Ночные мстители

Когутек, которого на этой встрече прикрывали гестаповцы Вагнер, Кампф и агент Вилковский, предупредил обоих, что опасно вести такие важные разговоры на улице, и предложил пройти с ним на квартиру. Земан и Поскер согласились. Перед уходом Когутек наказал Шенкыржу и Тонде собрать в тот же день побольше людей и привести их в десять часов вечера к кирке, откуда их отвезут в горы. После этого он расстался со своими дружками, а новых знакомых повел в Пршивоз на квартиру агента Вилковского. Гестаповцы Вагнер и Кампф, поняв, что план их удается, уехали с Вилковским к нему на квартиру, как было условлено с Когутеком. На квартире Земана и Поскера немедленно арестовали и отвезли в гестапо.

Между тем Шенкырж и Тонда снова возвратились в столовую «Агой и Анка» и там продолжали подбивать молодых людей идти к партизанам.

Следует сказать, что Тонда даже не подозревал, что работает на гестапо. И опять эта непонятная вещь! Двое мужчин в столовой открыто вербуют людей идти к партизанам! Как подтверждают свидетельские показания, тогда им удалось собрать около двадцати юношей, которые уклонялись от работы и скрывались от оккупантов. Позже вербовщики отвели их на указанное место к кирке.

О своем замысле Когутек сообщил вечером Вагнеру. Тот вместе с Вилковским достал где-то грузовую машину, укрепил на ней брезент, чтобы никто не мог выскочить из машины, и Вилковский в сопровождении Когутека поехал к кирке. Там Когутек вышел и стал уговаривать собравшихся быстро садиться в машину, так как такое количество людей в одном месте может возбудить подозрение. Но юноши не трогались с места. Чтобы показать им пример, Шенкырж первым вскочил в машину. За ним нерешительно село еще десять человек. Остальные под различными предлогами начали расходиться.

Увидев, что к ним никто больше не подходит, и опасаясь, как бы и те, кто уже был наверху, не высадились, Когутек вскочил к Вилковскому в кабину, и машина тронулась с места.

Люди наверху, поняв вскоре, что машина не выезжает из Остравы, возмущались и с кулаками набросились на Шенкыржа. Они требовали, чтобы машина остановилась. Вилковский остановил, и Когутек пошел успокоить их. Позже он сам признался, что, когда он влезал в кузов, кто-то ударил его ногой в лицо. Парни бросились на Шенкыржа и Когутека, пытаясь выбраться из машины. Шенкырж начал кричать Вилковскому, чтобы ехал. Тот услышал и помчался с бешеной скоростью по улицам Остравы, вскоре машина влетела прямо во двор областного суда. Ворота уже были открыты, и гестаповцы с автоматами окружали машину.

Когутек соскочил с машины и побежал под защиту гестаповцев. Те, думая, что он хочет убежать от них, открыли по нему стрельбу. Прежде чем недоразумение выяснилось, с машины соскочили двое и исчезли за воротами. Гестаповцы стреляли в них, но им удалось бежать. Остальных арестовали. Их участь неизвестна, так как их фамилий никто не помнит.

А как были вознаграждены агенты? Шенкырж говорит следующее:

«Я, Когутек и Вилковский приехали на машине в гестапо. Там нас привели в одну из канцелярий и предложили бутылку ликера. Мы выпили».

Но вернемся к арестованным Поскеру и Земану. Вечером их допрашивал Гинтрингер и нашел у них список членов «Масариковой гвардии». Гестапо узнало, что руководит «Масариковой гвардией» Ладислав Кенкуш из Остравы. В ту же ночь, то есть с 8 на 9 сентября 1944 года, оно приступило к аресту членов «Масариковой гвардии».

