Приключения на Безымянной реке

4. Состав команды меняется

Слова Карлика так ошеломили Рацека, что у него буквально язык прилип к горлу. Чего-чего, но этого он совершенно не ожидал. Правда, он давно уловил неприязнь, с какой некоторые из ребят относились к Эмилю, и старался всеми средствами побороть ее. Откровенно говоря, он даже прекратил гонки, чтобы Карлик не получил повод упрекать Эмиля в потере первенства. Очевидно, и это не помогло… Рацек нахмурил брови, так что на переносице пролегли две глубокие морщинки. Эта история заставила его увидеть своих мальчишек в ином, невыгодном свете.

— Значит, вы от него отказываетесь? — протянул Рацек.

— Он нам все дело портит, — залился краской Румик.

— Брось болтать! — вмешался Зикмунд. — У меня уже есть опыт по этой части. Мне как-то в детстве подарили на праздник трубу. И вот мне показалось, будто клапаны мешают играть. Их там было очень много, и я не знал, какой нажать. Тогда я недолго думая отломал их все, и, конечно, конец трубе.

— Так кто же был трубой? — хихикнул Румик.

Зикмунд окинул его исподлобья изучающим взглядом:

— Тогда я. А теперь ты.

Румик слегка умерил свой пыл. Но тут вмешался Карлик:

— Не нужен он нам, и все. Растяпа. Ничего он не умеет.

— Умеет многое и лучше тебя, например плавать, — возразил Рацек.

— Ну и пусть себе плывет на здоровье за нами и не лезет в лодку! — ухмыльнулся Ондра.

Даже сквозь загар было видно, как вспыхнули щеки Рацека.

— Не груби, Ондра! Ты же еще не едешь с нами!

Ондра растерянно захлопал глазами и сразу увял.

— А что я сделал? Я только шутки ради…

— Так вот, теперь шутки ради и замолчи, иначе придет конец всяким шуткам! Ну, вот что, я еще раз спрашиваю ребят с «Альбатроса»: что вы имеете против Эмиля? Признайтесь честно и открыто!

— Я скажу за них, — неожиданно вскинулся Стракош: — он просто трус.

Рацек резко повернулся. Но Стракош уже расплылся в дружелюбной улыбке, и было трудно понять, сказал он эти слова всерьез или в шутку.

— Он трус, — повторил Стракош. — Вот что они имеют против него.

— Неправда! — воскликнул Эмиль.

— Молчи, я сам видел. Потерял весло, потому что пот прошиб от страха.

Эмиль с трудом проглотил слюну и промолчал.

— Верно, он просто трус, — подхватил с безграничным презрением Румик, — потому что иначе он уже давно бы дал Стракошу по физиономии.

— Тихо! — оборвал его Рацек. — При чем тут страх? Чего ему бояться?

— Нас! Он боится, что мы придем первыми, — вставил слово Виктор.

Рацек махнул рукой:

— Довольно глупостей! — Он повернулся к Карлику: — Значит, ты намерен испортить Эмилю каникулы?

Карлик равнодушно пожал плечами.

— Пусть его возьмут к себе «утята», раз он им помог одержать победу.

— Го-го! — загоготал Ондра. — Никто не имеет права нам навязывать…

— Тихо! — повторил Рацек.

Он кусал себе губы. Не он ли весной предложил мальчишкам самим выбирать капитанов, которые бы отвечали за лодки и обладали известными правами во всем, что касается команд? И вот теперь он сам вырыл себе яму. Трудное положение! Рацек покосился на Акву, потом на «утят». Все молчали.

— Аква, — проговорил он наконец, — возьмете к себе Эмиля? Я вам советую. У парня есть сердце.

— Львиное? — иронически спросил Стракош.

Рацек кивнул головой. Он сам не понимал, что его заставило так настойчиво стоять за Эмиля. Может быть, сочувствие, а может быть, и какая-то иная причина…

Но Аква не ответил. Он погрузился в раздумье. Стракош однажды заметил, что, когда Акве в голову придет какая-нибудь серьезная мысль, он, наш милый Аква, садится в нее, как в поезд, и едет. И не может ни выйти, ни выскочить на ходу, разве что на следующей остановке. Поэтому его раздумье и тянется бесконечно долго.

