Жизнь на кончиках пальцев — 2

Глава седьмая

Маша запретила отцу встречать себя после работы.

Ну а что?! Папа так устает в мясной лавке! Пусть лучше отдохнет пару лишних часов, а не бежит к кафе при любой погоде. Тем более что спустя полгода девушка поняла — она добирается домой не одна. Что позади неё, в нескольких метрах, следует юноша, чье имя к этому времени она уже знала.

Мишель Дювье не торопил события. Эти русские — они такие странные. К русской барышне нельзя подойти на бульваре, нельзя подсесть за столик в кафе, нельзя предложить бокал вина, что он уже давно сделал бы, будь на месте Маши француженка, открытая, смешливая, раскрепощенная мадемуазель. Одна из тех, с кем он коротал ночь два раза в неделю.

Однажды, увидев, что девушку не встречает отец, он решил сопроводить её к дому, благо идти всего-то два квартала. Вскоре, это провожание вошло в привычку. Мишель совсем уж было собрался перевести их своеобразное знакомство на следующий уровень, когда девушка сама сделала первый шаг.

— Зачем вы меня преследуете, мсье Дювье? — она остановилась и обернулась так резко, что Мишель едва не наскочил на неё.

— Я вас не преследую, мадемуазель, а провожаю, — попробовал разъяснить ситуацию.

— Зачем?

— Ну как зачем? — заулыбался. — А зачем провожает молодой человек понравившуюся ему девушку?

— Я не могу вам понравиться, — Маша растерялась от такой откровенности. — Вы меня совсем не знаете!

— Так позвольте узнать! — Дювье понял, что именно сейчас он должен переломить ход событий в свою пользу. — Позвольте провожать вас не крадучись по пятам, а официально, милая Мари!

— Хорошо, — кивнула, — идемте, — и зашагала по тротуару рядом с улыбнувшимся, довольным маленькой победой сопровождающим. * * *

Отношения Маши и Мишеля развивались очень медленно.

Хозяйка кафе только укоризненно покачивала головой, глядя, как удаляется вечером пара. Учить уму-разуму упрямую русскую она не намерена, да и толку в этом будет мало. Эти странные русские не понимают, что им хотят добра и поступают по-своему.

Провожая девушку, Дювье с восторгом рассказывал ей о романе, который пишет, о том, как он восхищается русским балетом, Сержем Дягилевым, да и всеми русскими женщинами. Маша слушала молча. На вопрос Мишеля, почему она покинула такую прекрасную страну, где живут удивительные люди, ответила, что так решил папа. И сколько бы ни пытался Дювье узнать хоть что-то еще о прошлом семьи девушки, ему это не удалось. Маша либо отмалчивалась, либо ограничивалась ничего не значащими короткими ответами.

Зато «эта русская» была превосходной слушательницей! А Мишель так любил поговорить о себе и своем романе! И так переживал, что «дорогой Серж» не сможет в эту зиму быть в Париже, чем лишает его возможности насладиться новым спектаклем. Что личная встреча, так необходимая для продолжения работы над романом, отодвигается в непонятное будущее.

Чем ближе Мария сходилась с Дювье, тем больше она отдалялась от отца.

В одно пасмурное дождливое утро ноября двадцать третьего года, Как всегда собираясь на работу, Маша удивилась, что отец, отправлявшийся в мясную лавку раньше неё, все еще дома.

— Что случилось, папа? — забеспокоилась. — Ты захворал?

— Здоров, — ответил угрюмо. — Отказал мне в месте овернец! — стукнул кулаком по столу. Взглянул в испуганное лицо дочери: — Но ты не переживай, Манюня! Я найду новую работу!

— Конечно, найдешь! — уверенно ответила Маша.

Но шли дни и недели, а брать на работу мужчину, которому под пятьдесят, никто не торопился.

