Высокие устремления

* * *

Снова застучали о палубу копья и гарпуны.

— Режь веревки! — скомандовал Лукас, наученный горьким опытом. И первым кинулся, дабы чиркнуть по натянутому шнуру из кишок или водорослей — Изморозь не разобрал материал, но явно не из конопли или чего-то такого, что пускают в дело культурные люди с континента.

Но враги дураками не были! С неба посыпались стрелы, отбивая всякую охоту бегать по палубе.

Рош тут же присел, укрывшись щитом, мгновенно обросшим стрелами, как дикобраз. Керф, несмотря на свои размеры, удивительно ловко укатился под самый борт…

Лукас нырнул в какой-то ящик, чувствуя, как падающая пернатая смерть так и целит ему в потроха. За спиной завыл кто-то, похоже, оказавшийся не столь проворным. Ящик оказался населенным змеями — так и оплели кольцами! Изморозь выскочил из предательского укрытия, в панике стряхивая с себя ужасных созданий, оказавшихся банальными канатами.

Вовремя! Под прикрытием лучников, на «Лося» полезли новые противники. Эти были куда солиднее!

В настоящих доспехах — бригантины из длинных узких пластинок (рог? кость?), нашитых на кожу. Шеи прикрыты этакими ожерельями из деревянных планочек, собранных на манер забора. Шлемы. Глухие, с узкими прорезями глаз. Личины. Медведь, ворон, еще один тюлень, полдюжины каких-то непонятных созданий — может, местные, северные бесы?.. С ночных налетчиков станется!

В руках похожие на оружие сиверских стражников короткие, но мощные копья с перьями не меньше трофейного ножа — на медведя идти можно, не говоря уж о человеке! Снова мече-ножи, но подлиннее, с овальными гардами, чуть изогнутые. Топоры на длинных топорищах, обмотанных жилами.

Рыцари Севера, иначе и не сказать! Настоящего Севера, не грязного и сырого Груманта, вовсе нет!

Против такого свиненка не пустишь — сырьем обглодает и добавки попросят. Щелкая языками от удовольствия.

— Баакан! Баакан! Баакан! — слаженно загудели «доспешные». — Саабааках[1]!

— Сами нахуй пошли, — прорычал Керф, поднимая меч, — селедки зубастые!

Из ряда «доспешных» шагнул вперед один. Высокий — макушка шлема выше головы Керфа, с копьем-рогатиной и квадратной плетенкой — легким щитом.

— Ингууух аанг?[2] — спросил он, склонив голову в шлеме, изображающем какое-то морское чудище, похожее на кита. — Агдиликаах? Игийах?[3]

Услыхав последние слова, приспешники засмеялись, захлопали себя по животам. Один пригладил белоснежные перышки на шлеме.

— Он тебя на поединок зовет, — догадался Лукас. — Ну и всячески обзывает.

— Что обзывает, это понятно, — кивнул Керф. — Я его тоже на хую вертел. И отца его, и мать, и прочих родичей. И все племя его там видел! И острова их сраные! И тюленей ебанных, и китов, и чаек, блядь, заебавших!

«Рыцари» одобрительно зацокали языками, выслушав гневную тираду. Главный поднял копье на уровень глаз. Выдохнул. Точь в точь, как кит прочищает дыхало.

И упал, опрокинувшись на спину. Из груди торчала короткая арбалетная стрела.

Компания кинулась в атаку. Первым, к опешившим противникам, явно не ожидавшим такого подлого окончания поединка, подскочил Керф. Взмахнул своей двуручной оглоблей…

Щелкнули перерубленные ванты, попавшие под линию удара. Свистнуло.

Трое, попавших под удар, медленно начали оседать, заливая товарищей кровью из перерубленных шей. А по палубе покатились три головы, теряя по пути диковинные шлемы…

Лукас выбрал противника заранее, и медлить не стал — с опытным врагом промедленье непременно влечет к ножу в пузе. Не успели еще свалиться первые убитые Керфом, как он подскочил вплотную к закованному в забавный панцирь из горизонтальных широких полос кожи — ну точно рачий хвост — и ударил сверху-вниз, по косой, между шеей и ключицей. В лицо прыснуло горячим.

Ножемеч застрял в кости. Изморозь оставил его без малейшего сожаления. Выдернул из теплых, горячих даже пальцев убитого новый клинок, перекатился в сторону, каждый миг ожидая удара в спину… Но все уже кончилось.

Ноги убитых сучили в предсмертной агонии, бойцы вытирали клинки, а от корабля уплывало два десятка длинных лодок. Весла били по воде кое-как, беспорядочно. Но скорость придавали неплохую. И враги с каждым мгновением становились все дальше.