Нулевой пациент. Книга Первая

А что если она права? Если она никогда больше…

Сомнения, вихрь мыслей удалось утихомирить горячим душем. Забравшись в постель, она приняла лошадиную дозу снотворного, которая убила бы человека, но оказалась недостаточно мощной для Незнакомки. Офелия надеялась, что сон, как всегда, смоет сомнения и боль, но первой мыслью по пробуждении оставалась мысль о Рамоне Эверетте. О его глазах, словах, руках и том волшебном ощущении покоя, которое он ей подарил. В те блаженные минуты на границе сна и яви Офелия вновь во всех деталях увидела загородную резиденцию. Огромную шкуру, расстеленную на деревянном полу. И двоих. Она лежала, положив голову ему на колени. Он сидел на полу, прислонившись спиной к дивану. Его длинные пальцы перебирали ее волосы, спокойные глаза смотрели в огонь. Он выглядел таким… родным. Сколько они так пролежали? Как быстро она уснула? Если бы она верила в богов, если бы знала, кому молиться, она молилась бы о том, чтобы вернуть это мгновение и остаться в нем навсегда.

В чувства ее привел звонок телефона. С трудом открыв глаза, Лоусон взглянула на часы и замерла. Она опоздала. Ответить на звонок не успела, включился автоответчик. Неприятный в такой час голос Гекаты сообщил, что одна из жертв стрелка пришла в себя. А Милену отправили в психиатрическое отделение. Что Офелию ждет Генри Аркенсон, который дежурил в ночь и перенес одну из операций на утро, чтобы провести ее вместе с начальницей. И что она, Геката, очень хочет ассистировать. И все это в пять тридцать утра! Операция назначена на семь. Времени на сборы, эмоции и сомнения не осталось. Подумав, Офелия вызвала такси и прыгнула в душ.

Она врач. Хирург. Она не имеет права терять ресурс из-за чувств. От нее зависят жизни.

Аркенсон нервно курил, стоя на служебной лестнице. Офелия наспех переоделась и пошла к нему, прекрасно зная его дурацкую привычку травиться перед сложной операцией.

— Разошелся мой шов в груди одной из жертв, — врач намеренно не называл имя парня, которого предстояло оперировать. В это мгновение ему было проще обезличить его, сделать куском мяса, но выполнить свою работу. — Я, старый идиот, не обратил внимание на то, кого оперирую. Было слишком много операций. Непростительная ошибка. А парень чертов полукровка. Или четвертькровка. Нужно было взять другие нити. А эти его организм сожрал до того, как ткани срослись.

— Генри, вы не виноваты.

— Виноват. — Аркенсон посмотрел ей в глаза и нахмурился. — Это первая ошибка такого масштаба. Надеюсь, что последняя. И я даже ни с кем не могу поговорить, кроме вас. В этой больнице темных существ меньше, чем в полиции. Доктор Лоусон, вы просто обязаны с этого момента брать на работу только их. Иначе как мы будем работать? Треверберг — город темных существ ровно в той же степени, сколь и людей. А медицина разная. Вы когда-нибудь вытаскивали из груди вампира пули из храмового серебра?

— Брр, — Офелия протянула руку и ловко выхватила сигарету из пачки, торчащей из нагрудного кармана его халата. Аркенсон молча помог ей закурить. — Я только видела, как они умирают от потери крови. И это было двадцать лет назад. Я никогда не оперировала темное существо и не представляю, что делать.

— Ну в целом все то же самое. За тем лишь исключением, что ни одна человеческая анестезия на них не действует. А другой здесь нет. Как неудобно-то, когда главврач — человек.

— Почему вы не откроете отдельную клинику для темных существ? — выдохнув дым, спросила Лоусон.

Аркенсон посмотрел на нее с немым удивлением. Он молчал почти минуту прежде, чем ответить.

— Я не думал об этом. Да и странно будет. Как мы отфильтруем людей? Все эти секреты и странности меня утомили. Почему мы просто не можем действовать открыто? Говорить, как думаем, работать в полную силу? Почему мы должны их защищать от правды?

— Потому что в конечном счете мы защищаем себя? — спросила Офелия. — Пойдемте залатаем мальчика.