Рацек подумал в этот момент, что Аква, очевидно, опять залез в дальний скорый поезд, который после Праги делает остановку только в Ческе-Тршебове.

— А знаете что? — опомнился наконец Аква. — Мы его можем взять, если нас будет пятеро. Пусть тогда кто-нибудь из нашей команды перейдет к ним.

— Ондра, — кратко изрек Зикмунд.

— Что? — возмутился Ондра. Веснушки на его лице покраснели, и он стал похож на нахохлившуюся рябую курицу. — Благодаря мне вы завоевали победу, а теперь вместо меня собираетесь взять эту тряпку?

— Собираемся, ну и что? — осадил его Зика и тотчас же отпрыгнул в сторону, получив по ногам крапивой.

— Знаешь, Ондра, с тобой одно горе, — проворчал Аква. — Ну кто будет с тобой вечно ругаться?

— Ондра, не унижайся, иди к нам, — предложил Румик, — у нас более деликатное воспитание. Верно, Карлик?

Карлик надвинул свой королевский обруч на волосы.

— Верно, — буркнул он, — но, в общем-то, и не особо нежное, дружище.

— Разве я похож на труса?

— Так и решим, — вздохнул с облегчением Рацек и положил руку Карлику на плечо: — Но настоящими друзьями оказались другие. Не ты!

Он резко повернулся на пятках и пошел в сторону. Скверное дело. Рацек шел, в задумчивости не замечая, как под его тяжелой поступью вдавливаются в траву комья земли, набросанные кротами. Неожиданно Карлик загородил ему дорогу.

— Рацек, — выпалил он, еле переводя дух, — я же только защищал честь лодки. А тут дружба не в счет!

Рацек кивнул головой:

— Конечно. Но ведь Эмиль не совершил ничего бесчестного. Просто он слабее других. А это бывало и с более опытными. И все же из них получались настоящие мастера.

Карлик не смог скрыть улыбку. Ну конечно, и такие спортсмены были. Но они никак не походили на Эмиля… Нет, из Эмиля мастер спорта никогда не получится, пусть ему не рассказывают сказок!

Рацек покачал головой:

— Не надо слишком много брать на себя, дружок. Ты парень неплохой, но тебе еще надо многого добиваться, прежде чем ты получишь право осуждать других. Понимаешь?

Он взглянул прямо в глаза Карлику и пошел к лодке. Хотелось несколько минут остаться одному и все хорошенько обдумать.

А Эмиль в это время находился уже среди бывших «противников». Он испытывал противоречивые чувства: было и тоскливо на душе, и словно что-то пело внутри.

— Аква, — проговорил он тихо, — вы не бойтесь. Я вас не подведу! Никогда! — Он произнес эти слова горячо и искренне, глядя Акве прямо в глаза.

Потом он перевел взгляд куда-то вдаль и на минуту, размечтавшись, увидел себя смелым и честным. И все приятели это видят: этот парень не робкого десятка, его никогда не прошибал пот от страха, его лицо дышит смелостью и отвагой! Он всегда победит, любой узел разрубит — чик, и готово! И даже пусть все потерпят неудачу или изменят, но он точно высечен из скалы. Он готов гордо поднять правую руку и присягнуть, что он никогда, никогда…

Эмиль вскинул руку, вытянув два пальца, и тут же угодил кому-то прямо в нос. Жертвой оказался Стракош, которого не ко времени разобрало любопытство: с какой это стати Эмиль так вытаращил глаза и уставился вдаль.

— Ой, прости, — спохватился Эмиль, — я нечаянно!

Ох, как глупо получилось! Бравый парень мигом куда-то испарился, и на месте его снова оказался он, Эмиль, которого обозвали растяпой! Вот так всегда получалось. Просто злой рок.

Тут к нему подошел Зикмунд, и лицо Эмиля заметно прояснилось:

— Спасибо, Зика, что ты постоял за меня.

— Ерунда! — буркнул Зикмунд. — Просто мне хотелось, чтобы Ондра убрался на другую лодку.

