Волчица

Эдгель вел дела честно, хотя и брал за посредничество большой процент. Так что немудрено, что Аскер обратился именно к нему. И тут никакого значения не имело, что они в детстве почти дружили. Каждый из них, если бы не дорожил репутацией и своим местом, перегрыз бы глотку этому своему «другу». Конечно, если бы куш был совсем крупным — и перегрыз бы. Но какие крупные куши между стражником, пусть даже и командующим полутора сотнями бойцов, и купцом, который ворочает десятками тысяч золотых. Не тот уровень у Аскера, чтобы купец точил на него зуб.

Аскер в двух словах объяснил Эдгелю ситуацию, пока тот с нескрываемым интересом разглядывал стоящую рядом и переминающуюся с ноги на ноги девушку, и первый вопрос, который задал стражнику купец, было:

— А проблем с ней не будет? Может она прибыла с какой-нибудь делегацией? Представляешь, если мы сейчас продадим на аукционе дочь иноземного короля? А что — за морями всякие люди бывают. Я слышал и о таких — высоких, и белолицых. Говорят, они даже на драконах летают! Прилетит такой гад, и выжжет нас тут до самых камней! И пепла не останется!

Купец явно начинал торговлю, Аскер это знал. Нагнетал ужасов, рассказывая о степени опасности сделки. Мол, только из жалости, из уважения к другу детства возьмет товар на комиссию! Рискуя всем своим имуществом, и самой жизнью! Но стражник видел, как загорелись его глаза, когда тот впился взглядом в задницу Белянки, обтянутую странной тканью.

— Вот что, Эдгель — Аскер посмотрел в глаза купцу, и криво ухмыльнулся — Ты чего мне тут дерьмо на уши вешаешь? Тебе дают возможность заработать, а ты еще и кобенишься?! Я сейчас развернусь, и отвезу девку к Урхарту, и уверен — он мне руки будет целовать за возможность хорошенько нагреть руки! Я к тебе как другу детства приехал, дать тебе возможность помочить клювик в деньгах, а ты тут чего мне распинаешься?! За идиота меня держишь?! Издеваешься?!

— Ладно, ладно! Не кипятись! — Эдгель примирительно выставил вперед ладонь — Хорошо! Я придержу девку, посмотрю — не будет ли шума после ее исчезновения. Но если начнется суматоха, девку будут искать — я ее таить не буду. Сдам власти, и даже денег за это не попрошу. Ты же знаешь закон — никто не может без решения суда обратить в рабство свободного гражданина — если только это не противник, не враг Империи, не захвачен в плен на поле боя. Давай-ка определимся с процентами. Я за свои услуги хочу…восемьдесят процентов!

Аскер охнул, и назвал Эдгеля гнусным хапугой, на что тот радостно захихикал, тряся жирными щеками и вытирая с лица пот (жарко сегодня). Но как ни странно — сторговались они быстро. Эдгелю тридцать процентов, Аскеру семьдесят. В сумму комиссии входят и рекламные листки, рассылаемые торговцем самым известным покупателям столицы. Так делается, когда в руки купца попадает особо ценный экземпляр раба, или рабыни — самые красивые, самые экзотичные. Цена может доходить и до тысячи золотых за экземпляр. Обычная цена на хорошего раба — двадцать золотых, за рабыню — до сотни. Но тут…совсем другой случай. Уникальный случай! Возможно — единственный. Так что партнеры рассчитывали на хороший куш.

А Белянка все время, пока стражник и купец торговались, стояла и разглядывала рабов, которых проводили мимо, повозки, на которых их привезли, и вообще все вокруг — мило морща свой аккуратный носик, и брезгливо поджимая губы, когда со стороны вымазанных нечистотами, завшивевших рабов до нее доносился густой, едва переносимый запах. Даже Аскер, который давно привык к любым запахам и видевший не такое, морщился, и мечтал поскорее закончить переговоры и отправиться отсюда подальше.

Они быстренько написали и подписали расписку, в которой указали условия сделки, и Аскер улыбнувшись Белянке, сделал жест рукой — давай, проходи внутрь. Купец тоже улыбнулся, его желтые зубы показались в разрезе толстых губ, и это было похоже на то, как если бы улыбнулась здоровенная тыква. Лучше бы он не улыбался. Белянка сразу заподозрила неладное. От такого урода, как Эдгель, можно ожидать чего угодно. Аскер уже ожидал неприятностей — сейчас придется тащить ее силой — но…Белянка пошла сама. После раздумья, морща лоб, но пошла. А что ей еще оставалось? Куда бы она делась? Все, милая, попала в капкан — сама себе ногу не отгрызешь. Теперь твоя жизнь в руке охотника. И смерть.

Длинный полутемный коридор привел в комнату, где имелись только стол, прикрепленный к полу, лежанка, покрытая выцветшим одеялом, и…больше ничего. Если не считать дырки в полу, в которой журчала вода. Водяной сортир! Нечастое дело!

Рабский барак Эдгеля отличался от других подобных заведений тем, что здесь соблюдали чистоту и порядок. Потому выбраковка рабов у него была самой меньшей на рынке. Он даже мага-лекаря вызвал к особо ценным рабам, а время от времени устраивал общую помывку рабов и чистку территории. Так что у него никогда не было массового падежа. Хороший хозяин заботится о своем рабочем скоте.