— Психика человека слишком хрупка, доктор Лоусон, — с горькой усмешкой проговорил хирург. — Девка сбежала в фугу. Где гарантия того, что остальные выжившие не поедут крышей?

— Может, как раз наш четвертькровка окажется стойким солдатиком?

Офелия мягко потрепала высокого врача по плечу и ободряюще улыбнулась ему. Она надеялась, что ни в этой жизни, ни в следующей, ей не придется вытаскивать пули из груди темного существа. Когда не знаешь, что лучше, его чудовищная боль, потому что снять ее не может ни одна доступная в больнице химия, или беспамятство, за которым следует смерть.

Геката уже ждала их в стерильной комнате, полностью готовая. Аркенсон с удивлением посмотрел на Лоусон.

— Вы позвали ординатора? Зачем?

— Я не звала.

— Но я давно не оперировала. Я старший ординатор, и меня завалили бумажной работой! Позвольте мне остаться!

Геката сделала жест, напоминающий попытку сложить руки в молитвенном жесте, но ладони друг к другу не прикоснулись — она помнила про стерильность. Аркенсон поджал губы и молча пошел к раковинам, чтобы отмыть руки и подготовиться к операции. Офелия вздохнула.

— Оставайтесь, но к столу подойдете только если ваша помощь действительно понадобится. А это определит доктор Аркенсон, это его операция.

Генри обернулся и бросил на Офелию благодарный взгляд.

— Раньше мы учились, не приближаясь к пациенту. Нам разрешали только смотреть. Посмотрите, доктор Штиль, как работают профессионалы. И учитесь. Если что-то случится, вы обязательно поучаствуете.

Подумать о том, с чего вдруг между этими двумя пробежала черная кошка, Лоусон не успела. Ее мысли уже были заняты предстоящей операцией. Сердце стучало размеренно и мощно, плечи распрямились, а откуда-то из глубины поднялось мрачное спокойствие хирурга.

Вечер того же дня

Госпиталь имени Люси Тревер

Три операции за двенадцать часов нельзя было назвать рекордом для Офелии. Но с учетом ее состояния и преследований со стороны журналистов и полиции, это можно было назвать серьезным результатом. Аркенсон провел только первую, на нее ушло ровно три часа. Швы действительно разошлись, открылось опасное кровотечение, сердце не справлялось, и мальчика пришлось «завести», но сейчас он уже был вне опасности. Лоусон не озвучивала, но думала, что вскоре он придет в себя. Гекату Штиль, которая во время операции вела себя превосходно и во всем старалась угодить то одному хирургу, то другому, доктор Лоусон допустила до следующих операций. А Аркенсон, проведший на ногах более сорока часов без передышки, уехал домой отсыпаться. Несмотря на то, что они работали вместе уже несколько лет, Офелия понятия не имела ничего о его личной жизни, он никогда не говорил ни о семье, ни об увлечениях. Единственное, что она знала точно: Генри был темным эльфом. А это значит, что и лет ему скорее всего не сорок пять, и зовут его по-другому. Его слова о необходимости действовать открыто, женщину озадачили. Она никогда не думала об этом в таком ключе. Но мысль о том, что госпиталю и врачам было бы намного проще, если бы главврачом стал не Дональд Астер, а кто-то, прекрасно видящий и понимающий оба мира, казалась правильной.

Мысли о Дональде удовольствия не принесли, и Офелия нырнула с головой в следующую операцию. А потом — еще в одну. С мальчиком оставили сиделку до утра. Остальные прооперированные пациенты отправились в реанимацию до возвращения в сознание, а Лоусон закрылась в кабинете и не могла найти в себе сил, чтобы отправиться домой. Нужно было вызвать такси, выкинуть букет Рамона, который тот подарил на прошлой неделе. Разобрать бумаги. Подбить истории болезни и просмотреть программу интернатуры. Дел было много, а сил почти не осталось. Офелия поняла, что прошедшая неделя измотала ее окончательно. Она стала плохо спать, почти не восстанавливалась. Эмоции людей казались тлетворно кислыми, а мысли, куда бы она их ни направляла, возвращались к выходным. На самом деле она герой. Целых пять дней прошло. А она ничем не выдала своего состояния. Только Мередит знала, что на самом деле она чувствовала.

