Синие московские метели

Глава 9

Несмотря на все те преграды, которые мешали мне я все-таки добрался до дома. Поднялся на этаж и наконец то вошел в квартиру. Сложив покупки на стол в кухне, достал из шкафчика бутылку коньяка и жахнул одним глотком грамм пятьдесят хорошего коньяка и пошел в ванну отмокать от грязи и запаха изолятора. Пока отмокал обдумывал опять как же каким способом и в какой очередности изымать — зама по розыску, следователя из прокуратуры и четырех ухарей из инспекции по личному составу. Я бы их не тронул если бы они были уверены, что я виновен и меня надо расколоть таким диким способом. Иногда нет времени и надо спасать людей и тогда по моему мнению все средства хороши.

Однако в моем случае никто из них не был уверен в моей виновности и причастности к убийствам. Из меня просто выбивали признание в том, чего я не делал. Ребята цинично хотели меня загрузить по полной и отправить в расстрельный коридор. Им было все равно. И по разговорам было ясно — я не первый далеко не первый кого они должны были сломать и получить «чистуху». Зам по розыску тот вообще отправил меня на смерть не задумываясь. И грехов у него хватало и без моего случая. За ним и под его патронажем работало четыре группы проституток — от элитных до «плечевых» на трассе, притоны в городе, где в любой момент можно было приобрести любой наркотик и пара групп «карманников», работавших в магазинах по Ленинскому Проспекту, а еще бригады квартирных воров, а ещё «кидалы» у тех же магазинов. Зам копил деньги на взятку за более вышестоящее место.

Следователь и те «четыре из ларца» работали по сотрудникам милиции. Если надо было кого-то «снять с пробега» включалась эта группа и можно было быть уверенным — честный ли этот мент или нет уже все равно. Несчастного ждал Нижний Тагил и это было за счастье. Они специализировались на расстрельных делах. Избивали жертву, и он писал «чистосердечное» по тому преступлению, на которое нужно было этой группе.

С «пробега» снимать нужно было всю группу сразу. И такой вариант существовал, в промежутках избиений, эти твари обсуждали как через две недели они будут отмечать день рождения одного из них. А так двое не знали где у именинника дача то виновник торжества и в деталях рассказал и как добраться до его дачного участка и как у него все там устроено. Торжество в основном должно было происходить в бане, построенной на участке. Время начала мероприятия и участники обсуждалось неоднократно. И так меня уже списали со счетов то и не стеснялись. Решение по дню рождению мне нравилось тем, что женщины там не предусматривались. Эти ребята не нуждались в женских ласках. Они как читатель возможно уже догадался были теми, чьи действия сейчас запрещено рекламировать. А в то время, где сейчас был я за мужеложество был реальный тюремный срок. И поэтому день рождения эти ухари решили отменить без женщин. Удовлетворяя сами — друг друга.

И у меня было средство как все решить без шума и пыли.

Небольшое отступление — во время операции по отлову агента КГБ СССР с псевдонимом «Огонь» мне пришлось провести некоторое время на конспиративной квартире Особой экспедиции ЦК КПСС, где я провел несколько часов без присмотра. Типа отсыпался и мне удалось на всякий случай осмотреть пару книжных шкафов и там я прибрал к рукам несколько склянок с таинственной этикеткой «Оксибутират натрия». Немного об этом самом «Оксибутират натрия» это вещество, известное в медицине под именем «Гамма-оксимасляная кислота». По виду бывает кристаллическим порошком белого или кремового / желтого/ оттенка с резким синтетическим запахом. А может выпускаться в виде ампул или жидкости. В моем случае это были небольшие пузырьки с наклейками «Оксибутират натрия». Бутират считается «наркотиком изнасилования». Действие на организм включает потерю контроля, неспособность сопротивляться и угнетение сознания. В большом дозе вызывает кому. Очень быстро выводится из организма и устанавливается с большим трудом.

День рождения на даче планировался у этих извращенцев через четыре дня. Времени у меня для подготовки вагон. За эти четыре дня надо было выдвинуться в дачный поселок осмотреть местность и место будущего так сказать мероприятия. Одежду мне не надо было готовить. У меня остался камуфляж после Африки. Все вещи в моей сумке были залиты кровью и как в госпитале их сложили, так они и не вызвали ни у кого желания украсть окровавленные мои вещи. Я же их после госпиталя выстирал и теперь можно было в последний раз их использовать. После операции «банный день» вещи как улики надо было уничтожить. Во избежание хранения улик.

За эти четыре дня надо было разобраться с замом этот весельчак мог помешать мне. График дежурств был в его руках а мне нужна была относительная свобода рук.

Для веселого зама я приготовил особое наказание. Существует мнение, что посадка на кол — чисто азиатское наказание. На самом деле — посадка на кол широко использовалось в Европе с очень давних времен. Да и в России как средневековой, так и позже имело место такое наказание посадка на кол. в живую я увидел эту процедуру в Африке. Нас случайно занесло в Заирское Конго и там я был свидетелем как в межплеменной войне. — Победители посадили на кол — побежденное племя его мужскую часть и насмерть изнасиловали женскую часть племени. И мужчины умирая наблюдали то зверское изнасилование. В Африке очень жестокая межплеменная вражда. Смерть просто смерть считается слишком легким вариантом ухода из жизни. Нам белым людям с трудом приходит понимание логики действий африканцев.

