и обвёл рукой пустой стол.

— Знаешь, чего я тут не вижу?

— Никак нет! — отозвался я, прикрывая за собой дверь.

На кураторе был мундир с майорскими нашивками — как видно период недолгой конспирации подошёл к концу, — так что мой уставной ответ был вполне уместен, но Городец нахмурился пуще прежнего.

— Отчёта, Петя! Я не вижу отчёта! Где он?

— Так вас же не было!

— Ну вот я здесь! И уже не первый день, заметь, а отчёта до сих пор не наблюдаю!

— Я думал…

— Индюк тоже думал, да в суп попал! — отрезал Георгий Иванович. — Ну?

Я откровенно растерялся.

— Что — ну? Вам прямо сейчас докладывать?

— Нет, Петя! Завтра! — Куратор достал из портсигара новую папиросу и постучал ею о ладонь. — На бумаге — завтра. А сейчас устно изложи, во что ты в столице с подачи Альберта вляпался.

Я захлопал глазами.

— Почему сразу — вляпались?

— А чего б иначе тобой оперативники РКВД заинтересовались?

— Какие оперативники? — не понял я. — Что ещё за аббревиатура такая?

Городец страдальчески вздохнул, разве что глаза не закатил при этом.

— Вот и за новостями не следишь! Для твоего сведения: республиканский идеологический комиссариат со вчерашнего дня преобразован в республиканский комиссариат внутренних дел!

— Ого! — протянул я. — Получается, теперь и полиция под ними?

— Не только полиция, но и жандармерия на транспорте. Железнодорожный корпус упразднили в силу общей неэффективности. Подвижной состав со штатом армейцы забрали, а оперчасти и линейные отделы под себя Черник подгрёб. Он вообще на коне сейчас, интерес его сотрудников ничего хорошего не сулит. Ну так как?

Я замялся.

— Видите ли, Георгий Иванович, тут такое дело…

— Альберт велел язык за зубами держать? — предположил Городец, усаживаясь в кресло.

— Ага.

— Тоже мне умник выискался! — зло буркнул куратор, встопорщив усы и закурил. — Навертел, накрутил, а другим теперь расхлёбывать! — Он с усмешкой глянул на меня. — Что — глазками хлопаешь? Не смог Альберт шила в мешке утаить, попросил содействие оказать. Рассказывай давай! Хоть версии ваши сравню.

Георгий Иванович запросто мог брать меня на пушку, но я в любом случае запираться смысла для себя не видел и обозначил все ключевые события, ни о чём, по сути, не умолчав. Думал, Городец ухватится за ликвидацию заведующего первой лабораторией, но судьба господина Вдовца его нисколько не заинтересовала. Ну а раз так, я о причастности к убийству ренегата Альберта Павловича сообщать не стал. А вот о чём пришлось изложить во всех подробностях, так это о визите в «Асторию» и спасении Леонтия Горского.

— Так дело в Горском? — уточнил я под конец своего рассказа.

Георгий Иванович кивнул.

— Тут собака зарыта. Тут. — Он страдальчески вздохнул и помассировал подушечками пальцев виски. — И что самое паскудное — от допроса в качестве свидетеля тебе никак не отвертеться.

— И чего именно я свидетель, позвольте полюбопытствовать?

— Ты у нас, точнее — у них, свидетель гибели ответственного сотрудника. Машина сопровождения при транспортировке Горского в больницу взорвалась? Взорвалась. Оперативник при этом погиб? Погиб. Если б не главенство ОНКОР в Новинске, тебя бы взяли под белы рученьки и в столицу отправили. Черпанул бы лиха полной ложкой!

— Дело, надо понимать, не в оперативнике?

— Да в Горском дело, в ком ещё! — подтвердил мою догадку Георгий Иванович. — Значит, так! Расскажешь о нём всё без утайки.

— Но…

Майор Городец в сердцах хлопнул ладонью по столу.

— Никаких «но»! У Альберта был один шанс из тысячи, и его ставка не сработала. Он засветился и оказался под ударом, теперь остаётся лишь минимизировать ущерб.

Я оттянул от горла ставший вдруг слишком тесным ворот сорочки.

