Бедная овечка

Спящая красавица

Погода испортилась окончательно и лето со всеми попрощалось, напоследок крепко поцеловав по бабьи. Теперь о теплых днях можно позабыть надолго.

Максим грустно вздохнул, заметив скудные капли дождя на стекле. Сегодня пятница, последний рабочий день и молодое здоровое тело требовало веселья. Где бы разгуляться в этом захолустье? Он взглянул на копошившуюся в углу стажерку и на минуту задумался: с виду девушка была обычная, такая себе серая мышь, но что если ее растормошить, разбудить вулкан страстей?

— Алена, вы что вечером делаете?

Девушка будто и не слышала вопроса, в последнее время пуще прежнего рассеянная, потерянная и несчастная.

— Я? — переспросила она.

— Вы. Хочу познакомиться с ночной жизнью вашего города. Есть тут у вас какой-нибудь клуб или бар хороший?

На этот вопрос стажёр затруднялась ответить, ее не привлекала ночная жизнь, а все эти шумные увеселительные заведения, напротив — пугали.

Максим широко улыбнулся, включив свое обаяние на полную, ему хотелось, чтобы Валюшкина хоть как-то реагировала на заигрывания, смущалась или начала неумело флиртовать, а не стояла истуканом. Но девушка продолжала растерянно моргать, не в силах даже допустить того факта, что такой мужчина как Дорошев куда-то там ее приглашает.

Неожиданно на выручку пришел Перегудов, он встал между запуганной девочкой и своим московским коллегой.

— Максим, давай я с тобой в бар схожу? Самому охота развеяться.

Максим был не против компании майора, который мельком указал на застывшую в нерешительности стажерку, мол, не трогай ее, не надо.

— Ладно, — тут же согласился Дорошев и оставил странную девушку в покое. Видимо, не простая задача пробудить в человеке то, чего нет.

Майор тоже отошел, дав ей возможность спокойно собраться.

Пять минут назад он застал Валюшкину в коридоре, забитую в угол и глотающую слезы. Девушка отвернулась лицом к стене, чтобы скрыть нахлынувшие эмоции и беззвучно всхлипывала. Перегудов вежливо поинтересовался, нужна ли помощь. Стажерка лишь пожала хрупкими плечиками в ответ, даже не повернувшись в его сторону и зачем-то извинилась. Ему было искренне жаль бедняжку, он как-то сразу понял, что в отделе ей приходится несладко, как и вообще по жизни. Но на контакт она не шла, всё сторонилась, предпочитая оставаться незамеченной.

Перегудов и Дорошев остановили свой выбор на местном баре неподалеку и отправились туда, на прощание пожелав женщинам хороших выходных. Алена выдавила из себя улыбку и пожелала им в ответ того же. Астахова промычала “угу”, на лице читалось недовольство — поступок коллег-мужчин немного обидел ее. Могли бы тоже пригласить за компанию. Естественно, она бы отказалась, но факт остается фактом — банальную вежливость никто не отменял. Почему-то коллеги и в мыслях не допускали позволить себе подобную выходку, продолжая соблюдать субординацию.

— Вы тоже можете идти, — сказала Астахова стажерке, когда мужская половина коллектива покинула кабинет. — Не беспокойтесь, я выключу свет, вытяну штекеры из розеток и закрою дверь.

Валюшкина слегка смутилась, оказывается полковница всё это время замечала даже такие незначительные детали как ежевечерние ритуалы проверки всех вынутых штекеров из розеток. Каждый вечер по завершении рабочего дня Алена делала пять кругов по кабинету, удостоверяя свои глаза в том, что все приборы отключены от сети, затем она закрывала замок на ключ и дергала пять раз дверь. Всё это было необходимыми процедурами, иначе без них не уснуть, мозг будет издеваться, заставляя усомниться в собственной адекватности — а вытащила ли она штекер чайника из розетки? А что если нет? Что если короткое замыкание? Загорится весь отдел, одни головешки останутся. Ее посадят в тюрьму, там другие зэчки будут над ней измываться. В итоге, повесится на собственной простыне.

— Идите, — настойчиво выпроваживала ее Астахова.

— До свидания, — проблеяла стажерка и неуверенно покинула кабинет.

Оставшись наедине сама с собой, полковница откинулась на спинку стула и горько вздохнула. Она не знала чем заняться в выходные, кроме как расследованием.

