Терапия

— Юношеский максимализм на самом деле лучше отчаянья. Он часто ведёт к кризису среднего возраста, но так гораздо больше шансов до этого самого возраста дожить.

— Спасибо за эту бесполезную ремарку, доктор Малфой.

— Всегда пожалуйста, — шутливость вмиг сменяется болезненной серьёзностью. — Он ведь был и моим эльфом когда-то. Ты никогда не думала, от кого он действительно узнал о Поттере? Но то, как он закончил, научило меня не вмешиваться. Домовым эльфам хорошо на кухне, а кентаврам — в лесах. Когда работа начала расстраивать тебя?

— Когда я поняла, что ты прав. День ото дня отслеживая случаи ужасного обращения с магическими существами, я подвергалась нападкам со всех сторон. Со стороны руководства за то, что действую не по протоколу. Со стороны моральных уродов, являющихся «хозяевами» тех несчастных существ, чьи права были нарушены. И со стороны самих этих существ. Ни один домовой эльф, кроме Добби, за все годы моей практики не пожелал свободы. Рабство настолько укоренилось в их сознании, что им проще было вымещать недовольство на мне, нежели на ущемляющих их господах. Кентавры и оборотни в большинстве своём также не желали вмешательства со стороны магов и тем более Министерства. Люпин, Флоренц — все они были исключениями из общих правил.

— И ты сдалась, но при этом не сменила место работы?

— Когда к огромному списку критикующих меня присоединился и мой муж тоже, я решилась уйти в декрет. Сейчас-то я признаю, что это было от бессилия, нежели от желания создать семью, но тогда это казалось неплохим оправданием.

— Неужели помимо спасения неблагодарных существ тебя больше ничто не занимало? — Малфой, кажется, искренне недоумевал.

— Мне нравилось читать, проводить социальные исследования, но в то время самым важным для меня было помогать. Насколько это возможно. Лишь с годами до меня дошла простая истина — нельзя спасти того, кто не желает быть спасённым. Я всё смотрела на Добби, когда перед самым моим носом был Кикимер. И вот последнего я не желала замечать. За что и поплатилась в итоге.

— Чем ты поплатилась, Грейнджер?

— Своим местом в этом мире, — грустная улыбка смирения касается твоих губ, но тебе всё равно, что Малфой видит её.

— Во-первых, твоя жизнь не закончилась, — Малфой лениво откидывается в плетёном кресле, но эта его поза просто кричит об уверенности. Его взгляд холоден и по-деловому серьёзен. Он продолжает убедительным тоном, отдалённо напомнившим голос Снейпа на лекциях по ЗОТИ: — Знаешь, по всем правилам я должен сказать тебе о необходимости взглянуть на вещи, которые нельзя изменить, под другим углом.

— Снова?

— Снова. Но все эти основы позитивного мышления — полная херня. Жизнь действительно не закончилась, Грейнджер. Тебе и правда не стоит ставить на себе крест, как на нереализовавшейся в профессиональной сфере ведьме. Ты действительно можешь изменить свою точку зрения на собственную карьеру, чтобы простить себя и принять, но ты также можешь сделать больше. И это уже «во-вторых». Перед тобой миллионы других возможностей. Банально сменить работу куда проще, чем люди привыкли думать. Переквалифицироваться или уйти в предпринимательскую деятельность никогда не поздно. Но если ты всё ещё хочешь помогать, почему бы действительно не начать это делать?

— Ты вообще меня слушал? Руководство…

— Нахрен руководство! Открой собственный фонд помощи вне Министерства с его глупыми названиями отделов и бюрократией. Занимайся тем процентом дел, где пострадавшие желают быть спасёнными. Стань сама себе начальницей.

— Где ты предлагаешь мне взять финансирование, гений?

— Грейнджер, кто из нас героиня войны? У кого есть главный любимчик прессы и публики в целом среди лучших друзей?

— Ты предлагаешь спекулировать…

— Реклама не есть спекуляция. Банальный сбор средств. Да вся Британия ринется жертвовать свои кровные галлеоны ради правого дела сильной и независимой героини войны. А уж если её лохматый друг поддержит её в прессе…

— Ты в курсе, что повёл себя сейчас не как психотерапевт?

— А ты в курсе, что всерьёз обдумываешь мою идею уже почти пять минут?

— Кстати об этом. Мой черёд задавать тебе вопросы.

— Только о моей профессиональной сфере деятельности.

— Да. Я чувствую, да ты и сам заметил, должно быть, что мне легче. Это значит, я иду на поправку?

— Под «легче» ты подразумеваешь?..

— Чувство, словно я неделю страдала мигренью и внезапно она ушла. Это словно эйфория на пустом месте, хотя внутреннее моё состояние…

— Не изменилось. Окружающий мир и факторы, что тебя в нём не устраивали, остались прежними. Но препарат действует, гормон «счастья» накапливается, и трава кажется тебе зеленее. Это нормально. Но это лишь первый шаг на пути к тому, чтобы чувствовать себя лучше. Для того, чтоб ты смогла вернуться к нормальной жизни, нам с тобой необходимо разобраться со всем тем ворохом проблем, которые всё ещё никуда не делись. Я приду завтра, а сейчас пей.