Эмиль только вздохнул в ответ. И правда, что тут ответить!

— Ты не думай, мы еще из тебя душу вытрясем! — обнадежил с улыбкой Зикмунд. — У нас ты еще попотеешь!

Эмиль тоже засмеялся. Ребята с любопытством глазели на него, — в общем, неплохие ребята. По крайней мере, во сто крат лучше Карлика.

Они сгрудились вокруг своего нового товарища, точно собираясь стать на его защиту. И Стракош здесь, как обычно, покачивается на своих долговязых, словно у аиста, ногах.

Вдруг Патичка встрепенулся:

— Ой, ребята, что вы наделали! Вы же не привязали лодку, хорошо еще, что я…

Он что-то еще взволнованно пытался объяснить, но у всех мелькнула одна и та же мысль: увлекшись разговорами о гонках, они совершенно забыли о лодках. Но хорошо, что Патичка долго на месте не усидит, Патичку не занимают ни споры, ни дебаты, он тихонько улизнул и случайно заметил, что лодки уже отплыли от берега. А теперь — смотрите-ка: бьет себя в грудь, ни дать ни взять бывалый спортсмен, точно все заботы легли на его плечи.

— Ну и разини мы! — спохватился Аква, укоризненно глядя на свою команду.

Команда виновато потупилась. Даже Эмиль уставился в землю, хотя он-то был меньше всего виноват в случившемся. Но он правильно оценил взгляд Аквы: «Теперь ты наш. Так отвечай, дружище, вместе со всеми»…

Когда Рацек через час собрал своих мальчишек, чтобы дать им последние инструкции перед завтрашним стартом, обе лодки спокойно покачивались на воде, горделиво выставляя напоказ свои новые имена. Впрочем, не только имена, но и нечто другое.

Лодки принялись разрисовывать сразу двое художников: Стракош и Патичка. Второй с жаром принялся за «Альбатроса». И дела у него шли гораздо лучше, чем у Стракоша, который так долго разевал рот до ушей, ползал на корточках вокруг «Утки», примерялся, прищуривал глаза, сдвинув на затылок свой берет, пока у него не заныли ноги, и он в изнеможении плюхнулся на землю.

А в это время Патичка решительно выводил букву «Р».

Стракош, оценив успехи соперника, посрамленный, вернулся к «Утке» и взялся наконец за работу. Но, в общем, дела шли неважно. Хоть он и рисовал в классе лучше всех — Патичка был в другой группе, — однако чертить карандашом на бумаге — это вам не рисовать по дереву краской! Ее-то уж не сотрешь!

Об этом ему все время напоминал Ондра, который громко фыркал, наблюдая попытки Стракоша изобразить на лодке нечто высокохудожественное.

— Тоже мне художник! — не выдержал он наконец. — Да, Патичка тебе сто очков вперед даст. Он нарисует не то что название, а любую птицу, или, скажем, целый океан!

Он сказал это главным образом потому, что был уже преисполнен духом солидарности с командой «Альбатроса».

Едва Патичка услышал эти слова, как он поднял голову, размашисто сделал несколько линий кистью в воздухе, устремив взгляд в небо, точно он там и вправду увидел альбатроса, и наконец вывел на лодке изображение большой птицы с распростертыми крыльями. Все получилось, как предсказывал Ондра, разве только океана не хватало.

— Он бы все равно не уместился, — сказал Патичка в оправдание.

Ребята, сгрудившись за его спиной, одобрительно кивали головой. Только Стракошу почему-то показалось, будто альбатрос Патички смахивает больше на реактивный самолет с хвостом дыма позади. Но, честнее слово, в нем просто говорила зависть. Он тяжело переживал, когда Аква почтительно предложил Патичке над надписью Стракоша нарисовать утку.

— Это пара пустяков, — небрежно сказал Патичка. — Как желаете: чтобы она летала или плавала?

— Плавала, мы летать не собираемся.

— Только, пожалуйста, пусть это будет утка, а не селезень, — предупредил Виктор.

И через некоторое время на второй лодке засверкала белая птица, сидящая на волнистой синей линии.

— Это волны на озере, — пояснил художник. — Озеро здесь может поместиться…