Несостоявшаяся встреча

БАХ. Моя жена готовит его по тому же рецепту.

ГЕНДЕЛЬ. А взамен навязали жуликов.

БАХ. Но без чабреца.

ГЕНДЕЛЬ. Грозились убить.

БАХ. Честно говоря, получается даже еще вкуснее.

ГЕНДЕЛЬ (с раздражением). У Вас, господин Бах, по всей видимости, нет врагов?

БАХ. Врагов?

ГЕНДЕЛЬ. В Вашем тесном мирке...

БАХ. ...хватает врагов.

ГЕНДЕЛЬ. И они тоже угрожали Вам смертью?

БАХ. Угрожали- увольнением.

ГЕНДЕЛЬ. Разве это так ужасно?

БАХ. У меня большая семья.

ГЕНДЕЛЬ. В таком случае приходится постоянно угодничать, улыбаться, благодарить за каждую ложку супа.

БАХ. Чаще всего, да. Но иногда я теряю терпение. Например, из-за элементаррных ошибок кого-нибудь из органистов. Сначала, вполне доброжелательно, советую ему пойти в сапожники. Потом, конечно, начинаю немножко нервничать, срываю с себя парик (вскакивает, срывает с себя парик).

ГЕНДЕЛЬ (в ужасе). Господин Бах!

БАХ (спокойно). И правда - без парика удобнее (долго и тщательно приводит парик в порядок, после чего вешает его на спинку стула. Продолжает вполне светским тоном). Так вот, в результате, я запускаю его в голову этому сапожнику. А он на это что делает?

ГЕНДЕЛЬ. Что же он делает?

БАХ. (с удивлением в голосе). Он? Он принимает это за личное оскорбление. Хотя позже я и объясняю ему, что лично против него я ничего не имею. Речь идет о том, как он играет на органе, но говорить с ним об этом просто невозможно. Так, вот, зарабатываешь себе врага, сам не зная, почему (опускается на стул). Или вот Вам другой пример. Однажды я сбросил с балюстрады, где находится орган, одного ничтожного хориста, потому что ему там просто нечего было делать, ...Или, вот, был ещё человек - он раскритиковал мою лучшую фугу. Естественно, что этот невежа заработал от меня пощечину. Потом мои ученики - все они сущие варвары да к тому же и сапожники (смеётся). А недавно, можете себе представить, один из них жаловался, говоря, что я ему снюсь каждую ночь.

ГЕНДЕЛЬ. В кошмарных снах?

БАХ (холодно). И каждый раз он во сне вешается.

ГЕНДЕЛЬ (в испуге). Это же так ужасно.

БАХ. Ну и пусть вешаются, эти сапожники. Ничего лучшего они не заслуживают. Они не заслужили меня. Они не стоят моего искусства.

ГЕНДЕЛЬ (он поражён). Но господин кантор у Фомы, ...

БАХ (встаёт, продолжает с беспечностью). А теперь выпью ещё вина.

ГЕНДЕЛЬ. Ваш суп остынет.

БАХ (подходит к столу с напитками). С чабрецом он мне не так нравится.

ГЕНДЕЛЬ (глухо). Вы - чудовище, господин Бах.

БАХ. Так все говорят.

ГЕНДЕЛЬ. Настоящее чудовище.

БАХ. Таким и надо быть, господин Гендель, иначе тебя сожрут звери (берёт бутылку отпивает глоток). Однажды в хоре у меня был один такой ничтожный человечишко по имени Гаэрсбах, и я как-то его обидел, назвав подонком или чем-то в этом роде. Так вот, вечером, когда я шёл домой (хихикая), кстати, в очень приятной компании, вдруг ко мне подошел этот парень (смеётся). Нет, рассказать это невозможно, это надо показать. Встаньте-ка, пожалуйста (Гендель демонстративно продолжает хлебать суп).

ГЕНДЕЛЬ. Я ем, господин Бах.

БАХ (не обращая внимания). Итак, я за Гаэрсбаха, а Вы – за меня. Представим себе такую приятную компанию.

ГЕНДЕЛЬ (переходя почти на крик). Я ещё ем!

БАХ (не меняя тона). Ну, хорошо.Тогда Вы будете за Гаэрсбаха, а я останусь самим собой.

ГЕНДЕЛЬ (кричит). Я ем!!!

БАХ. Сидите спокойно.

ГЕНДЕЛЬ (вскакивает, сжав кулаки). Господин Бах!

БАХ. Вот точно так же и Гаэрсбах стоял передо мной (вытаскивает шпагу из ножен).Вот так я вытащил шпагу и ...(направляет шпагу на Генделя. Тот отшатывается, поднимает руки вверх, спиной наталкиваясь на буфет, в котором падает посуда).