Подумав, она решила, что административную работу возьмет в понедельник, а сегодня нужно заехать домой, купить вкусной еды, принять горячую ванну и хорошенько выспаться. На выходные можно уехать. Например, в Прагу. Почему бы и нет, она там давно не была. Офелия позвонила на ресепшн и попросила медсестер вызвать ей такси, переоделась в гражданское, взяла сумку, выключила свет и вышла из кабинета под белые лампы больничного коридора. Она спустилась на первый этаж и остановилась у стойки администратора. Сегодня дежурила Диана, молодая женщина лет тридцати с добрым круглым лицом и спокойным нравом.

— Доктор Лоусон, машина еще не приехала. У них там какие-то накладки. Сделать вам чай?

— Нет, спасибо, я подожду.

— У нас все спокойно, — продолжила администратор. — Травм сегодня немного, цейтнота у приемного отделения нет. Все успокоилось по сравнению с тем, что творилось… ну, вы помните.

Офелия улыбнулась, положив руки на стойку и полностью развернувшись к Диане, которой явно хотелось с кем-то поговорить.

— Здесь так всегда. То тихо и спокойно, то все бегают и не знают, за что браться.

— Доктор Астер запретил пускать журналистов, — грустно сказала Диана. — Только сегодня выдворили пятерых. Они как-то проню… прознали про то, что случилось с мисс Огневич. И пытаются получить эксклюзив. Доктор Хоул сильно ругался, когда к нему на парковке пристали телевизионщики.

Офелия изогнула бровь.

— Не думала, что все настолько серьезно.

И не думала, что Себастьян способен «сильно ругаться».

— Доктор Астер велел вас не беспокоить, даже если искали бы лично вас. Он сказал, что вы заняты. И на журналистов времени нет.

Какая забота.

— Если кто-то будет спрашивать меня, отправляйте к Марте. Вдруг за мишурой шумихи вокруг расстрела появится кто-то из интересных изданий и с интересным запросом…

— Мне тоже стоит записаться на прием через вашу ассистентку?

Диана охнула, а Офелия похолодела. Ее тело будто сковало чужой волей, сердце остановилось, она перестала дышать. Медленно, слишком медленно она повернула голову и увидела Рамона, который остановился справа от нее. Мужчина был одет в строгий темно-синий костюм, белая рубашка, верхние пуговицы расстегнуты, галстука нет. Волосы небрежно падали на лицо, сегодня он их не зачесал, но под синими глазами залегли тени.

— Смотря по какому вопросу вы хотите со мной поговорить, мистер адвокат, — собрав волю в кулак, спокойно ответила она.

— У меня очень важный вопрос. И если вы освободились, я позволю себе наглость предложить переговорить прямо сейчас.

Офелия посмотрела на Диану с надеждой, что та изобретет срочное дело и нужно будет уйти. Но женщина неправильно истолковала этот взгляд. Улыбнувшись и смерив Эверетта плотоядным взглядом, она подняла трубку телефона.

— Я отменю такси, доктор Лоусон. Хороших выходных!

Офелия вернула ей улыбку, кивнула и развернулась к Эверетту. Тот выглядел уставшим. Таким же уставшим, как она сама. Он поднял локоть, безмолвно предлагая ей взять его под руку. Подумав, она перекинула сумку на другую сторону и положила ладонь ему на предплечье, пропустив руку в образовавшееся кольцо. Рамон тут же прижал ее к своему боку и чуть заметно улыбнулся. Они молча вышли из больницы. Офелия чувствовала на себе взгляды пациентов и сотрудников. Внешность, рост и манера адвоката держаться мгновенно приковывали к нему внимание. И сейчас от этого ей стало неуютно. Выбравшись на воздух, Эверетт посмотрел на нее. Они отошли в сторону от входа, чтобы никому не мешать. Он отпустил ее руку, сделал шаг, чтобы выровнять дистанцию и иметь возможность спокойно смотреть ей в лицо.