В СССР редко очень редко применялись яды как преступниками, так и государством. Были определенные наработки в этой области у КГБ СССР, но применение было редким. Поэтому веселый зам не знал, что пить из бутылки которую не ты открывал не стоит могут быть очень неприятные последствия. У зама была привычка хватать с чужого стола все что ему нравиться и тут же пробовать. Одним из его любимых напитков была иностранная газировка. Я посетил «Березку» и прикупил ящик газированной воды «Швепс» и немного потренировавшись смог зарядить пару бутылок слоновьей дозой «бутирата».

Утром следующего дня я подъехал к отделению и запарковался за квартал от места назначения. Прихватил пару бутылок пошел в кабинет к заму. И здесь мне невероятно повезло мне встретился зам. и тут же попросил попить я ему протянул заряженную бутылку и внимательно наблюдал как исчезает отрава в этом еще человеке. Весельчак поплыл сразу я еле успел его довести до машины и посадить на переднее сиденье. Вид у зама был правдоподобно нетрезвым. И я стартанул в сторону места казни. Место это было в лесном массиве в двадцати километрах за МКАД по Ярославскому направлению. Мне опять повезло ни одному из постов ГАИ мы не понадобились. И уже через пару часов мы были на месте. Зама я зафиксировал так чтобы не было следов наручников. Пока я готовил кол и вкапывал его в землю. Весельчак Дима / таково было имя у зама/ пришел немного в себя и попытался меня уговорить оставить его в живых. Выкуп поднимался и понимался окончательно сумма выкупа была три миллиона советских рублей. А уж пара квартир и пять земельных участков которые были оформлены на подставных лиц по мнению Димы должны были заставить меня отказаться от мести и отпустить его. Наивный юноша не подозревал что у меня денег столько, что в принципе я могу работать только из любви к искусству. /Описание приключений в книге «В черной жаркой Африке»/.

Кол представлял собой вырубленный ствол березки метра два длиной заостренный с одной стороны и вкопанный в землю. в сантиметрах двадцати вверху была прибита мною планка, чтобы Дима не сразу ушел вниз по колу. Умер Дима не сразу, часа три он медленно оседал по стволу березки и всё это время был в сознании и так и не мог понять за что он умирает. Меня же не убили в квартире, где была засада а Меньшикова я знал всего день. То что Меньшиков мой товарищ по розыску Дима по всей видимости не понимал. У него было странное понимание слова — товарищество. Видимо понимал Дима только деньги и выгоду. О товарищах у него было очень смутное понятие. Диме повезло он умер всего через три часа, обычно на колу смерть приходит позже. Иногда люди мучаются и сутки и двое. Искать его захоронки я не собирался и отжимать квартиры с земельными участками тем более. Зам Дима этот весельчак должен был пропасть с концами и следов не должно было остаться. Обложив останки Димы сухим валежником и облив всю эту инсталляцию бензином / ушла запасная канистра/ я поднес спичку и постояв немного покинул полянку с огненным факелом.

С чувством глубокого удовлетворения поехал обратно в Москву. Теперь никакого контроля не было. Я мог приступать к завершающей фазе операции «банный день». Искать Диму начали только к вечеру, а шум с глобальными поисками вообще начался через неделю. До этого у всех было мнение что Дима загулял и начальство не желая выносить сор из избы не проводило широкомасштабных мероприятий и не докладывало в ГУВД о пропаже без вести — заместителя начальника по розыску нашего отделения. Собственно Диму так и не нашли. Грибники если и находили место казни, то и не желая неприятностей не сообщали в милицию о своих открытиях.

А всю эту неделю безвластия, оперсостав занимался кто чем кто дежурил по графику а кто и просто бил баклуши и запивал это занимательное дело спиртными напитками. Отпуск вне графика. Только через неделю был назначен ВРИО и возобновились «планерки» и прочие рабочие мероприятия и отпуск кончился и снова пошли тяжкие милицейские будни. Я тоже как все бил баклуши и решал свои проблемы. Если остальные просто занимались домашними или хозяйственными делами и проводили время с женами или с любовницами — то я проводил время готовя операцию «банный день».

Мне пришлось скататься к дачному поселку и осмотреть как забор вокруг дачного поселка так и систему охраны периметра того же дачного поселка.

Забор был поставлен фрагментарно и не мог служить препятствием в осуществлении моего плана. Система охраны периметра дачного поселка заключалось в существовании контрольно-пропускного пункта на котором изредка появлялся сторож. Его появление всегда совпадало с отсутствием у сторожа спиртного. Когда спиртное у сторожа присутствовало, то КПП не охранялось.

Две близлежащие деревни в лице самых предприимчивых представителей деревенского народонаселения постоянно посещали строящиеся дома в этом дачном поселке и уносило домой все что плохо приколочено. Несмотря на эти обстоятельства охрану не усиливали. Причины такого поведения дачников были неизвестны. Наверное, они были мазохистами либо не хотели привлекать к дачному поселку внимание власти.

Подошел день проведения операции «банный день». Я выдвинулся к месту проведения на автомобиле. Сам автомобиль загнал в лесополосу на расстоянии пяти километров от поворота к дачному поселку. В лесополосе переоделся во все темное я использовал те вещи из госпиталя о которых и не знал никто. После проведения мероприятия все вещи шли на уничтожение. Не на выброс в мусорный контейнер, а в огонь — на полное уничтожение. При всем моем весьма пренебрежительном отношении к состоянию экспертно криминалистической службы и её возможностям по обнаружению фиксации следов — шансов я не собирался давать никому. Все следы должны были быть уничтожены по максимуму.