Все чаще, возвращаясь домой, Маша заставала отца спящим. И хорошо, если в кровати. Иногда папа засыпал сидя за столом, уронив голову на скрещенные руки. Девушка убирала в угол стоявшие на столе пустые бутылки из-под дешевого вина и отводила вяло оправдывавшегося отца в спальню. Шла к себе, ложилась в постель и долго не могла уснуть, думая о том, как ей жить дальше. С висевшей на стене картины на внучку, с сопереживанием во взгляде, смотрела Евдокия Оленина.

Маша попросила владелицу кафе дать ей в обслуживание еще несколько столиков и хозяйка с радостью согласилась. Одна из официанток недавно вышла замуж и уволилась. Лучше, да и не столь финансово обременительно, разделить её столики между двумя оставшимися, чем искать и нанимать новую девушку.

К концу дня Маша уставала так, что еле передвигала ноги, идя домой.

А на бульварах Парижа вовсю цвели каштаны. Вечерний воздух пьянил и будоражил. Да и разве бывает по-другому, когда ты молода?! Когда рядом с тобой мужчина, нравящийся все больше день ото дня.

И так хочется пройтись еще немного. Еще насколько минут провести на улице, а не идти в душную мансарду, где её снова встретит изрядно выпивший отец.

Прогулки после работы становились все продолжительнее, пока одна из них не закончилась тем, что остановившись у какого-то дома, Дювье сообщил:

— Здесь я живу, — спросил осторожно: — Может, зайдем?

— Хорошо, — кивнула Маша и шагнула в новую жизнь.* * *

Она проснулась, когда за окном едва забрезжил рассвет. Выскользнула из постели, стараясь не потревожить и не разбудить Мишеля. Начала быстро одеваться.

— Куда ты? — пробормотал сквозь сон Дювье.

— Нужно бежать домой. Там отец, наверное, с ума сходит.

— Подожди, — постарался разлепить глаза, — я сейчас встану и провожу тебя.

— Не нужно, — отмахнулась, — здесь ведь недалеко. Я сама доберусь.

— Ну, тогда беги, — любовник перевернулся на другой бок и тотчас уснул.

Войдя в мансарду, Маша поняла, что папа вряд ли даже заметил её отсутствие, потому как храпел, запрокинув голову и не выпуская из руки полупустую бутылку.

— Ох, папа, — вздохнула, — что же нам с тобой делать? — перекинула руку отца через плечо и поволокла его в кровать.

Из горлышка выпавшей из руки мужчины бутылки на пол тонкой струйкой вытекало вино. * * *

— Я хочу познакомить тебя с отцом, — сообщила однажды Маша любовнику.

— Зачем? — переполошился Дювье. — Сейчас не самое лучше время для заключения брака.

— Я не собираюсь замуж, — успокоила, — но я сплю с тобой больше года. Остаюсь на ночь в твоей квартире. И не хочу, чтобы папа беспокоился, не зная где и с кем я.

— Хорошо, — согласился, — скажешь, когда и я куплю бутылку хорошего вина.

— Не нужно, — покачала головой Маша. — Мой отец не пьет!

— Что, совсем? — удивился.

— Совсем! * * *

Только спустя год после увольнения из мясной лавки отцу Маши удалось отыскать работу. И, как ни странно, помог ему в этом один из собутыльников, которому он жаловался на то, что оказался на шее у дочери и как жить с этим — не знает.

Такой же, как и отец Маши, любитель выпить, рассказал, что в пекарню неподалеку нужен тестомес. Прежний ушел, а хозяин и его сыновья сами не справляются. И если место еще не занято, а собутыльник поторопится, то, вполне возможно работу он получит.

Уже следующим утром отец Маши стоял перед владельцем пекарни. Он был выбрит, одет в свой лучший костюм и надеялся только, что румяный француз, такой же пышный, как и его багеты, не унюхает запах перегара.

— Вы приняты, — сообщил хозяин пекарни, оглядывая хорошо сложенного и крепкого мужчину, — но если я еще когда-нибудь пойму, что вы пили накануне — считайте это своим последним рабочим днем.

— Спасибо, — поблагодарил и пообещал: — Больше я не сделаю ни единого глотка вина.

