Несостоявшаяся встреча

Г. (торопливо) Нет, конечно, нет. За призраками не угонишься. Они сами являются из темноты. (громко) Давайте сюда Вашу тарелку. Теперь я угощу Вас по собственному выбору.

Б.(с поклоном) Вы так любезны.

Г. (берёт тарелку у Баха, подходит к буфету) Исключительно из соображений самозащиты, мой дорогой: умираю с голоду, глядя, как Вы аппетитно едите.

Б. А всё-таки почему Вы отправились в Лейпциг?

Г. (бормочет себе под нос) Свежие сморчки, ...(громче, но по-прежнему рассянно) Из-за Вас.

Б. Из-за меня?

Г. (вздрагивает) Как?

Б. Вы сказали «из-за меня»?

Г. (торопливо) Конечно, конечно. (бормочет под нос) Шампиньоны...(громко) Как бросить старого коллегу одного в такой великий для него час?!

Б. (обиженно) Не такой уж я и старый.

Г. И кроме того, я приехал по делам. Я часто путешествую по делам. (бормочет под нос) Маринованная спаржа. (громко) Беспокоюсь о театре - многие уже состарились...(бормочет под нос) Ветчина, и неплохая...(громко) Нужна новая поросль, причём срочно. (бормочет под нос) Так-так, и ещё чуть-чуть майонеза. (громко) Публика требует — ей подавай свежеего мяса. (ставит тарелку перед Бахом). Вот теперь ешьте на здоровье

Б. (несколько раз торопливо кланяется) Спасибо, спасибо. Премного благодарен.

Г. (доверительно, склонившись над ним) Здесь, в Лейпциге, вряд ли найдётся что-либо стоящее? Я хочу сказать: в местной опере? Там ведь нет талантов, которые стоило бы переманить к нам?

Б. В Лейпциге нет оперного театра.

Г. Нет оперного театра?!

Б. Был, но его закрыли.

Г. (с коротким смешком) Дорогой мой, в Лондоне ежедневно закрывают один из оперных театр, и в тот же день открывают новый.Такой уж это город — Лондон.

Б. (с почтением) Наверное, очень красивый город?

Г. Очень некрасивый, но большой. И жестокий. Город-зверь. Ежедневно требующий подкормки. (смеётся) «Мессия» пришёлся ему не по вкусу: ведь он взывает к набожности, а когда исполнялась «Аллилуя», приходилось вставать, демонстрируя приличествующее моменту благочестие. Нет, это всё не для Лондона.

Б. (запихивая в рот кусок ветчины) Жаль.

Г. (в задумчивости) А мне, собственно, было всё равно, полюбился ли им мой «Мессия» или нет. Странно, но я не переживал. В какой-то момент мне вдруг показалось, что я очутился в Галле, в местном соборе, и собравшиеся там люди встали меня поприветствовать.

(Открываются двери. Входит Шмит с огромным подносом устриц).

Ш. Устрицы!

Г. (вздрагивает, возвращаясь к действительности) Наконец-то! (щёлкает пальцами) Подайте шабли, Шмит.

( Бах и Гендель садятся за стол. Бах в растерянности сидит перед горой устриц, осознавя свою беспомощность, тогда как Гендель с жадностью набрасывается на них. Шмит подходит к столу с бутылками, ищет «Шабли»).

Гендель. (высасывая устриц) Лондонские торговцы устрицами знают мои запросы: две дюжины — к завтраку, три — к обеду и вечером...(поднимает глаза от тарелки) Чего Вы опять ждёте?

Б (в смущении) Боюсь показаться неловким...

Г. (с громким смехом) Вы, что, не знаете, как едят устриц?

Б. Не очень.

Г. Это умение должно быть в крови, мой милый.

Ш. (приносит вино) очень просто, господин Бах. (вскрывает одну раковину) Просто открываете раковину и высасываете устрицу. Вот так (показывает).

Б. (повторяет его действия, говорит сдавленным голосом) Вот так?

Г. (нетерпеливо) Хватит, Шмит.

Ш. (подхихикивая) Господин Гендель тоже вначале не знал, как это делается.

Г. (строго) Я сказал: хватит.

Ш. Так что мне приходилось кормить его.

Г. Убирайся.

Ш. Не у всякого же это сразу в крови.

Г. (очень громко) Убирайся!

Ш. (обиженно) Но, господин Гендель, ...

Г. Исчезни.

