Терапия

— Это впервые заставило меня задуматься, правильно ли я её воспитываю. В конце концов, её ждала учеба в Хогвартсе, а значит, все эти факты маггловского мира не так и важны.

— И ты прекратила свои попытки познакомить её с этим миром?

— Не полностью, но… перестала вести себя как законченная фанатичка в этом плане.

— Что было дальше?

— Особо ничего. В одиннадцать она получила письмо из Хогвартса, и дальше всё как у всех. Ты сам знаешь.

— Не знаю.

Она чуть раздражённо смотрит на меня:

— Скорпиус ведь тоже получил письмо. Учеба, редкие визиты на каникулах, время с друзьями.

— У меня сын. Слава Мерлину, мне не пришлось говорить с ним о первой менструации. Как и тебе с Розой, верно, Гермиона?

* * *

Ты изо всех сил напрягаешь память, пытаясь вспомнить вашу с дочкой первую беседу о месячных. Розе сейчас четырнадцать, этот разговор должен был состояться, так ведь?

— Где твой кот, Гермиона?

— Кот? — Что за вопросы у него, прыгает от одной темы к другой, абсолютно не связанными между…

— Ты сегодня упоминала его, Живоглот, кажется?

— Он был очень старым и…

— И что с ним произошло? — голос Малфоя слишком настойчивый.

Тебя окатывает волной непонятной паники. Всё внутри холодеет и дрожит, а ты совсем не понимаешь почему. Что тебя так напугало, Гермиона? Где-то там, далеко, Малфой всё ещё ждёт от тебя ответа, а ты судорожно ищешь слова. И не находишь. Ощущения слишком сильные. Липкий страх, растерянность диким зверем проникает в голову, выталкивая логику и здравый смысл. Сердце громко бьётся в горле, словно тебя уличили в чём-то плохом. Вот бы только вспомнить в чём.

— Гермиона…

Кажется, он зовёт тебя, но ты словно во сне. Его голос теряет отчётливость в попытке пробиться сквозь толщу воды, под которой ты внезапно оказалась. Ты вдыхаешь в себя воздух, но кислорода отчаянно не хватает. Ты дрожишь, судорожно пытаясь совладать с собой и не потерять ощущения реальности происходящего.

— Где твоя дочь, Гермиона? — вопрос тихий и едва разборчивый, ты перестаёшь видеть очертания спальни, ведь всё становится размытым. Всё плывет, но ты остаёшься в сознании. Кажется, ты сидишь.

— Где Роза?

— В Хогвартсе! — Ты не уверена, что он слышит тебя сквозь всю эту воду вокруг. Как ты можешь говорить не дыша под водой? Как он может?

Что с тобой? Где вы? Почему ты не помнишь, куда делся Живоглот?

— Ты видела её этим летом? Что вы делали?

Голова начинает гудеть от попыток вспомнить. Ослепительная вспышка с подходящим ответом ослепляет.

— В Норе! Каждое лето после школы она проводит в Норе.

— Это неправда, Грейнджер. Сколько лет твоей дочери?

Ты пытаешься встать, но всё слишком размыто. Пусть он уйдёт. Тебе надо прогнать его, но голова кружится.

— Сколько ей лет? Назови число.

— Четырнадцать!

— Нет, Гермиона, — ты чувствуешь сильное сжатие над локтями. Это он держит тебя?

Вслепую ты пытаешься встать на ноги, нащупать пальцами коврик у кровати. Ты всё ещё у кровати?

— Четыре года назад. Что произошло почти четыре года назад?

— Ничего! — ты скоро сорвёшь связки, стараясь докричаться до него. Ты чувствуешь хватку его пальцев, но он слишком далеко.

— Двадцать пятое декабря. Двадцать пятое декабря две тысячи пятнадцатого года. Что тогда случилось?

Эта дата острым лезвием вспарывает корку мозга, и ты, наконец, чувствуешь боль. Хватка на твоих руках исчезает, а затем чьи-то пальцы скользят по щекам. Комната постепенно перестаёт быть размытой. Это были слёзы, а не вода. Ты ничего не могла видеть из-за слёз.

Серые обеспокоенные глаза всматриваются вглубь тебя.

Ты снова можешь дышать.

— Скажи это, Гермиона, чтобы не пришлось говорить мне.

Ты упрямо качаешь головой. Ты пытаешься скрыться от его взгляда. Сказать что?

— Скажи, что я умерла, мам, — ты смотришь мимо Малфоя в угол спальни и, наконец, видишь меня.