Жизнь на кончиках пальцев — 2

Глава шестая

В Париже Машенька и её отец оказались только через четыре месяца, успев проехать насквозь всю Европу и ненадолго задерживаясь в городах, которые могли бы стать для них новой родиной.

Но словно какая-то невидимая сила гнала беглецов все дальше и дальше на запад, пока они не оказались в одной из мансард на окраине Парижа.

Столица Франции встретила своих будущих граждан начавшей желтеть листвой каштанов, веселым солнечным светом, прорывающимся сквозь кроны деревьев и неласковыми взглядами жителей, с опаской посматривавших на «этих русских».

К счастью, отец Маши быстро нашел работу, но тех грошей, что платил ему владелец мясной лавки, за прилавком которой стоял высокий импозантный мужчина, прекрасно владеющий четырьмя европейскими языками, на безбедную жизнь семьи не хватало. Дочь всеми силами рвалась хоть чем-то помочь отцу. Но его ответ был неизменным:

— Даже не думай! Тебе нужно учиться. Получить образование! И только потом думать о работе.

— Но папа! — возражала невысокая, тоненькая как тростинка, четырнадцатилетняя девушка, хмуря лоб и глядя на отца огромными синими с поволокой глазами. — Я могу работать в кафе официанткой! Это совсем не сложно! Тем более что моим обучением ты занимаешься сам! Весь день, пока ты на работе, я сижу дома!

— Вот и сиди! — хмурился отец. — Усваивай и повторяй пройденный материал! Учи французский так, чтобы слова и предложения отскакивали от зубов! Чтобы никто в будущем не мог признать в тебе чужестранку!

— Я и так прекрасно говорю по французски, — пожимала плечами Маша.

— Для того чтобы работать в бистро — пожалуй да. Но ты можешь пойти на курсы стенографисток! А для этого французский должен стать твоим родным языком! — добавил, увидев, что дочь приготовила новые контраргументы: — И не возражай! Та жизнь, безбедная и беспроблемная, осталась позади! Здесь мы никому не нужны! Никто о нас не побеспокоится, кроме нас самих! Ты меня понимаешь?!

— Понимаю, — кивала Маша, в тайне лелея надежду, что сможет убедить отца позволить ей работать. Украдкой бросала взгляд на картину, которую удалось пронести через страны. Небольшое полотно, всего-то тридцать на сорок сантиметров, с которого на неё с грустной полуулыбкой смотрела Евдокия Оленина, бабушка девушки. * * *

Незаметно пролетел год…

Где-то там, в далёкой бывшей родине, бушевала гражданская война, отголоски которой долетали до столицы Франции, приносимые все новыми и новыми эмигрантами, бегущими от красного террора. Хозяин мясной лавки, толстый самодовольный овернец, урезал на треть жалование отца Маши. Мотивировал свое решение тем, что на его место найдутся тысячи желающих, эмигрантов, хватающихся за любую работу.

Хотя Маша добавила себе два года возраста, но с курсами стенографии у неё ничего не вышло. Девушке отказали в приеме, даже не потрудившись объяснить причину. Она начала подыскивать работу не слушая больше возражений отца.

Семья жила все там же, в округе Монмартр, в мансарде старинного дома и мечтала только о том, чтобы владелец здания не повысил квартплату.

Восемнадцатый округ, удаленный от центра, славился тем, что именно здесь, на кривых улочках Монмартра издавна селились и работали писатели, поэты и художники, которые не торопились покидать облюбованный район и отдыхали тут же, за столиками многочисленных ресторанчиков, кафе и кофеен.

— Папа, я нашла работу! — радостно сообщила Маша отцу в один из вечеров.

— Где? — поинтересовался.

— В кафе, здесь неподалёку. Даже на транспорт тратиться не придется!

— Я хочу познакомиться с хозяином заведения, — хмурился отец, — прежде чем ты приступишь.

— С хозяйкой, — улыбнулась дочь.

— Тем более, — энтузиазм Маши не вызвал отклика. — Предупрежу своего овернца, что послезавтра приду на час позже и пойдем. Посмотрим, что там за кафе и что за хозяйка.