(Шмит, понурив голову, идёт к двери, начиает медленно закрывать её за собой).

Г. Вы ещё...(дверь с грохотом захлопывается. Гендель вздрагивает). Вам ещё не доводилось есть устриц?

Б. Только раз. В Гамбурге.

Г. Да, устрицы там довольно приличные.

Б. (теперь и он с аппетитом высасывает устриц из раковин) Ощущение такое, как будто во рту —ароматы всего океана.

Г. В Лондоне они ещё вкуснее. Не сравнить ни с чем, как и сам город, впрочем.

БАХ (продолжая в том же духе). Очень хочется съездить туда на гастроли.

ГЕНДЕЛЬ (удивлённо). Вам?

БАХ. Устрицы и впрямь — объеденье. На родине такого удовольствия не получишь.

ГЕНДЕЛЬ. Так Вы, действительно, хотите приехать в Лондон?

БАХ. Дать несколько концертов.

ГЕНДЕЛЬ (выжимая лимон на устрицы в своей тарелке). Лимон.

БАХ (сконфуженно). Простите?

ГЕНДЕЛЬ. Выжмите лимон на свой океан.

БАХ. Всего несолько концертов. В Вашем театре ведь бывают дни, когда сцена не занята?

ГЕНДЕЛЬ (мрачно). После каждого провала.

БАХ (с воодушевлением). Мне не нужен большой гонорар. Хотя бы раз выступить в Лондоне! Впрочем, деньги не повредили бы.

ГЕНДЕЛЬ (торопливо). Не рекомендую, господин Бах. Очень не рекомендую.

БАХ (разочарованно). Вы мне не рекомендуете?

БАХ (как ни в чём ни бывало) Но ведь Вы добились там успеха.

Г. Потому что я умею справляться с этим городом, с его жостокостью. Я-то справляюсь с его духом (смеётся). Знаете, как меня называют в Лондоне? «Очаровательное чудовище».

Б. ??

Г. (со смехом).Очаровательное чудовище.

Б. Чудовище?

Г. Им-то и надо быть в Лондоне, господин кантор у Фомы. (Поднимает стакан, пьет). Ваше здоровье! (со смехом) Недавно меня изобразили за огромным органом. Намек на якобы излишнюю громкость моей музыки. У ног - груда бутылок, а сам я представлен с головой свиньи.

Б. (с возмущением). С головой свиньи?

Г. (со смехом). Как у настоящей свиньи.

Б. Что за мерзость!

Г. Забавно. Просто забавно.

Б. (заикаясь). У вас великолепное чувство юмора, господин Гендель.

Г. В Лондоне иначе не проживешь: этот зверь заглотывает с потрохами. (Встает). Подождите, кажется, листок у меня с собой. Вы будете смеяться до слёз.

Б.(скованно). Вряд ли.

Г. (Роется в карманах сюртука, вытаскивает листок и протягивает его Баху). Вот: «Рисовал Джон Гудли». Способный человек. Лондон хохотал до упаду. (Откинувшись на спинку стула). Но никто но смеялся громче меня.. Таково единственное средство: смеяться над собой громче всех, чтобы заглушить их - так, как моя музыка заглушает всех этих жалких певцов. Смеяться. Громко смеяться.

(Бах начинает хихикать, потом смеется все громче).

Г. (раздражённо). Чему вы так смеётесь?

Б. ( со смехом). И правда смешно.

Г. (с досадой). Я и говорю.

Б. (пристально смотрит на Генделя). И даже похоже.

Г. На голову свиньи?

Б. (давясь от смеха). Забавно. Очень забавно.

Г. (вырывая листок из рук Баха). Позабавились, господин Бах?.(Комкает листок и броосает его в угол. В крайнем раздражении). Пачкун. И мой враг - по политическим мотивам.

БАХ (выжимая лимон на устрицу). Устрицы начинают мне нравиться.

ГЕНДЕЛЬ (отодвигая тарелку). С меня хватит.

БАХ(удивленно). Уже?

ГЕНДЕЛЬ (встает из-за стола, мрачнеет). Таков Лондон: джунгли, да и только. Сплошная борьба, где в ход идет любое средство: от злых обид до подлых подозрений. О чём только ни шипели за моей спиной – я, видите ли и обжора, и анахорет, без жены и без детей... (обращаясь к Баху) Но разве художник в состоянии найти время для брака?

БАХ (поднимая глаза, с возмущением). Лично я - женат.

ГЕНДЕЛЬ И у вас есть дети?

