Высокие устремления

Про унака и мертвячку

У одного богатого охотника дочка умерла. Ходила, чай пила. Утром не проснулась. Бывает! Сильно охотник горевал! Но что сделаешь, когда так? Ничего не сделаешь. Собой дочку не заменишь.

Мертвую охрой красной осыпали, волосы расчесали, три ленты вплели — зеленую, черную, синюю. Переодели в новый халат, новые штаны, новую куртку, в новую шубу из рыси. Положили в доме, на оленью шкуру. Рядом два стола. На столах чай, рыба, оленина, ягоды. Едят, про мертвую хорошее говорят. Плохое нельзя. Да и не было плохого. Не успела.

Тут мертвая глаза раскрыла. Да как закричит! Все унаки из дома выскочили. Один не успел, в дверях застрял. Его за руки унаки тянут, а за ноги мертвая! Чуть не разорвали! С него штаны соскочили, у мертвой остались. Без штанов убежал!

Унаки копья взяли, луки со стрелами взяли. К дому подошли, в окошко глянули.

Мертвая на шкуре лежит, руки на груди сложила. Долго смотрели. А она тихо лежит, глаза не открывает, на унаков не кричит. От того еще страшнее!

Штаны копьем зацепили, хозяину отдали. Тот их в выгребную яму кинул — боюсь, говорит, на себя надевать. У мертвячки руки холодные, выморозила штаны могильно! Надену, бырбаанай отвалится!

До вечера унаки просидели у дома. А та как лежала, так и лежит. Унаки спать пошли — чего зря сторожить? Показалось, наверное. Может в чай тонкие грибы попали или еще что? Штаны пожалели, но доставать не стали. Глубоко утонули, не достать копьем.

А ночью вся деревня проснулась. Каждому мертвячка приснилась. Косами оплела, руками обняла. За собой повела, потащила! Еще страшнее унакам стало!

Решили дом сжечь. Обложили дровами, обмотали берестой… Огонь поднесли — ветер сразу, тучи! Дождь пошел, весь огонь потушил, унаков промочил.

Что делать? Страшно унакам. И не придумать ничего. Плохое место их деревня стала, надо уезжать! Начали собираться. Жалко уходить, не спешат.

Тут видят, по тропе молодой парень идет, сам с собой говорит, руками размахивает. Сразу поняли — шаман! Из кустов вышли. А он на них идет, не замечает. Одному на ногу наступил, второго локтем в брюхо стукнул. Вроде случайно, а больно, кишки перекрутились, через рот полезли.

Начали руки крутить. Парень двум унакам носы сломал, одному ухо оторвал, еще у троих ребра хрустнули. Сразу понятно — сильный шаман!

Привели к охотнику, к тому, чья дочь то ли умерла, то ли не умерла.

Тот и говорит, спасай, мол, унаков, дорогой друг! Ты же шаман, сразу видно! Сам с собой говоришь, руками машешь, и бубен у тебя есть! Что хочешь отдам. Хочешь, обе байдары? Хочешь, дом? Не тот, в котором мертвячка лежит, другой. Хочешь, двух дочек младших в жены? Хочешь угодья ниже по течению? Все твое будет, только спасай унаков!

Подумал парень, затылок почесал. Ладно, говорит, раз спасать надо, то спасу. Иначе ж не отпустите, нож в печенку сунете. Сунем, говорят унаки, как иначе-то? Ты лучше спасай, раз шаман!

Шаман так шаман…

Парень в дом зашел, на мертвячку посмотрел. Костерок зажег, начал чай греть. Пока чай ждал, рыбы поел, оленины поел.

Тут темно стало. Парень чай пьет, на мертвячку смотрит. Та лежит тихо, как положено. Шаман отвернулся было, смотрит — а она уже сидит. Глаза закрыты, косы торчком к потолку. Бледная вся стала, в пятнах. Вот же дура — умерла, лежи себе, зачем унаков пугать?

Парень стол перевернул, нож вынул, на полу круг начертил. Знаки нужные в круг вписал. Тут мертвячка на ноги встала. По дом ходит, о стол спотыкается, на тарелки наступает. А парня в круге не видит.

Тут петь начала. Тоненько, пронзительно! Как тысяча полевок сразу! Чувствует парень, еще немного, и из ушей кровь пойдет. Бубен достал, ударил в него. Раз, другой!

Мертвячка к потолку аж подпрыгнула. Кинулась на парня, а круг переступить не может. Глаза раскрыла. Смотрит, а не видит — бельма на глазах, слепая стала, как умерла. Руками шарит, головой трясет. Ух, страшно парню стало!

Тут в доме сразу много милков стало. И уньршк дюжина, и вегрров две дюжины, и много дюжин всякой разной сволочи, которым даже имен не придумали, до того гадкие! Даже палонгу явились, уроды двупалые, что детей крадут. Понял парень, что не бывать ему в дареных угодьях. Съедят! Но бежать некуда. Со всех сторон милки! Шагни за круг, разорвут тут же!

Одно хорошо, не видят его! Смотрят, да все мимо! Клыками клацают, а все в пустоту! Когтистыми лапами бьют, да все себя!

Парень в бубен бьет, на крышу смотрит — а там только звезды видны. Долго солнца ждать! Не дождаться!

Тут мертвячка кричит:

— Знаю, тут он! Знаю! Портянки пахнут!

И все милки ей отвечают:

— Здесь он, здесь! Глаза режет!

— Наймалжа позовите!

— Здесь я уже!

Смотрит парень, и понимает, что бырбаанай ему пришел! Стоит в углу страшный милк — как человек, а вместо головы осьминог, всеми восемью руками водит. И этого не съешь — этот сам съест, клюв — как у орла! И присоски с крючками.

Парень нож поудобнее взял, милкам показал. Хороший нож! Длинный, острый!

— Пожил недолго, зато умру быстро, уже хорошо!

Милки на нож посмотрели, на то, как его парень держит. Задумались — а может, они его не видят, а? очень уж нож длинный. Тут Наймалж всеми руками на парня показывает:

— Здесь он, здесь! Ловите его, ешьте его!

Кинулись милки всем скопом на парня. Тот одного кулаком, второго ножом, третьему на ногу наступил, четвертому нос разбил, пятому ухо открутил, шестому на рога бубен надел…

Тут сверху крылья захлопали. Поморник на крышу сел. И как закричит! И тут же в дом луч солнца попал. Милки кинулись кто куда! В окна, в дверь, в очаг, в стены…

Парень моргнул, глаза открыл, а нет никого. Одна только мертвячка на оленьей шкуре лежит. Давно лежит, лишь кости остались. Парень плюнул на нее трижды. Хотел больше, да в горле пересохло…

Вышел из двери, а там ни людей, ни деревни. Только развалины кленами поросшие. Ушли все из деревни, сто лет назад! Не дождались, пока с мертвячкой справится!

Сел парень на пороге, затылок седой чешет и думает, а может, лучше было Наймалжу его съесть? Куда теперь идти, что теперь делать? Эх… Посидел, подумал…

Сто лет прошло? И ладно! Чего лишних лет боятся, когда помнишь те времена, когда унаки с неба спускались, да как глупый калан глину зря переводил.

Засмеялся парень, из затылка воронье перо выдернул, да пошел дальше.