Знакомство состоялось в положенный день, и отец Маши остался доволен увиденным. Небольшое чистенькое кафе-кондитерская и его полноватая улыбчивая владелица произвели благоприятное впечатление.

— Присматривайте за моей девочкой, мадам, — попросил мужчина. — Она ведь еще совсем ребенок.

— Не такой уж и ребенок, — улыбалась хозяйка кафе. — Семнадцать лет!

— Ну да, ну да, — кивал, прекрасно зная о том, что его Манюне всего-то пятнадцать. * * *

Маше работа понравилась. Да и совсем не трудно было подносить к столикам заказанные напитки и сласти.

Понравилась новая официантка и завсегдатаям кафе. Несколько су в качестве чаевых всегда прибавлялись к счету. Правда, половину чаевых приходилось отдавать хозяйке, но Маша не противилась. Таков порядок и не ей его нарушать.

— Ты бы улыбалась посетителям почаще, — советовала радушная хозяйка. — Тогда и чаевых оставят больше. Поболтала бы, как другие девушки делают. А то молчишь, как в рот воды набрала, да смотришь испуганно, словно весь мир против тебя.

Маша кивала в ответ и пыталась кривить рот в улыбке. Правда, всем и каждому сразу становилось понятно, что улыбка эта наигранная и толку от подобной мимики было мало.

Девушка давно заметила, что один из посетителей кафе не просто сидит часами за столиком, но и не сводит с неё глаз. Иногда ей казалось, что мужчина хочет с нею заговорить, но, встретив настороженный взгляд, не решается. Вскоре девушка и сама начала исподтишка посматривать на незнакомца. Впрочем, ей только казалось, что эти переглядки остаются незамеченными.

— Поменьше пялься на этого, — владелица кафе стояла за спиной у Маши. Кивком головы указала на мужчину, что-то пишущего в блокноте.

— Я не пялюсь, — лицо девушки покраснело, — с чего вы взяли?

— Да не слепая, — усмехнулась хозяйка. — Мужа хорошего из него не получится! Тебе нужен парень простой, работящий. Чтобы мог обеспечить и тебя и твоих будущих детей.

— У меня никогда не будет детей, — прошептала девушка, сглотнув комок в горле.

— Это почему? — удивилась собеседница. — Больная, что ли? — оглядела Машу с ног до головы. — Если хвораешь — сразу говори! Хотя, по виду не скажешь.

— Я здорова, — ответила, взяв себя в руки. — Просто не хочу обрекать на такую жизнь другого человека.

— Какую такую?! — взвилась от негодования хозяйка. — Если тебе у меня плохо — я никого не держу!

— Простите, мадам, — Маша уже сожалела о проявленной откровенности. — Я всем довольна, — посмотрела, как за один из столиков усаживаются новые посетители. — Мне нужно принять заказ.

Спустя несколько часов, когда в кондитерской наступила небольшая пауза в наплыве посетителей, к Маше подошла вторая официантка, начавшая работать за полгода до поступления девушки.

— Ты поменьше откровенничай с нашей мадам, — прошептала, стараясь не привлекать внимания хозяйки, выкладывающей на деревянные блюда свежую выпечку. — Она женщина хорошая, но не любит таких, как ты.

— Каких таких? — растерялась девушка.

— А вот таких, — усмехнулась напарница. — Молоденьких и хорошеньких. Тех, на кого мужчины пялятся.

— Да что вы обе заладили? Никто на меня не пялится!

— Не кокетничай, — одернула собеседница. — Со мною не нужно! А вот по-поводу этого писателя мадам тебя правильно предостерегла. Он не от мира сего и мужа хорошего из него не получится!

Лучше бы Маша никогда не слышала этих слов. Лучше бы напарница их никогда не произносила.

Быть изгоем в обществе, в котором волею судьбы вынужден жить. Быть непонятым и отвергаемым — что может оказаться страшнее?!

На следующий день Маша поняла, что посматривает на столик, где пил свой кофе незнакомец чаще, чем ей самой того хотелось бы. * * *

— Папа, я хочу познакомить тебя с одним молодым человеком, — сообщила Маша отцу однажды вечером. — Мы придем с ним вместе завтра после работы? Ты не против?