ГЕНДЕЛЬ (запинаясь). Господин Бах, ...(мгновение они стоят друг перед другом, потом Бах опускает шпагу).

БАХ (равнодушно). Извините, это всего лишь игра. Где же мое вино? (снова подходит к столу с напитками).

ГЕНДЕЛЬ (тяжело дыша). Миру нелегко с Вами.

БАХ (взяв бутылку). И мне нелегко с ним (отпивает глоток). Это рейнское?

ГЕНДЕЛЬ (ворчливо). Арское.

БАХ (дегустируя). Букету чуть-чуть не хватает легкости.

ГЕНДЕЛЬ. Я тоже часто бываю груб. Как говорится, репутация обязывает. Но существуют же определённые границы.

БАХ. Разумеется. Иначе курфюрст...(кланяется портрету). Иначе что может подумать обо мне его высочество?

ГЕНДЕЛЬ. Ему-то Вы не бросаете в лицо парик.

БАХ (с ужасом в голосе). Его высочеству?

ГЕНДЕЛЬ. Так значит, все -таки есть разница?

БАХ. А как иначе я получил бы свой титул? (со смехом) Там мне пришлось быть вежливым, преклонять колено, целовать руку и сочинить мессу, которая ласкала бы ухо курфюрста... Я долго вынужден был клянчить, пока получил всё, что хотел. Нет, конечно, я имею представление о хороших манерах.

ГЕНДЕЛЬ. Вы клянчили себе титул?

БАХ. А Вы - нет?

ГЕНДЕЛЬ. Это меня обычно просят.

БАХ. Вам просто везёт.

ГЕНДЕЛЬ. У меня есть отвага - единственное, что котируется у тронов сильных мира сего (смеётся). Конечно, будь я маленьким кантором, и мне, наверное, пришлось бы клянчить расположение у власть придержащих (продролджает громовым голосом, указывая на портрет). А так, я, как правило, показываю властям голый зад.

БАХ (обращаясь к портрету, с испугом). И нашему курфюрсту?

ГЕНДЕЛЬ. Любому князю мира сего.

(Дверь открывается. Входит Шмит с огромным подносом).

ШМИТ (торжественно). Рыба а ля кольбер (замечает осколки). Что здесь произошло?

БАХ (возвращаясь к столу). Всего лишь дуэль.

ШМИТ (испуганно). Дуэль?

БАХ (садится) Или игра с призраками.

ШМИТ (со вздыхом). Мне они знакомы.

ГЕНДЕЛЬ (раздраженно). Когда принесут поесть?

(Шмит несет поднос к столу, накладывает еду в тарелки).

ГЕНДЕЛЬ (преувеличенно смакуя). Рыба а ля кольбер. Лучший дар Франции. Сколько раз я угрожал доброму Уолполу переехать во Францию только из- за этого блюда.

ШМИТ (протягивая Баху салфетку). Ваша салфетка, господин Бах.

БАХ. Спасибо. И тем не менее, я всё-таки сниму сюртук. Так приятнее (встает и вешает сюртук на спинку стула, повязывает салфетку вокруг шеи, нчинает шумно есть, то и дело, отхлёбывая из бутылки. Шмит, опустившись на колени, собирает осколки с пола.

ГЕНДЕЛЬ (жуя). Когда же я в последний раз ел эту рыбу?

ШМИТ (на коленях). У короля.

ГЕНДЕЛЬ (кладет вилку, задумчиво). У доброго Георга. Замечательный человек. Настоящий друг. Как и его отец. Ещё и сегодня я сожалею, что иногда приходилось быть с ним таким грубым. Но только ради искусства. В искусстве старик ничего не понимал. Ну, да ладно. У всех у нас свои недостатки. Лучшему другу всё простишь ради дружбы. Она для меня свята. Не правда ли, Шмит?

ШМИТ. Вы ведь довольно долго добивались её.

ГЕНДЕЛЬ (подавшись вперёд). Я? Добивался?

ШМИТ (встав с пола). Ведь король сначала терпеть Вас не мог, но Вы вцепились ему в мантию и так долго стояли перед ним на коленях, ...

ГЕНДЕЛЬ. Пошел вон!!!!!

ШМИТ (со смехом). Господин Гендель даже нанял лодку и оркестр, и так долго плыл за кораблём короля, давя ему на барабанные перепонки своей музыкой, что, наконец- то, у этого бедняги не осталось другого выхода, как...

ГЕНДЕЛЬ (вскакивая). Исчезни!! Отрыжка музыканта! (Шмит застывает, потом с достоинством идет к двери, выходит и с грохотом захлопывает её. Гендель вздрагивает).