Вот что говорит об этом сотрудник остравского гестапо Карел Гинтрингер, который вел следствие по делу этой группы:

«В период с 9 сентября и до конца ноября 1944 года по делу этой группы сотрудники нашей службы арестовали около ста двадцати человек, из них человек шестьдесят — семьдесят передали в вышестоящую службу гестапо с целью предания их суду. Остальных после допроса и взятия подписки выпустили из гестапо».

«…Далее обнаружили очень большое количество бумажных кульков, в которых были вырезаны отверстия для глаз и рта и которые надевались членами группы при встречах, а также разные другие улики, по которым можно было судить о подпольной деятельности. Оружия, взрывчатых веществ, радиоприемников и других важных предметов не нашли…»

«…В то время когда арестовали членов «Масариковой гвардии», не было установлено, что эта группа уже развернула какую-то антигерманскую деятельность. Члены группы лишь собирались в окружном секретариате Национальной конфедерации в Остраве, на Вокзальной улице, и разговаривали. На этих собраниях всегда председательствовал Кенкуш. Перед помещением, в котором происходили собрания, были сложены уже упомянутые пакеты, которые они надевали на лицо. Собрания могли происходить в секретариате Национальной конфедерации по той причине, что Кенкуш состоял членом Опекунского совета по воспитанию молодежи и благодаря этому имел туда свободный доступ…»

Что же самое важное во всей этой истории и почему ей уделяется так много внимания? Дело в том, что на этих допросах гестапо напало на след отряда, который оно так долго и безрезультатно разыскивало, — отряда, руководимого Йозефом Чапкой. Между обеими организациями существовала связь.

Как она возникла? После одной успешной операции, проведенной отрядом Чапки, к Ихновскому зашел его знакомый Индрих Гуздек, тоже работавший на руднике «Франтишек», и упрекнул его в том, что офицеры ничего не делают. А вот он, мол, встретился с группой хотя еще и молодых парней, но их работу уже видно. (Видимо, они хвастались операциями, которые проводил отряд Чапки.) Ихновский сообщил об этом Чапке и Пешелу. Пешел не советовал устанавливать какие-либо связи с этими людьми. Чапка же придерживался мнения, что нужно как можно больше расширить ряды подпольщиков, тем более что люди сами напрашиваются на эту работу. Своего мнения он не изменил, несмотря на предостережение Пешела, и попросил Ихновского связать его с Гуздеком. Ихновский выполнил его просьбу, пригласив обоих к себе на квартиру.

Те договорились о первой встрече Чапки и члена «Масариковой гвардии» Поскера. Встреча состоялась в Остраве у кинотеатра «Альфа» (теперь «Дружба»). После второй встречи Чапка информировал Ихновского о том, что каждый из опытных членов отряда получит в подручные двоих парней, обучит их, после этого они будут вместе проводить операции. С третьей, неудавшейся встречи Чапка прибежал запыхавшимся к Ихновскому и сообщил ему, что связного на месте не оказалось и что он подозревает, что за ним велась слежка.

Это произошло вскоре после ареста Поскера и Земана. Поскер на «усиленном» допросе показал, что был связан с командиром диверсионного отряда, фамилия которого ему неизвестна, а живет он в Паскове. С ним его познакомил Индрих Гуздек, горняк на руднике «Франтишек», который, в свою очередь, связан с бывшим офицером чехословацкой армии, через которого они затем установили связь непосредственно с командиром диверсионного отряда. Вагнер и Гинтрингер, допрашивавшие Поскера, немедленно арестовали Гуздека. После тяжелых пыток он признался, что офицер, который посредничал в установлении связи, — Рудольф Ихновский.

Прибежав с неудавшейся встречи, Чапка сказал Ихновскому, что не хочет в эту ночь оставаться дома. Ихновский ни на одной встрече с членами «Масариковой гвардии» не присутствовал, на них бывал Чапка, поэтому он решил, что ему лично ничего не угрожает.