— Если разобраться, то я ничего и не знаю…

— Расскажешь обо всём, что происходило на отрезке от засады до операционной. Только об этом. И лишь о событиях, а не о мотивах и догадках. Никакой отсебятины, никаких интерпретаций! Ясно?

— Так точно!

Георгия Ивановича мой ответ, такое впечатление, удовлетворил. Он достал из портфеля стопочку каких-то листов и передвинул их мне.

— Ставь автографы!

Я принял у него автоматическую ручку, свернул стальной колпачок и принялся подписывать обязательства о неразглашении и прочие бумаги, оформлением которых в силу известных причин не озаботился Альберт Павлович. Городец откинулся на спинку кресла, зажмурился и помассировал смеженные веки.

— Вопросы?

— Что вообще в стране происходит? — полюбопытствовал я, продолжая ставить свои закорючки во всех предназначенных для того местах.

— За всю страну не скажу, а в Новинске творится бардак! — объявил куратор. — Реакционное подполье пытается раскачать ситуацию, обстрелы и подрывы стали обычным делом что в городе, что вблизи Эпицентра, а у комендатуры банально не хватает на все задачи людей. Придётся либо полицейских на службу возвращать, либо какую-то принципиально иную структуру охраны правопорядка учреждать.

— А как же РКВД?

— Новинск остаётся в полной юрисдикции корпуса. Зимск и, возможно, ещё какие-то территории тоже нам отдадут, но это пока в процессе согласования.

— Крикуна не поймали?

Георгий Иванович покачал головой.

— Как в воду канул. Та троица архаровцев из «Правого легиона» определённо не сама по себе действовала, а была лишь одной из ячеек.

— Одной из — это в Новинске или в институте?

— В институте, — сказал майор Городец, приглаживая усы. — О профессоре Орлике слышал?

Я озадаченно хмыкнул.

— Так это не примус взорвался?

— Да какой там примус! — фыркнул Георгий Иванович. — Ему гранату к дверной ручке примотали. И запал так укоротили, что рвануло без задержки. Опытный человек сработал.

— Не Крикун с подельниками? — насторожился я.

Городец покачал головой.

— Думаю, нет. У их примитивных поделок взрывателей вовсе не было, для детонации внешняя активация требовалась. Собирали на коленке из того, что было. И ко всему прочему от аналитиков пришла информация о причастности к подрыву профессора людей Гросса. По их сведениям, готовится некая серьёзная провокация, призванная дискредитировать институт в глазах научного сообщества не только внутри республики, но и за её пределами.

У меня по спине побежали мурашки.

Снова этот неуловимый Гросс!

— Определённо затевается что-то серьёзное, — с мрачным видом изрёк Георгий Иванович. — Раньше смежники наотрез отказывались признавать сам тот факт, что у них под носом уже несколько лет действует вражеская разведсеть и в пику нам называли Гросса мифом.

Я невесело усмехнулся.

— Аналитики теперь все свои просчёты и дыры в охране студгородка на происки Гросса спишут. Или вы уже установили, как взрывчатку через ограду переправили?

— Установили, — кивнул Георгий Иванович.

Я подался вперёд и спросил:

— Десятый студент, да? Был ведь и десятый? Крикун его расколол и что — втёмную использовал или шантажировать начал?

— Каждый должен знать лишь то, что знать должен, и не более того.

— Так это я вам наводку дал!

— Дал или нет — кто знает? — ухмыльнулся в усы Георгий Иванович. — Послушай, Петя, я одобряю твоё стремление подкузьмить коллег из Бюро, но это не тот случай. Забудь.

Я вздохнул и сказал:

— Там преемник Вихря с Вязом спелся, если ещё не в курсе.

Городец постучал пальцем по столу.

— Отчёт! Завтра!

— А допросят меня когда?

— Пока не известно. Будь готов.

— Всегда готов! — ответил я девизом скаутов, за сим и откланялся.

Голова просто пухла от новых вводных — сесть бы и всё хорошенько обдумать, но куда там! Бежать, бежать, бежать! То ли белый кролик, то ли белка в колесе!