Здание районного отдела полиции было построено еще в пятидесятых, низкое, с маленькими зарешеченными оконцами и узкими темными коридорами, куда никогда не проникал солнечный свет из-за соседства более высоких и современных построек. Из-за постоянной экономии, коридоры освещались лампами на двадцать ватт, что позволяло разве только выход обнаружить.

— Валюшкина! — окликнул женский голос из потемок.

Девушка обернулась, из кабинета инспектора по делам несовершеннолетних выглядывала сама инспекторша и махнув рукой, заманила на огонек.

Алена удивилась, понятия не имея что понадобилось этой женщине. Вскоре стало ясно: за столом сидела ее закадычная подруга из отдела кадров — разведенка Светочка.

Женщины налили девушке чай, Света положила на тарелку кусок пирога, лицемерно улыбаясь.

Валюшкиной как-то и неудобно было отказывать, уже почти полгода она с ними работала в одной организации, а ни разу не общалась.

— Ну как москвичи? — подождав пока девушка сделает первый глоток, спросила инспекторша Куняева. — Ладишь с ними?

— Да, — ответила стажерка и отпила еще.

Женщины обменялись недовольными взглядами, в целом догадываясь, что придется каждое слово клещами вытаскивать.

Тут Куняева подняла вверх указательный палец и почти воскликнула “Эврика”.

— У меня же настойка осталась!

— О! — поддержала ее подруга. — Так чего сидишь? Давай наливай!

Она быстро метнулась к сейфу, достала начатую бутылку и три рюмки.

— Спасибо, я не пью, — отказалась Валюшкина, когда две рюмки уже были наполнены.

Куняева застыла с бутылкой в руке, посмотрела на подругу.

— Немножко можно, — начала уговаривать девушку Светочка, — сегодня же пятница!

— Глоточек! — и несмотря на отказ инспекторша налила настойку.

Женщины наивно полагали, что смогут разговорить Овечку с помощью алкоголя. Девушка пригубила немного, скривилась и больше пить не стала.

Подруги разочарованно опустошили рюмки, много болтали о всякой ерунде. Валюшкина неловко заерзала на стуле, не зная как бы поприличнее отказаться от компании, хотелось домой.

— Мне пора уже! — тихо сказала она, выставив ногу, как бы приготовившись стартовать.

— Да рано еще! — остановила ее Куняева, налила себе и подруге, затем попыталась выведать то, что их с подругой интересовало больше всего. — Скажи, а у Дорошева в Москве есть девушка?

— Не знаю, — честно призналась стажерка.

— А я бы на твоем месте давно бы узнала! Такой красавец! Скажи, может слышала как с какой-нибудь девчонкой по телефону разговаривает?

— Не слышала, — немногословно ответила Алена.

— Значит, нет никого, — сделала вывод Куняева. Светочка просияла.

Выведать дальнейшие подробности личной жизни столичного капитана не получилось — в дверь кто-то коротко постучал. Не дождавшись приглашения, вошел Колмаков и игнорируя присутствие остальных дам, обратился напрямую к Светочке.

— Так и знал, что ты здесь!

— Чего надо, Колмаков? Мой рабочий день давно закончен!

— Прими заявление, — сунул он ей бумажку.

— Не приму, – категорично заявила кадровик. — Приходи в понедельник.

Олег понимал, что это месть за пустые обещания перезвонить. Вот опять ему воздается за чрезмерную любвеобильность.

— Не может-быть! — Куняева всплеснула руками. — Бражка что ли подписал? Да ну нет!

Колмаков сухо кивнул и попытался еще раз, уже более ласково договориться со Светочкой.

— Ну, Светуля, пожалуйста.

Света оставалась непреклонной и молча жевала пирог.

— Да с понедельники и пойдешь! — Куняева ответила вместо подруги, продолжая изумляться щедрости полковника Брагина: — Слышишь, впервые на моей памяти Бражка кому-то разрешает в отпуск свалить в разгар сезона!

Все это время сидевшая ниже травы тише воды Валюшкина обернулась и вперила свои телячьи глазища в Олега. Тот потемнел и осел под ее пристальным взглядом. Эта сцена не могла остаться незамеченной подружками, Куняева фыркнула, а Светочка открыла рот.

— Ладно, в понедельник зайду! — ни с того ни с сего прекратил уговаривать Колмаков и выскочил из кабинета почти бегом.

Женщины продолжали недоумевать, когда Валюшкина схватила рюмку, опрокинула в себя и ушла следом, не сказав ни слова на прощание.

— Ничего себе, — прошептала Светочка.

— Это что такое было?