Crescent

3. Оранжевый паук

В ресторан Катлер не пошел, а взял такси до кадетского корпуса и с пропускного пункта у ворот попросил аудиенции у его начальника. По важному вопросу. Полицейская форма сделала свое дело, его пропустили и даже проводили в кабинет, но начальник встретил его без энтузиазма.

— А в чем, собственно, проблема? — подозрительно спросил он. — Какие-то претензии к детям? Можете высказать их мне, мы все уладим. Если они что-то прихватили на память...

— Никаких претензий нет, — поспешил его успокоить Катлер. — Просто хочу кое-что уточнить у той группы, которая была в участке сегодня в первой половине дня. Кто-то забыл свою игрушку у меня в кабинете.

— Передайте ее воспитателю, он найдет владельца.

— Нет, мне хотелось бы вернуть ее лично. Нужно сказать пару слов ее хозяину. Я могу зайти попозже, если сейчас не время.

— По-другому никак нельзя? — с нажимом уточнил начальник. — У них урок.

— К сожалению, — Катлер тоже добавил в голос полицейской непреклонности.

Начальник посмотрел на секретаря, потом на дежурного воспитателя, срочно вызванного в кабинет, и снова перевел глаза на Катлера.

— Все будет происходить в нашем присутствии, — предупредил он.

— Само собой. Мне только нужно, чтобы группа была в том же составе, в котором посещала участок. Это не займет много времени.

— Пойдемте. — Начальник встал из-за стола, и дежурный воспитатель торопливо открыл перед ним дверь. — Первым иду я, потом дам знать, когда можно будет зайти вам. У нас особенный контингент, а вы в форме, не хотелось бы, чтобы родители обрывали мне телефон, выясняя, почему детей на уроках допрашивает полиция. Пусть даже и такая, с которой нас связывают годы сотрудничества. Вы меня понимаете?

— Конечно, — отозвался Катлер, разглядывая корешки настоящих бумажных книг, стоявших на полках дубового шкафа.

Школа была трехэтажной, первоклассники размещались наверху, и Катлер, поднимаясь за преподавателями по красной ковровой дорожке на мраморной лестнице, чувствовал себя неловко. Кадетский корпус в его представлении виделся чем-то более аскетичным, чем вся эта показная роскошь. Впрочем, у каждого свои мысли на этот счет, возможно, толстый ковер просто хорошо глушит топот детских ног, от которого дрожит земля на переменах, акриловый мрамор прочнее пластика, а родителям приятно видеть такую респектабельность. Они ведь отдают сюда самое дорогое, что у них есть.

Из окна был виден размеченный плац, флагшток и спортивная площадка, на которой интенсивно занимался физкультурой класс постарше. Во всем остальном здании стояла тишина — шли занятия. Перед высокой дверью начальник подал знак подождать, вошел внутрь, а через минуту выглянул и жестом позвал за собой. Дежурный воспитатель остался в коридоре.

Преподаватель, который вел урок, сидел за столом, под потолком висела голографическая карта звездного неба — занятие было по астрономии.

Десять детских голов обратились к Катлеру с тем же интересом, с каким смотрели на него в участке. Но если там он был в своей тарелке, то здесь ощутил себя слоном в посудной лавке: парты были такими маленькими, что казались игрушечными.

— Господа кадеты, кто-то из вас забыл сегодня в полиции личную вещь, — весело сказал начальник училища. — Сейчас офицер Катлер покажет, какую именно, а ее владелец пусть поднимет руку. И не забудет сказать спасибо полицейскому, который потратил время, чтобы привезти ее сюда.

Катлер по его знаку торопливо вытащил оранжевого паука из кармана. Все шло по его плану, и даже если кто-то расскажет родителям о визите полиции на урок, то причиной назовет возврат игрушки.

— Вот эта вещь, ребята, — он показал ее над головой. — Кто владелец такого страшного зверя? Кто не боится пауков и носит их в кармане? Этому оранжевому парню было одиноко у нас в участке, и он очень хотел домой.

