Волчица

* * *

— Хороша! Шлюха шлюхой! Только что из-под мужика! — ухмыльнулся Эллерс, и вдруг нахмурился — Это еще что такое? Должна быть не она!

И после недолгого молчания, мрачно:

— Я ее знаю. Бывшая наемница. Бешеная Марта! Какая тварь ее выпустила против тебя?! Должна быть совсем другая! Как можно против нее — с голыми руками? Да она тебя раскатает, как соплю по мостовой!

Настя пожала плечами. Странное ощущение — за эти месяцы, что она была в рабстве, практически отвыкла от одежды. И сейчас было немного странно ощущать себя одетой. Якобы одетой, конечно, эта короткая рубашка практически ничего не скрывала, но…все-таки, это была одежда. А то, что сейчас на арене стоит не та, что должна быть…так то не ее дело. Пусть у этих придурков голова болит. Пусть думают. А Настя…чего ей думать?

— Держи! — Эллерс кинул шест, и Настя автоматически его поймала — Разделай эту суку! Не подведи нас!

Свет. Крики. Гул голосов. И женщина — крепкая, крутобедрая, красивая. На вид лет за тридцать, скорее около сорока. Мускулистая, сильная, тренированная. Плечи шире, чем у Насти. Смотрит спокойно и слегка презрительно — губы сложились в глумливую ухмылку.

Уже похоронила. Ну что же… «не спешите нас хоронить, у нас дома есть дела». Есть дела, есть, хоть дома никакого нет.

Настя стоит, не двигается, ждет. Пусть первая нападает — тот, кто нападает, волей-неволей раскрывается, может совершить ошибку

Шест соперницы гудит, вращаясь как лопасть вертолета. Понятно — жути наводит. Насте на это плевать. Она видала и похуже. А вот соперница считает ее настоящей изнеженной шлюшкой. Вон как улыбается — довольна, сука!

У Наст нет к ней ненависти, ничего личного. Просто ей хочется выжить, а если для этого нужно убить толпу преступников — так почему бы и нет? Они все равно умрут, и плохо умрут. Главное тут самой не лечь.

— Ну что, девочка…это тебе не член облизывать — женщина широко улыбнулась, и продемонстрировала Насте, как, предположительно, Настя такое делала. Настя только вздохнула и спокойно ответила:

— Мне сказали, что ты тупая шлюха, которая ради того, чтобы водить домой мужчин убила и мужа, и женщин. Но я сомневалась. Теперь вижу — да, умеешь. Стоило ради этого убивать? Поганая шлюха!

— Да что ты знаешь обо мне, подстилка?! Да я тебя сейчас насажу на него! — улыбка слетела с лица женщины, и она бросилась вперед, держа шест обеими руками за середину, и нанося удары то одной, то другой его стороной. Настя попятилась, отбиваясь, держа противницу на расстоянии, используя преимущество длинных рук и роста.

Настя в фантастических книгах читала, что копьем наносили удары исключительно в верхнюю половину тела — голову и плечи, а еще — в ноги, ступни и голени. И потому у большинства воинов, воевавших в строю, были защищены в основном плечи, руки и голова. Ну голени — соответственно. Здесь же никакой защиты не было, так что более низкая ростом противница держа шест за середину постоянно пыталась войти в ближний бой, Настя же придерживала ее а расстоянии, и довольно-таки успешно это делала — пара ударов, вернее уколов — прошли, и под глазом женщины уже наливался здоровенный кровоподтек. А еще — ссадина на лбу, конец посоха рассек ей кожу практически до кости. Первую кровь пролила Настя.

— А ты не такая уж и…безнадежная! — утирая кровь, тяжело дыша буркнула женщина — Кое-чему тебя научили. Вот только научили ли тебя умирать? Сейчас мы это проверим!

Она ускорилась раза в три, а то и больше. Ощущение было таким, будто женщина перешла на другой уровень скорости — не такой, какой есть у нормальных людей.

Настя попыталась ее поймать на удар, остановить, но ничего не получилось. В считанные мгновения девушка получила четыре удара шестом по корпусу, и явственно услышала, как у нее хрустнули ребра. И тут же стало тяжело дышать, а изо рта потекла кровь.

Удары сыпались один за другим, разбивая, круша тело, и только большой рост спасал Настю от того, чтобы один из ударов разбил ей черепную коробку. Рост, и скорость движений, которую Настя обрела после того, как ее организм мутировал. Все-таки прием снадобий дал кое-какой результат.

Впрочем, Настя этого не знала, не осознавала, и вообще ей некогда была ни о чем таком думать. В голове мутилось, дышать было тяжело, а изо рта, пенясь и булькая, лилась густая алая кровь, заливая, пропитывая клочья того, что некогда было роскошной постельной рубашкой, купленной для нее за пять золотых. Она чувствовала, что еще немного, и…

И тогда она пошла «на прорыв». Ей уже было плевать — выживет она, или нет. Наверное, это заложено в генах славян — когда наступает миг осознания того, что ты уже не выживешь, остается только забрать с собой как можно больше врагов.

Отбросив шест, Настя поймала рукой конец шеста противницы, рванула его к себе, и уцепила подлетевшую к ней женщину за волосы. Ну а раз рука в волосах соперницы — разве в силах кто-нибудь оторвать разъяренную женщину от супостатки? И пусть она бьется в объятиях, как пойманная рыба — в ответ только яростный вой волчицы, и сжимающий глотку смертельный захват. Женщина тряпичной куклой обмякла в руках, Настя медленно перехватилась руками, ухватив ее за ладонями за висок и подбородок, резкий поворот, хруст! И…все. Совсем все. А Настя пошатываясь, кашляя кровью и хрипя, идет с арены, волоча за собой чудом не оторвавшийся кусок пропитанной кровью сорочки, ставший красным, как знамя победы.