Солнце взошло

РЫБНИКИ С ВЬЮНАМИ

Оттого что Лёнька Удачин пришёл с вчерашней рыбалки с пустыми руками, проснулся он ни свет ни заря и с чувством того нетерпения, которое знакомо только заядлым рыболовам. Была суббота. Нарубив дров, наносив воды и накормив кур, Лёнька собрал снасти и двинулся к речке, бормоча:

— Ну, сегодня возьму своё! Однако на окуньё надежды мало. Половлю-ка вьюнов.

Лёнька знал, что вьюны лучше всего ловятся в снопы соломы. Делается это просто: сноп бросают в воду, он тонет и вьюны заползают в него. Но соломы поблизости не оказалось. «Заменю камышом», — мелькнула мысль. Лёнька оттолкнул лодку в камыши и начал резать их жёсткие стебли. На это ушло порядочное время: нож не серп. На берегу он заметил несколько еловых сухостоин. Нарезал длинных веток, перемешал с ними камышовую тресту, связал три кубача, поставил их на дно и поплыл дальше с удочкой на окунёвые места.

Но, как и вчера, клевало весь день плохо. Уже солнце остывало, надвигался вечер, а в лодке — десяток ершей и две плотички. Вся надежда на кубачи.

Вьюнов в них понатискалось видимо-невидимо. Лёнька собрал добычу в корзинку, прикрыл сверху травой и, посвистывая, отправился домой.

У самой деревни вдруг почувствовал, что корзина стала очень уж лёгкой. Заглянул в неё — и ахнул: ни одного вьюна! Что за чудо? Глядь назад, а на дороге в пыли барахтается что-то. Подошёл. Вьюн! Вот те раз!..

Одного за другим находил Лёнька ползущих вьюнов. Усталый, вспотевший, вернулся он домой поздно вечером и весело сказал:

— Твори, Люба, побольше теста, утром напечёшь пирогов. Я позову всех дружков.

Высыпал рыбу в таз, закрыл его фанерным листом и положил на него камень, приговаривая:

— Не ушли бы ночью, черти!

— Куда? — спросила Люба.

— Да куда им вздумается. Они у меня уже уходили…

И рассказал всю историю.

Утром Лёнька в первую очередь посмотрел в таз.

— А, голубчики, здесь!

Люба загнула шесть больших рыбников и поставила их в печь, а Лёнька пошёл собирать гостей, хвастал, что пекутся рыбники с вьюнами: во, пальчики оближешь!

Собрались за столом. Люба подала самый большой рыбник.

Лёнька взял нож и, сияя, раскрыл пирог. А в нём — пусто. Раскрыл второй, третий рыбник — тоже пустые. Кто-то из гостей ну потешаться:

— Вот так рыбники с вьюнами! Пальчики оближешь…

— Куда делись мои вьюны? В трубу, что ли, вылетели?

Лёнька развёл руками…

Один из гостей утешил его:

— Да, вьюн — рыба что надо! Помню, вытащил я как-то вятерь[1], а там с полпуда вьюнов.

Вытряхнул в лодку и еду себе по крюкам, снимаю окуней и щурят. Бросаю в лодку, а на вьюнов ноль внимания. Под конец глянул, а их и не осталось: последний ползёт по набоине… Не расстраивайся сосед! Хоть и не поели, зато посмеялись, а для здоровья это ещё полезней.

«Летний зной…»

Летний зной, и тяжки тени.
Не загнать домой ребят.
Соком солнца тяжелеет
С каждым днём фруктовый сад.
Вишня карими глазами
Смотрит в поле за забор,
Петушиными гребнями
Рдеют гроздья помидор.
А подсолнуху на плечи
Будто сто пудов легли,
И, как дедушка столетний,
Он согнулся до земли.
Огороды и покосы
Просят с жадностью воды,
Жарко так, что даже слёзы
Навернулись у сосны.

«Дождь прошёл по льну и житу…»

Дождь прошёл по льну и житу.
В лужах — небо звёздным дном.
Я, как первый неба житель,
По Луне иду пешком.

АВГУСТ

На тропе, от зноя жёлтой,
Он родился меж полос,
Косолапым медвежонком
Тропкой вышел на овёс.
Весь пропах травой, бензином,
Помидоры кинул в жар
И поехал на машинах
Продавать их на базар.
Освежив лицо в речонке,
Объявил скворцовый слёт,
С потных плеч снял рубашонку
И повесил на омёт.