Дети засмеялись, чья-то рука поднялась вверх. Катлер подошел к кудрявому малышу и вручил ему паука.

— Держи своего друга, — сказал он. — Так и подумал, что он твой. Это же ты сказал про глаза разного цвета, когда мы разгадывали загадку? Я прав?

— Нет, — кудрявый деловито спрятал своего паука в карман. — Я говорил, что нужно проверять алиби.

— Про глаза я сказал.

Мальчик за соседней партой посмотрел на полицейского снизу вверх широко поставленными зеленоватыми глазами, в которых было любопытство.

— А можно спросить, почему ты так сказал? — Катлер развернулся и присел на корточки рядом, чтобы не давить на ребенка своим ростом. — Что имел в виду, когда упоминал об этом? Какой-то случай из фильма или комикса? Похожий детективный сюжет в книге? Или просто пошутил?

— У некоторых людей бывает две ДНК в одном теле, — просто объяснил мальчик. — Я читал.

Катлер осекся.

Ребенку было лет семь, ему, офицеру полиции, — двадцать шесть, лейтенанту Белройзу — пятьдесят два. О химерах они, взрослые люди, узнали только сегодня.

Мальчик вопросительно приподнял брови.

— Угадал? — быстро спросил он.

— Да, один из подозреваемых действительно оказался химерой, — вынужденно признался Катлер, поднимаясь и хлопая его по плечу. — Отлично соображаешь. На твоем месте я подумал бы о полицейской академии.

Начальник поспешно оттер его в сторону плечом и кашлянул.

— Мне кажется, сейчас обсуждать такие вещи несколько преждевременно, — как-то натянуто сказал он. — У вас остались еще вопросы?

— Нет, спасибо. Я выяснил, что хотел.

— В таком случае продолжайте урок, мистер Бергман, — слова адресовались учителю, но по лицу начальника Катлер видел, что тот крайне раздражен.

— До свиданья, ребята. — Катлер шагнул к выходу, спохватился, достал из кармана большую шоколадную плитку, вернулся и положил перед мальчиком, угадавшим химеру: — Вот, держи. А то пончика тебе не хватило, я видел. И если все-таки надумаешь после школы посвятить себя полицейскому делу — заходи, адрес знаешь.

— Спасибо, приду.

— Вы с ума сошли? — прошипел начальник школы, останавливаясь в коридоре на безопасном расстоянии от двери, чтобы их не услышали. — Какое еще полицейское дело?

— У парня голова работает в нужную сторону, — невозмутимо ответил Катлер. — Как его зовут?

— Это конфиденциальная информация, — отрезал начальник. — Мы не разглашаем личные данные учащихся третьим лицам.

— Я хотел бы поговорить с его родителями. Очень часто таланты ребенка незаметны для родственников, пока кто-нибудь со стороны не обратит на это их внимание. Чтобы развивать в нужном направлении.

Начальник поморщился.

— Его родственники даже теоретически не станут обсуждать полицейское будущее своего наследника. Не травмируйте ребенка пустыми фантазиями.

— По-вашему, фантазии — это плохо? — не понял Катлер. — Разве детство не для того дается человеку, чтобы мечтать, а потом, когда вырастешь, воплощать мечты в жизнь? Лично со мной было именно так. Наверняка и с вами тоже что-то подобное было, и мы стали тем, кто мы есть. Почему же у него они пустые?

— Потому что есть такое понятие, как долг, — с непонятной горечью в голосе ответил тот. — Обязанность перед обществом, если хотите.

Увидев недоумение в глазах Катлера, он уже более мягко добавил:

— Просто держите мысли относительно мальчика при себе, если не хотите испортить себе жизнь и карьеру. Поверьте, я знаю, о чем говорю.

На улице Катлер непроизвольно поднял глаза к третьему этажу — почему-то был уверен, что мальчик за ним наблюдает. Но расстояние было слишком большим, и смотрит из окна кто-нибудь или нет, сказать было нельзя.