БАХ (со смехом). Отрыжка музыканта. Именно так и я назвал Гаэрсбаха (берет ещё кусок и шумно жует).

ГЕНДЕЛЬ (строго). Вижу, Вам понравилось, господин Бах.

БАХ (с набитым ртом). Первый раз в жизни ем такую рыбу.

ГЕНДЕЛЬ (развязывая салфетку). Это я уже слышал.

БАХ (подняв бутылку, любезно). Ваше здоровье! (пьёт).

ГЕНДЕЛЬ (смотрит на него с отвращением и говорит, одновременно не торопясь одевая свой сюртук, потом парик, достаёт из кармана перчатки). Пока ешь эту рыбу в компании короля -- а это такая честь: обедать с его величеством - нельзя следить за разговором вокруг, нельзя даже обращать внимания на вкус того, что ешь. Вкусно должно быть только его величеству. И только его величество имеет право расслабиться, снять сюртук и парик, отхлебнуть прямо из бутылки. Оно имеет право на всё. Остальные же ни на что не имеют права - они должны лишь безупречно вести себя за столом, быть безукоризненно одеты, особое внимание необходимо уделить парикам. И шпага должна быть на положенном месте, её ни в коем случае нельзя обнажать в присутствии его величества. В противном случае это считается государственной изменой. Максимум, что можно себе позволить, - некую небрежность в перчатках, если таковые, конечно, имеются (выходит вперёд, принимая позу своего последнего портрета). Вот таким я закажу свой портрет.

БАХ (подняв глаза от тарелки). Извините.

ГЕНДЕЛЬ (сухо). С удовольствием, господин Бах.

БАХ. Букету Арнского все же не хватает чуть-чуть легкости. А не найдётся ли у вас сухого Франкского, но не слишком сухого?

ГЕНДЕЛЬ (сглатывает от неожиданности, но отвечает подчеркнуто вежливо). Пожалуйста (направляется к столу с напитками и долго наливает из бутылки в стакан. Бормочет под нос). Вцепился в мантию. Стоял на коленях перед королём, потом поехал за ним. Да, так я и делал. И ещё многое другое. Но я должен был это делать. Ради искусства. Ему не обойтись без власти, а власти, в свою очередь, - без него. Только она об этом не подозревает, вот и надо говорить, надо кричать об этом - в самое ухо кричать ей об этом, пока она не поймет (возвращаясь к столу, подносит стакан Баху). Вот сухое Франкское, господин Бах.

БАХ (дегустируя вино). Сорок второго года?

ГЕНДЕЛЬ. Сорок третьего.

БАХ (оценивающе, качая головой). И все же слегка...букет почти...

ГЕНДЕЛЬ. Но ведь не слишком сухое, согласитесь?

БАХ. Сорок второго всё же получше. Впрочем, и сорок третьего вполне приемлимо (поднимая стакан). За Ваше гостеприимство, господин Гендель. Ваше здоровье!(пьет).

ГЕНДЕЛЬ (резко обернувшись, начинает расхаживать по комнате, бормочет под нос). Моё здоровье, моё здоровье...оно никого не волнует, а меньше всех – самого меня (громко). Моё дело - искусство, а не здоровье. Я готов на все ради искусства (почти кричит). На всё, господин Бах (тише). Клянчить у князя титул - это даже смешно. Какая польза от этого князю? Ему нужны ценности. Лучше всего, отдать самого себя или своё искусство. Я позволил вице-королю Неаполя написать ничтожные стишки для «Агриппины» только для того, чтобы он разрешил мне поставить её в своем театре.

БАХ (с уважением). Разумно.

ГЕНДЕЛЬ. Я сочинил музыку к дню рождения королевы, хотя ни к чему я не был более равнодушен, чем ко дню рождения этой старой девы.

БАХ (наморщив лоб). Не слишком достойный поступок.

ГЕНДЕЛЬ. Зато двести фунтов и поручение написать «Утрехтский Тедеум».

БАХ (с уважением). Ну, тогда другое дело.

Гендель. Я и понятия не имел, при чём тут, собственно говоря, Утрехт. Но выполнил заказ за два дня.

БАХ. Вы трудолюбивы.

ГЕНДЕЛЬ. Я прославлял трусов, делая из них героев, поражения превращал в победы и вместо мира воспевал войну.

БАХ (с упрёком). Пожалуй, Вы зашли слишком далеко.

ГЕНДЕЛЬ (переходя на крик). Да, я зашёл слишком далеко. Я всегда захожу слишком далеко – в деньгах, в еде, в отношении самого себя. Но ни в чем я не зашёл так далеко, как в игре со властью. Своим искусством я покорил власть. Я заключил её в объятья. И в этих сладострастных объятьях мы совокупляемся на грешной кровати, название которой - музыка