Быть женой министра церемоний

Глава девятнадцатая

Манеер Лапка с аппетитом жевал мясо, не отвлекаясь на мои действия, иногда поуркивал по удовольствия, иногда шумно чавкал. Я смотрела на кота почти что с умилением, вспоминая то время, когда мы с ним ели чуть ли не из одной тарелки. Предложить ему что-то, кроме своей еды, было мне не по карману. Лапка не возражал, он всегда хорошо меня понимал, особенно когда я объясняла простыми категориями. Нет денег и возможности превращалось в «не могу добыть». Нельзя охотиться или красть — в «чужие места, опасность». Тогда кот действовал осторожнее.

Когда я впервые взяла в свои руки тогда еще маленький комок рыже-красного меха, то и не думала, что привязка будет такой. Меня учили, что животное должно быть инструментом, который позволит мне использовать все грани моего таланта. Если я не способна на большее в ментальной магии, то хотя бы кот меня дополнит. Так мы станем полезнее.

Они ошиблись.

Лапка никогда не был для меня инструментом. Он стал моим другом и напарником. И чтобы сохранить эту связь, нам какое-то время пришлось очень-очень стараться, рвать жилы и работать до изнеможения. Просто я уже знала к тому моменту, что пока ты лучший, на многое закрывают глаза. Например, на то, что я делила свой ужин с котом.

— Мау? Ма-а? — поднял голову от миски Лапка и уставился на меня во все глаза.

— Ты ешь, не отвлекайся, — поспешила я его успокоить. Когда я снимала браслет, кот воспринимал мои переживания слишком ярко. Хороший направляющий должен контролировать свои эмоции или держаться от животного дальше в момент сильных переживаний. Потому что животному будет очень неприятно. Но это меня подобное беспокоило, были и те, кому было плевать, что чувствовал привязанный зверь.

Но браслет я не надела обратно. Нужно было привыкнуть, вспомнить то, от чего я сознательно отгородилась.

В последний раз я сознательно снимала браслет чуть больше трех лет назад по причине, которой я не горжусь.

Гейс был чудесным и внимательным, и ухаживал за мной так… правильно, иначе и не сказать, что я одновременно и не могла справиться с растущей симпатией, и подавить подозрительность. Проще заподозрить человека в обмане, чем принять тот факт, что я действительно влюбилась.

Все происходило так внезапно. Я помнила свое смятение, желание увидеть Гейса, желание, чтобы он смотрел только на меня, чтобы в его глазах был восторг. И все же после первого поцелуя в салоне зелфора, когда мы мокрые и разгоряченные прощались у моих дверей, я испугалась.

Это ведь не просто так? Это что-то большее, чем обычно? Что-то серьезное?

Я не напрашивалась на комплименты, но иногда они были, так же, как и свидания. Но к тем молодым манеерам я не чувствовала ничего. Встретились, поговорили и разошлись. Кое-кто из них порывался приложиться губами к моей руке, кому-то я даже это позволила. Но ни один поцелуй я не чувствовала так, как это было с Гейсом. Ни один не вызвал и части той дрожи, волнения и жажды, которые вызывали прикосновения Гейса.

Кажется, тогда я прорыдала всю ночь. Несколько раз срывалась с мыслей о поцелуе к мыслям о побеге. Пройдет год или, может, больше, и прикосновения этого мужчины забудутся. Вот только чего мне больше хотелось: забыть или не забывать?

Лапка как мог утешал меня: утыкался носом, тарахтел как старинный зелфор и грел мне ноги. А я вертела браслет на запястье и пыталась принять решение: испугаться и сбежать или остаться? Или проверить, каков Гейс, когда он не со мной?

Подобные мысли не делали мне чести, и я искренне надеялась, что об этом никому и никогда не станет известно. Но если я не верила своим глазам и чувствам своим не верила, то что говорить о другом человеке?

Что если это не я от него без ума, что если он только кажется будто созданным для меня? Я чувствовала отвращение к себе, почти ненависть за такие мысли, но иначе не могла. Мне нужны были доказательства, а не просто не основанные ни на чем вещественном чувства. И я потянула с руки браслет, обещая себе, что этот раз последний, и попросила манеера Лапку помочь. Ведь кот — не инструмент, он для меня изначально был и оставался другом.

Возможно, именно сейчас мне стоило спокойно ждать, довериться охране и королю. Но если они не справятся, что тогда будет? Не лучше ли подстраховаться?