— Не против, — вздохнул отец. — Приводи своего воздыхателя.

Про себя же он подумал:

«Давно пора. Девочке уже двадцать, а все еще одна. Хотя, в её возрасте можно и семьей и ребятишками обзавестись». * * *

Мишель Дювье жил в Париже уже десять лет. Он покинул родную Шампань, едва ему исполнилось восемнадцать. Жить в провинции, посвятить себя выращиванию винограда, как его отец и дед? Ну уж нет! Мишеля ждала слава всемирно известного писателя! Он станет знаменит не меньше, чем Гюго и Бальзак!

Снабженный небольшой суммой денег и материнским благословением, он отправился завоевывать мир! И решил начать с Парижа.

Поселившись на Монмартре, юноша облюбовал небольшое кафе вверх по улице, в котором, впрочем, как и во всех ресторанчиках и кафешках восемнадцатого округа, собиралась богема.

Вместе с таким же будущим гением от поэзии, Мишель снял небольшую квартирку, куда приходил разве что переночевать.

Однажды, непонятно каким ветром, в любимую кондитерскую занесло компанию мужчин и женщин, которые не могли не привлечь внимание друзей.

— Кто это? — поинтересовался Дювье у друга-поэта, приехавшего в столицу Франции на два года раньше самого Мишеля.

— Как?! — удивился друг. — Разве ты не узнал Дягилева?! — указал на высокого брюнета с седой прядью в волосах.

Конечно, Мишель был наслышан о Русских Сезонах, но впервые видел их основателя воочию. Правда, признаваться в этом он не торопился:

— Не узнал, — подал плечами. — Постарел Серж, да и располнел за последний год.

— Да, война пошатнула популярность его сезонов, — вздохнул поэт. — Но сейчас, я слышал, он снова в фаворе. И снова на пике!

— Кто это рядом с ним? — продолжал любопытствовать Дювье.

— Да ты, я вижу, совсем далёк от мира искусств, — ухмыльнулся поэт. — Это еще одна из знаменитостей нашего Парижа. Мадмуазель Коко! Подруга Сержа.

— Вот бы с ними познакомиться, — мечтательно пробормотал Мишель.

— Почему бы и нет, — пожал плечами поэт, который, кстати, тоже не был вхож в круг тех, кто разместился за столиком в центре кафе. Но быстро встал, схватил за руку Дювье, принуждая следовать за собой, и устремился к весело смеющейся над чьей-то шуткой компании.

— Мадам и мсье! — отвесил общий поклон. — Позвольте вам представить моего друга! Будущего знаменитого писателя, которому вскоре станет рукоплескать весь Париж, Мишеля Дювье! — перевел взгляд на Дягилева: — Я страстный поклонник ваших сезонов, мсье Дягилев! И намерен приобщить своего юного друга к высокому искусству балета!

Компания, сидевшая за столиком, уже была навеселе и в превосходном настроении. Именно поэтому никто не стал озадачиваться вопросом: кто, собственно, такие эти двое наглецов, а предложили юношам выпить вместе по бокалу превосходного бургундского вина, которое им и было тотчас подано.

Так Мишель познакомился с Сергеем Дягилевым и Коко Шанель, которые уже к вечеру этого дня успели забыть о том, кто он такой, и не могли бы даже вспомнить имя Дювье.

Попасть на Русский Сезон Дягилева в Гранд-опера было не только сложно, но и дорого. Мишель устроился работать в одну из бульварных газетенок, куда кропал статейки о знаменитостях и скандалах связанных с ними.

Хвалебную статью о новом симбиозе оперы и балета «Золотой петушок», вызвавшую небывалый ажиотаж, напечатали не только бульварные, но и некоторые из популярных газет. Статью показали самому Дягилеву, пожелавшему познакомиться с автором и очень удивившемуся, когда Мишель напомнил о том, что они уже были представлены друг другу. В знак благодарности Серж пообещал, что для Дювье в кассе театра всегда будет билет на спектакль. Спросить о том, а есть ли у новоиспеченного журналиста деньги на покупку билета, Дягилеву даже в голову не пришло.