На другой день в шесть часов утра гестаповцы Вагнер и Гинтрингер арестовали Ихновского. По прибытии в гестапо Гинтрингер, проводивший расследование, предложил ему немедленную свободу, если он расскажет все, что знает. Но Ихновский ни в чем не признался. Чтобы доказать ему, что он зря упорствует, они устроили ему очную ставку с Гуздеком. Но ни на втором, ни на третьем допросе он ничего не сказал. Впоследствии он рассказал о двух страшных допросах: привязанный за руки и за ноги, он висел вниз головой на жерди между столами, а гестаповцы били его ремнями по голове, по спине, по ногам, пинали его, колотили кулаками по всему телу. Кровь заливала лицо. После таких истязаний нервы у него не выдержали, и он начал давать показания.

О допросе Ихновского гестаповец Гинтрингер показывает следующее:

«Когда начальник Леман узнал, что арестованный Ихновский работал на руднике «Франтишек», он приказал мне связаться с начальником третьего отдела нашей канцелярии Павлом Дитрихом. Одновременно он сообщил мне, что диверсии, совершенные в то время в Остравской области, были осуществлены с помощью взрывчатых веществ из рудника «Франтишек», и поэтому допрос Ихновского нужно вести усиленными средствами.

Честно признаюсь, что я сам участвовал в этом усиленном допросе и бил Ихновского вместе с коллегами Лангом, Шроком и Вагнером. На допросе мы старались не нанести серьезного вреда Ихновскому, так как он представлял для нас большой интерес. Поэтому мы били его в основном по лицу, ладонями и резиновыми дубинками.

Первый допрос Ихновского длился около часа. Он все отрицал. С показанием Гуздека не соглашался, придумал какую-то отговорку. Поняв, что в данный момент от Ихновского ничего не добьешься, я прекратил допрос и велел перевезти его в камеру гестапо.

После его ухода велел привести Кенкуша, то есть руководителя группы «Масарикова гвардия». Я снова и снова пытался узнать, кто тот человек, который связан с его группой. Этот допрос Кенкуша я продолжал и на другой день. Категорически отрицаю, что в эти два дня допроса к Кенкушу применялось насилие.

13 сентября 1944 года допрос Кенкуша продвинулся уже настолько, что тот фактически признался, что его группа связана с другой группой, а связным между ними является Гуздек. При посредничестве Гуздека еще до ареста Кенкуша состоялись две встречи Кенкуша с неизвестным нам человеком из этой новой группы. Мне донесли, что одна встреча должна была состояться перед каким-то кинотеатром в Остраве, а другая в городском парке. Наконец Кенкуш признался, что они условились с этим человеком встретиться еще раз 14 сентября недалеко от стрельбища у Остравице. На основе этого показания Кенкуша мы еще раз проверили весь случай. Снова допросили Гуздека, и тот подтвердил показания Кенкуша, указав, что все устроил Ихновский; он, Ихновский, передал также написанный на листке бумаги пароль для Кенкуша, с которым должен был обратиться к нему неизвестный.

После допроса Кенкуша и Гуздека я отправился к начальнику и еще раз сообщил ему все подробности. Леман приказал допрашивать Ихновского до тех пор, пока не признается. При этом он подчеркнул, что необходимо применить все средства для того, чтобы принудить Ихновского к признанию. Здесь я должен заметить, что начальник был особенно заинтересован в этом случае. 13 сентября после обеда в нашу канцелярию снова привели Ихновского. Сначала я стал задавать ему общие вопросы. Поняв, что он опять будет запираться, ударил его несколько раз ладонью по лицу. Затем велел продолжать допрос коллегам Лангу и Шроку и непрерывными вопросами утомить его. Сам же снова приступил к допросу Кенкуша. Ланг и Шрок допрашивали Ихновского в своей канцелярии. Мне известно, что на этом допросе они применили насилие. Примерно в семнадцать часов ко мне в канцелярию пришел Ланг и сообщил, что Ихновский не выдержал пыток и решил признаться…»