Целестина, или Шестое чувство

3

Целестина открыла глаза в половине седьмого.

С минуту, она лежала неподвижно, наслаждаясь теплом постели. Все ее шестнадцатилетнее существо содрогалось при мысли, что с этим теплом предстоит расстаться. Но это продолжалось недолго: Целестина Жак вырабатывала в себе сильную волю, исходя из предпосылки, что раз уж не блещет красотой, то, по крайней мере, должна быть достойна уважения. Хотя бы только собственного.

Героически отбросив одеяло, Целестина села в постели. Интересно, который час? В комнате было темно. С соседнего дивана вместе с тонким ароматом французских духов неслось тихое, ровное дыхание. Художница Юлия в это время вставать не имела обыкновения.

Цеся нащупала в темноте мягкую ткань халата и, неловко засовывая в рукав руку, попыталась угадать, ушел ли уже отец на работу и не забыл ли оставить ей горячую воду для чая.

Отец, вероятно, уже ушел, поскольку в квартире царила тишина, нарушаемая лишь душераздирающим храпом дедушки. Цеся запахнула халат и по длинному холодному коридору побрела в ванную — мрачное помещение, оборудованное арматурой начала века. Висящая над умывальником лампочка пролила желтый свет на лицо Целестины. Объективно говоря, это было милое, жизнерадостное, розовое лицо со светлыми глазами, светлыми бровями и светлыми ресницами в обрамлении взлохмаченных светлых волос. Светлые глаза глядели открыто и серьезно, а выражение лица свидетельствовало о природной безмятежности и чувстве юмора. Казалось бы, такие внешние данные могли вполне удовлетворить шестнадцатилетнюю школьницу. Однако Целестина была другого мнения. Она считала, что безнадежно некрасива, хуже того: что некрасивость ее банальна, отталкивающа, скучна и прозаична. «С таким лицом, — думала она, — не покажешься ни соблазнительной, ни загадочной. С таким лицом всегда будешь выглядеть рассудительной, здоровой и омерзительно обыкновенной».

Не удивительно, что до сих пор в нее никто не влюбился. Она сама понимает: это не лицо, а кусочек розового мяса без намека на интеллект. Разве при виде такого в сердце хоть одного стоящего мальчика может вспыхнуть пламенное чувство? Исключено.

— Уж не будем говорить про икры, — вслух произнесла Целестина, продолжая разглядывать себя в зеркале. — Чересчур толсты. Чересчур толсты, гораздо толще, чем нужно.

Где-то в глубине ее души зарождалось предчувствие хандры. До контрольной по математике оставалось считанных полтора часа. За окном темнело хмурое утро. Было холодно и тоскливо. Цесиному внутреннему взору представилось бесконечное пространство времени, отделяющее данную минуту от смертного часа. И время это было заполнено главным образом одиночеством, поскольку с такой внешностью только на одиночество и можно рассчитывать. К другим девочкам придет большая любовь, и станут они жить счастливо, растя детей и внуков. А она будет трагически одинока.

Почему-то вода не текла из открытого крана.

Целестина с трудом оторвала взгляд от своего отталкивающего отражения в зеркале.

— Почему из крана ничего не течет? — задала она себе вопрос. И тут заметила на умывальнике записку, в которой отцовскими каракулями было нацарапано:

«Цеся, воды нет, черт подери. Наверно, мы опять затопили Новаковских. Сходи извинись, и пусть включат. Ага, и позвони в Госстрах, вызови агента, пускай оценит ущерб. Боже, что за жизнь. Жачек».

— Да ведь я не успею! — раздраженно воскликнула Целестина.

Она решила умыться остатками воды из чайника и обойтись без чая.

Отцовскую записку оставила на умывальнике, пускай кто-нибудь другой звонит в Госстрах и уговаривает соседей открыть главный кран. Ей нужно внутренне сосредоточиться перед контрольной. Кроме того, на полке под зеркалом лежала какая-то новая интересная коробочка с золотой надписью «Элизабет Арден». Следовало ознакомиться с ее содержимым.

Тушь для ресниц. И какая, хо-хо!

Зачем Юльке подмазывать чудесные черные ресницы? Обычная история: необъяснимое отсутствие чувства меры. «Другое дело я», — подумала Цеся и с отвращением взглянула в зеркало.

А если разок пройтись тушью по этим белесым мохрам вокруг глаз?

Прошлась.

Ого, взгляд как будто стал более глубоким. И глаза чуть зеленей, чем обычно. Ну-ну. Цеся надула губы и, опустив ресницы, кинула на себя обольстительный взгляд.

Ох!

Нет, обольстительно не получается. А если игриво?

Она посмотрела игриво, после чего со стоном отчаяния придала лицу нормальное выражение.

Зовущий взгляд. Нате, пожалуйста.

О боже! Совсем как если бы звала поесть помидорового супу.

Нет, из этого ничего не получится. И она поглядела в зеркало деловито и смиренно.

Вот так. Да, да. Только так.

Теперь надо чего-нибудь перехватить, одеться и отправляться в школу.