Белянка, увидев, куда ее ведут, было заартачилась, встав на пороге, но два крепких, кряжистых надсмотрщика, которые как из воздуха появились сзади нее, бесцеремонно толкнули девушку в спину, и она влетела в комнату так, будто ничего и не весила. Надсмотрщики у Эдгеля тоже самые лучшие — могучие, умелые, и никогда не калечившие рабов ради удовлетворения своих низменных прихотей. Аскер никогда не слышал, чтобы надсмотрщики Эдгеля насиловали рабынь, что частенько бывало в других коралях. Рабыня — это товар, и если слуги будут его портить — зачем нужны такие слуги? Тем более что девственницы стоят гораздо дороже тех рабынь, через которых прошли десятки, а то и сотни мужчин. При частой эксплуатации рабыни, волей-неволей в ней что-нибудь, да повреждается. Особенно если она попалась любителям трахать в зад. Такие рабыни нередко умирают от заражения крови, или сходят с ума, превращаясь в покорный овощ, или истекающую слюнями уродину. Вот купит рабыню хозяин — и пусть делает с ней что угодно. Хоть на части режет. А пока — сон, хорошее питание, отдых, и как следствие — товарный вид и бОльшая цена. Так Аскеру как-то сказал Эдгель, знаток и умелец в деле продажи рабов.

— Снимите с нее эти тряпки — приказал Эдгель — Я хочу посмотреть на нее обнаженную.

И тут же, обращаясь к Аскеру:

— Ты ее еще не трахал? Не попортил? Она девка, или уже баба?

— Да откуда я знаю — фыркнул Аскер — Я бы трахнул, но деньги нужны. Сейчас сам узнаешь — какая она.

И они узнали. Первый надсмотрщик, который приблизился в Белянке и попытался сунуть руку за пояс ее странных штанов, получил такой могучий пинок, что полетел к стене, врезался в нее, и остался лежать, скрючившись, как в младенец в утробе матери. А Белянка будто прозрела, поняла, что на самом деле происходит — одним прыжком бросилась к двери, разбросав в стороны и Аскера, и Эдгеля, и…

Ей бы удался этот отчаянный рывок, но не зря Эдгель подбирал себе самых лучших надсмотрщиков. Тот, кто остался стоять на ногах, метнулся следом за девушкой, и ей на затылок обрушился удар мягкого, увесистого кожаного мешочка с песком. Голову им проломить было невозможно, но вырубал он человека наверняка, надо было лишь попасть в нужное место. И надсмотрщик попал. Девушка будто споткнулась, и…полетела вперед, головой в косяк. Но и тут надсмотрщик не сплоховал — мгновенно отбросив мешочек, подхватил беглянку, и мягко опустил на пол.

— Получишь премию! — потирая плечо, бросил слуге Эдгель — Молодец! А она…хороша! Ты посмотри, какая живенькая! Конечно, у хозяина будут с ней проблемы. Но я знаю таких, кто очень любит обламывать строптивых рабынь. Я просто-таки в предвкушении аукциона! Мы с тобой заработаем хорошие деньги!

Он помолчал, глядя на медленно встающего с пола первого надсмотрщика, и бесцветным голосом сказал:

— Десять процентов жалованья — штраф. Чтобы в другой раз не позволял какой-то там девчонке вышибать из тебя дух. Еще раз такое допустишь — уволю. Позор! Перед другом меня опозорил!

Помолчав. И переведя дух, снова потер плечо, ушибленное девушкой, и уже нормальный голосом приказал:

— Кладите ее на стол. Снимите с нее всю одежду и привяжите, как следует.

Наемники повиновались, и было видно, что они с некоторой натугой поднимают девчонку. Та казалась очень стройной, даже хрупкой, но похоже, что весила она очень даже прилично. Иллюзия хрупкости возникала от того, что девушка очень высока. Аскер прикинул — девчонка должна была весить не менее крупного мужчины. И еще он заметил, когда ее уже раздели донага — жира у нее практически нет. Сплошные мышцы, жилы и кости. Явно она где-то занималась физическими упражнениями.

И он вдруг почувствовал какое-то…сомнение в правильности своих действий. В душе просквозил холодок. Правильно ли он поступил? Может она и правда дочь какого-нибудь иноземного короля, и прибыла в страну с папенькой? Вот же будет скандал! Уж больно девка ухоженная, да чистая. От нее даже пахнет не так, как от обычных девок — пОтом пахнет, это само собой. Но чистым пОтом, не застарелой вонью базарной шлюхи. А еще — какими-то притираниями, тонкий, едва уловимый цветочный запах. Аскер даже не выдержал и понюхал у нее между ног — и там пахло притираниями, а еще — чистой, ухоженной женщиной. Никакого рыбного запаха, никакой вони застарелой мочи.

Аскер вдруг пожалел, что привел ее к работорговцу. Вот бы взять ее себе в наложницы! Она бы родила ему красивых детей…он бы не слазил с девки всеми ночами! И днями — тоже.

Глупости, конечно же. Ему такое чудо не удержать. Этот товар для богатеев. Его, Аскера, участь — трактирные шлюхи, которые наскоро подмылись после двадцатого за сегодня клиента. И на душе стало так гадостно, как не было гадко даже сегодня утром, с похмелья.