Камень. Книга 10

* * *

Запись нашей с Филиппом дуэли, уже гулявшая по «паутине», отвечала всем канонам блокбастера: съемка велась с разных ракурсов, как с обычных камер, так и с дронов, наличествовали замедления, приближения, раскадровка и другие художественные приемы. К звуковому сопровождению в виде завывания ветра, гудения огня и грохота земли вообще претензий не было, хотя лично я бы вставил фоном какую-нибудь тревожную музычку. Однако запись была изрядным образом отредактирована — в ней присутствовала лишь первая половина поединка, где я весь из себя грозный и двоящийся манипулировал тремя стихиями: огнем, воздухом и водой, — а потом оказывался на полпути к испанскому королю. После чего без перехода шел самый конец дуэли, когда я, размазавшись от скорости, ломал Филиппку конечности и хватал за горло. Часть, где испанец начинал устраивать «игры разума» с помощью стихий, в запись, отредактированную французами, не вошла. Заканчивалась видяшка весьма позитивно: великий князь Алексей Александрович тащит короля Испании Филиппа за шиворот к медицинскому квадроциклу, отмахивается от гольфмобиля, должного довезти молодого человека до его родичей, и продолжает неспешно шагать к раскинутым шатрам.

Появились и небольшие статьи в изданиях разных стран, все как одна восхвалявшие милосердие русского принца, однако официального пресс-релиза пока не было, а из намеков Ани Шереметьевой я понял, что он появится ближе к ночи.

Учитывая пожелание царственного деда не попадаться ему на глаза, я напросился в номер к Прохору, Ванюша Кузьмин увязался за нами. Во время моего рассказа о последних событиях воспитатель хмыкал и кряхтел от переполнявших его эмоций, но комментировать не решился.

— Проблема на контроле государя с государыней и цесаревича, пусть они и разбираются, — отмахнулся Прохор. — А мне сегодняшнего представления на трассе надолго хватит, и не мне одному. Только сынке моему все нипочем, — вздохнул он, — как с гуся вода! Отряхнулся и пошел дальше, весело насвистывая мотивчик популярной песенки.

Я улыбался:

— Прохор, если ты не заметил, отец с бабушкой на моей стороне.

— Так-то и государь на твоей стороне, — буркнул воспитатель. — Но существуют правила, которыми следует руководствоваться, Лешка, а ты прешь напролом и не желаешь поступать по-человечьи.

— Согласен с Петровичем, — хмыкнул Ванюша. — Но и царевич — красавчик: старшие родичи еще десять раз могут передумать, а такую роскошную девку ему упускать было никак нельзя.

Прохор на это только махнул рукой, а Ваня продолжил:

— Царевич, отец родной! Ты же научишь меня потом сопротивляться этому богомерзкому воздействию, которое использовал сегодня Филипп?

— Сам освою и тебя научу, — кивнул я.

— И это, царевич… — Ванюша огляделся по сторонам, а потом еще раз проверил работоспособность устройства, стоявшего на журнальном столике. — Надо Савойских после дознания валить! Без вариантов! Весь род валить наглухо! И их мелких выбл@дков тоже, чтобы эта зараза снова по Европе не распространилась! Готов лично всех этих тварей исполнить.

Я перевел взгляд на Прохора, который кивнул:

— Олегыч прав, России такой геморрой не нужен.

Кивнул и сам:

— Согласен…

И прикинул, сколько мне еще предстоит вынести подобных приговоров и сколько исполнить лично…

***

— А я не знаю, что мне с ним делать! Как мне с ним бороться?

Император уже рассказал о произошедшем младшему брату и лучшему другу о выходке внука и ожидал их реакции. Великий князь решил пока промолчать и глянул в сторону князя Пожарского, который осторожно протянул:

— Коляшка, может, ты в очередной раз сгущаешь краски?

— Краски сгущаю?

Император внезапно скинул пиджак, закатал рукав рубашки и продемонстрировал здоровенный синяк на правом предплечье:

— Это внучок меня осаживал на примирении, когда эта тварина Сфорца выступать начал! Я думал, Лешка мне руку сломает! А я, между прочим, в доспехе был! Лешка этот мой хваленый доспех, как бумагу, промял и даже не напрягся!

— А чего там Сфорца выступать начал? — озаботился Владимир.

Выдав подробности, император раздраженно спросил:

— Теперь понимаете, что я имею в виду? Плевал Лешка на всех этих королей, императоров и пап с Пизанской башни! И они, что характерно, такое его отношение к ним чувствуют, но почему-то принимают как должное! А что будет с Лешкой дальше? Думал этим летом его отправить в Московскую гарнизонную прокуратуру на практику, а теперь сомневаюсь — здесь он с царственными особами со всего мира накоротке общается, а в прокуратуре будет обычному следаку или помощнику прокурора подчиняться? Как бы не вышло очередного позорища, сродни тому, что случилось в родном училище…

— Коляшка, не наговаривай на внука! — достаточно жестко заявил князь Пожарский. — Себя-то вспомни! Ты училище заканчивал уже в качестве цесаревича, а потом еще в этом качестве в гвардии служил. Опозорил ты род? И я не имею в виду наши общие мелкие забавы.

— Не было такого, — буркнул император.

— Вот и о Лешке так не думай! И не отправляй внука этим летом в прокуратуру, пусть лучше нормально где-нибудь отдохнет. Тем более производственная практика у него будет только после второго курса, а там, глядишь…

Тут решил вмешаться Владимир:

— Коляшка, Мишаня прав, на Лешку и так много свалилось, а ты на него все давишь и давишь. Ослабь поводок, дай молодому человеку хоть капельку свободы. А то получится как с училищем.

— И эти туда же… — опять буркнул Николай. — Ладно, хоть выслушали.

— Обращайся! — хмыкнул Пожарский. — Когда собираешься с Ольденбургскими о свадьбе сговариваться?

— Не сыпь мне соль на рану! — буквально взвыл император, не удержался и захохотал: — Вот же Лешка, пиzдюк малолетний! Все равно сделал по-своему!..