И слово свое сдержал.

Да и бражничать было особо некогда.

Ровно в полночь отец Маши вместе с хозяином или одним из его сыновей ставил тесто для выпечки на следующий день. Багеты и батоны, ржаные и пшеничные, требовали каждый своей муки, своего метода замеса и способа доведения теста до готовности. А что уж говорить о десятке видов сдобы! Булок, с разнообразной начинкой, круассанов, пирогов и пирожных, которые уже утром доставят в кафе-кондитерскую, что в двух кварталах на углу.

Всю ночь отец Маши присматривал за тестом. Подмешивал, осаживал, наблюдал, чтобы не охладилось и не перегрелось сверх меры. Прислушивался, улыбаясь, к тому, как шипит и зреет живая масса.

В четыре утра начиналась разделка и формовка теста. Первые противни отправлялись в разогретые печи. Чтобы спешащий в пять утра на работу парижанин мог позволить себе откусить кусок от полуметрового хрустящего ароматного багета, посыпанного тмином и тыквенными семечками.

Виделись отец и дочь очень редко. Когда Маша возвращалась с работы, папа начинал собираться. К десяти утра девушке нужно быть в кафе, а отец возвращался только спустя час, а то и два. Для того чтобы побыть вместе, поговорить о чем-то им оставался всего лишь один день в неделю. Выходной, который обоим удалось совместить путем долгих уговоров работодателей. * * *

Запыхавшаяся Маша вбежала в квартиру, надеясь застать отца дома:

— Папа, я хочу познакомить тебя с одним молодым человеком, — сообщила Маша отцу. — Мы придем с ним вместе завтра? Ты не против?

— Не против, — вздохнул отец. — Приводи своего воздыхателя.

Про себя же он подумал:

«Давно пора. Девочке уже двадцать, а все еще одна. Хотя, в её возрасте можно и семьей и ребятишками обзавестись», — коснулся губами лба дочери:

— Отдыхай, а мне пора, — вышел из комнаты, тихо закрыв за собою дверь. * * *

От быстро идущего по тротуару мужчины распространялся аромат свежего хлеба и сдобы. Он не знал, застанет ли дома дочь. Конечно, сегодня и у неё, и у него выходной день. Но девочка вполне может уйти к своему приятелю. В какое время состоится знакомство — он вчера так и не понял.

Мужчина бережно прижимал к груди коробку со свежими круассанами и пирожными, упакованными для него хозяином пекарни, которому рассказал о грядущем знакомстве с женихом единственной дочери.

С его лица не сходила улыбка. В мечтах он уже стоял в церкви, отдавая замуж свою девочку. А потом велело агукал с внуками, маленькими французиками, которых обязательно родит его Манюня.

Мужчина остановился на краю тротуара напротив своего дома.

Поднял голову, посмотрел на окна мансарды.

Увидел дочь, словно поджидавшую его.

Помахал свободной рукой, заулыбался и шагнул с тротуара на проезжую часть.

Никто ни отец, ни дочь не заметили, когда на дороге появился мчащий на бешеной скорости автомобиль.

Никто, ни отец, ни дочь не видели искривленного в крике рта водителя, понявшего, что не успеет остановиться и его выпученных от страха перед неизбежным глаз.

Отец Манюни почувствовал сильный удар в бок. Его подбросило вверх и отшвырнуло на другую сторону дороги. Перевернуло в воздухе так, что упав на спину, он ударился затылком о бордюр тротуара. И все так же продолжал прижимать коробку с пирожными к груди. Словно боялся смять её при неловком падении. * * *

Прибывший на место происшествия представитель жандармерии сразу сообщил, что найти виновника аварии вряд ли удастся. Машина скрылась быстро, никто не смог дать внятных описаний авто. Да и людей в семь утра на улице было не так чтобы много.

Тело русского эмигранта увезли в морг.

Мишель, за которым послала владелица кондитерской, стоял рядом с Машей и пытался хоть как-то утешить девушку.