БАХ. Да. Двадцать.

ГЕНДЕЛЬ (в ужасе). Двадцать???

БАХ (со вздохом). Но многие из них умерли.

ГЕНДЕЛЬ (опускаясь на стул, мрачнеет). Такова цена славы.

БАХ (с возмущением) Как вы сказали?

ГЕНДЕЛЬ.Все зти нападки, обвинения... Обезвредить их можно лишь постоянными успехами – построив из них крепость, цитадель (подчёркнуто громко, с пафосом). Живу в цитадели своей славы, господин Бах.

БАХ (доброжелательно). Вот и прекрасно.

ГЕНДЕЛЬ (тоном, в котором явно проскакивают фальшивые нотки). Совсем не прекрасно, напротив – отвратительно. Ведь это означает одиночество, бесконечное, как всоленная. Главное, - уважаемый кантор у Фомы, - храните верность родине. Там нет нужды превращаться в чудовище. Можно просто жить и быть счастливым, имея жену и двадцать детей. Не надо все время бороться, все время быть начеку, чтобы тебя не потеснили, - чем я вынужден был заниматься всю мою жизнь. Даже тогда, еще в Гамбурге, при Матиссоне.

БАХ (прислушиваясь). Матиссон?

ГЕНДЕЛЬ. Это друг моей юности.

БАХ Тот самый известный критик?

ГЕНДЕЛЬ. Разве он так известен?

БАХ. Самый известный критик в Германии.

ГЕНДЕЛЬ. В то время он критиковал, прежде всего, меня. Критиковал жестоко и беспощадно. В моей музыке ему ничего не нравилось. (Со смехом). Хорошо, что вы не попали ему на язычок.

БАХ (виновато). Он пишет обо мне вполне благосклонно.

ГЕНДЕЛЬ (в изумлении). Матиссон?

БАХ (в лёгком смущении). Смею полагать, он считает меня довольно хорошим композитором.

ГЕНДЕЛЬ. Вас? Из всех возможных - именно Вас?

БАХ(с гордостью). Он называет меня гением.

ГЕНДЕЛЬ ( встает). Он и в ту пору очень любил преувеличивать.

БАХ. Я мог бы быть гордостью многих народов.

ГЕНДЕЛЬ (глухо). Гордостью народов.

БАХ (поспешно). Так говорит Матиссон.

ГЕНДЕЛЬ. А обо мне что он говорит?

БАХ. Нечасто в последнее время.

ГЕНДЕЛЬ (запинаясь). А о «Мессии?»

БАХ. Ничего, если не ошибаюсь.

ГЕНДЕЛЬ. Ничего?

БАХ. Господи, да у этого человека полным полно важных дел.

ГЕНДЕЛЬ (шипит). У этого ничтожества?!

БАХ. Господин Гендель, ...

ГЕНДЕЛЬ (расхаживая пок комнате). Он хочет вытеснить меня из музыки. Он всегда этого хотел, ничтожный болтун: «Руки прочь от церковной музыки, для этого надо быть набожным. И иметь другого Бога, кроме самого себя»...

БАХ. Я вас не понимаю.

ГЕНДЕЛЬ. Это слова Матиссона. По поводу моих первых «Страстей».

БАХ. Его мнение о моих «Страстях по Матфею» мне неизвестно.

ГЕНДЕЛЬ (переходя на крик). Самое лучшее! Наверняка - самое лучшее!

БАХ (радостно). Было бы здорово.

ГЕНДЕЛЬ. Это я-то не набожный ? Я – автор «Мессии»? (шипит) «Пиши оперы. На это тебя хватит» (переходя на крик), И это ничтожество восхищается Вами!

БАХ (спокойно). Он обо мне хорошего мнения.

ГЕЦДЕПЬ. Он - болтун, и больше ничего. Слышали бы вы, как он поет, или видели, как дирширует! А уж что он сочиняет...(останавливается у клавесина): взять хоть «Клеопатру». Да ещё взял себе партию Марка Антония, этот боров! И мне пришлось дирижировать этой чушью. Что же при этом делает наш Матиссон? Он вдруг обнаруживает в своем великолепном произведении ужасную ошибку.

БАХ. Какую именно?

ГЕНДЕЛЬ. За полчаса до конца он ведь должен умереть.

БАХ. Умереть?

ГЕНДЕЛЬ. Покончить с собой - как Марк Антоний!

БАХ (с облегчением). Ах, вот как.