— Поможешь? — спросила я, погладив по спине кота. И к собственному удивлению почувствовала его ленивое любопытство и готовность. Ведь каждое наше приключение казалось ему скорее забавным, пусть порой и опасным. А еще я хорошо платила за согласие — вкусным мясом и ласковым словом.

— Спасибо, мой хороший, — я шутя потянула его за шкуру на холке. Лапка фыркнул, оторвался от миски и принялся с удовольствием облизываться.

— Тогда я все приготовлю, — предупредила я кота и потянулась к тумбочке у кровати, чтобы вызвать прислугу. Но не успела я нажать на кнопку сигнала, как в дверь аккуратно постучали.

— Что случилось? — громко поинтересовалась я, не приглашая войти. Видеть сейчас никого не хотелось, а через дверь было прекрасно слышно. Но на всякий случай я запахнула халат, вдруг все же что-то срочное. После ванны я так и не переоделась в домашнее платье, хотя его специально для меня вывесили на самом видном месте в гардеробной.

— Ваша светлость, доставка…

— Я ничего не заказывала, — я недоуменно поморщилась, проверяя в памяти: не делала ли покупки для школы или дома.

— От имени его светлости, — дрожащим голосом сообщила мне служанка.

Я в тоже мгновение оказалась на ногах и бросилась к двери. Глупо, конечно, мало ли, что Гейс заказал и когда. Может, что-то из канцелярии? Или очередную головоломку? Ими была заставлена целая полка в его кабинете.

— Охрана проверила, — сообщила мне служанка и положила на журнальный столик коробку, длиной с мою руку, не меньше. Цвет упаковки был нежно-сиреневый, странно, обычно Гейсу приходили посылки в темных цветах. Открыть или нет?

Все решила крошечная белая карточка, привязанная к упаковке.

«Мне снишься только ты».

И я не удержала слез. Они выступили как по взмаху палочки хофлара.

Как-то я заметила, что во сне Гейс очень часто улыбался, вот и не удержалась, спросила, что же такое снится моему тогда уже мужу.

— Ты, конечно, — ответил он, касаясь губами моей щеки. — Засыпаю и вижу тебя, просыпаюсь и тоже вижу тебя. И снишься мне тоже только ты.

— Не надоедает? — немного нервно усмехнулась я.

Но Гейс только покачал головой:

— Я очень консервативен в своих пристрастиях. Мне никогда не надоест смотреть на тебя. Но если тебе неприятно такое пристальное внимание, обещаю любоваться тобой украдкой, — рассмеялся он.

— Хорс с тобой! — выругалась я, не пряча улыбки, но не призналась вслух, что тоже наблюдала за мужем.

И теперь эта записка... Эта посылка не была предназначена Гейсу, она была от него.

— Все хорошо, ваша светлость? — испугалась служанка, когда увидела мои слезы. Я кивнула и поспешила снять ленты и упаковку.

В коробке лежали розы — кустовые, с насыщенным запахом и крошечными бутонами, часть которых уже раскрылась, а часть — нет. Цветы были розово-сиреневого цвета, как рассветное небо над Солеттой, а мелкие насыщенно-зеленые листья топорщились в шуршащей белой ткани.

Я достала цветы голыми руками, не боясь уколоться, просто не подумала об этом. Прижала букет к груди, вдохнула запах, кружащий голову, и почувствовала, как мое сердце заходится в быстром темпе. Несмотря на все происходящее, Гейс все еще со мной. Цветы еще больше уверили меня в решении вмешаться в происходящее.

— Сундук с памятными вещами… Тот, который я привезла из Градины, он мне нужен. В последний раз я его видела в кладовой на первом этаже, но…

— Конечно, ваша светлость, его найдут, — склонилась служанка.

— Пусть перенесут в мою гардеробную, — приказала я чуть приглушенным голосом, потом что не хотела отстранять цветы от лица.

— Как скажете, ваша светлость! А ваза…

— Что? — не поняла я.

— Принести вазу, чтобы вы поставили букет?

Я на секунду задумалась, потому что выпускать цветы из рук желания не было, но потом кивнула. Не буду же я с ними теперь остаток дня ходить? Хотя сейчас в моей голове крутились абсолютно идиотские мысли: «Гейс прислал мне цветы, он позаботился и прислал, не забыл, скучает. Скорее бы увидеть Гейса». Я могла бы посмеяться над собой, но одновременно была неприлично счастлива из-за банального подарка.

Вердомме! Разве можно приступать к расследованию в таком настроении?