Основное в ленинизме. Том 4. Проект программы партии

О стачках

Рабочие стачки сделались в России в последние годы чрезвычайно частыми. Не осталось ни одной промышленной губернии, где бы не было по нескольку стачек. А в крупных городах стачки не прекращаются вовсе. Понятно поэтому, что и сознательные рабочие и социалисты всё чаще задаются вопросом о значении стачек, о способах ведения стачек, о задачах участия социалистов в стачках.

Мы хотим попытаться изложить некоторые наши соображения по этим вопросам. В первой статье мы думаем сказать о значении стачек в рабочем движении вообще; во второй статье — о русских законах против стачек, в третьей — о том, как велись и ведутся стачки в России и как следует относиться к ним сознательным рабочим.

I

Прежде всего следует поставить вопрос, чем объясняется возникновение и распространение стачек. Всякий, кто припомнит все случаи стачек, известные ему по личному опыту, по рассказам других или из газет, — сразу увидит, что стачки возникают и распространяются там, где возникают и распространяются крупные фабрики. Из крупнейших фабрик, занимающих по нескольку сот (а иногда и тысяч) рабочих, вряд ли найдётся хоть одна, на которой не было бы стачки рабочих. Когда в России было мало крупных фабрик и заводов, было мало и стачек, а с тех пор, как быстро растут крупные фабрики и в старинных фабричных местностях и в новых городах и сёлах, — с тех пор всё чаще становятся стачки.

Отчего это происходит, что крупное фабричное производство всегда ведёт к стачкам? Происходит это оттого, что капитализм необходимо ведёт к борьбе рабочих с хозяевами, а когда производство становится крупным, эта борьба необходимо становится стачечной борьбой.

Поясним это.

Капитализмом называется такое устройство общества, когда земля, фабрики, орудия и пр. принадлежат небольшому числу землевладельцев и капиталистов, а масса народа не имеет никакой или почти никакой собственности и должна поэтому наниматься в работники. Землевладельцы и фабриканты нанимают рабочих, заставляют их производить те или другие продукты, которые они и продают на рынке. При этом фабриканты платят рабочим только такую плату, чтобы рабочие едва–едва могли просуществовать на неё со своими семьями, а всё, что производит рабочий сверх такого количества продуктов, фабрикант кладёт в свой карман, это составляет его прибыль. Таким образом, при капиталистическом хозяйстве масса народа работает по найму у других людей, работает не на себя, а на хозяев за плату. Понятно, что хозяева стараются всегда понизить плату: чем меньше они отдадут рабочим, тем больше останется у них прибыли. Рабочие же стараются получить как можно больше платы, чтобы можно было кормить всю семью сытной и здоровой пищей, жить в хорошем жилище, одеваться не по–нищенски, а как все одеваются. Таким образом, между хозяевами и рабочими идёт постоянная борьба из–за заработной платы: хозяин волен нанять какого ему угодно рабочего, и он поэтому ищет самого дешёвого. Рабочий волен наняться к какому ему угодно хозяину и ищет самого дорогого, который заплатил бы подороже. Работает ли рабочий в деревне или в городе, нанимается ли он к помещику, к богатому мужику, к подрядчику или к фабриканту, — он всегда торгуется с хозяином, борется с ним из–за платы.

Но может ли рабочий в одиночку вести эту борьбу? Рабочего народу становится всё больше: крестьяне разоряются и бегут из деревень в города и на фабрики. Помещики и фабриканты вводят машины, которые отнимают работу у рабочих. В городах всё больше становится безработных, в деревнях — всё больше нищих; голодный народ сбивает плату всё ниже и ниже. Рабочему становится невозможно в одиночку бороться с хозяином. Если рабочий потребует хорошей платы или станет не соглашаться на понижение платы, — то хозяин ответит: ступай прочь, много голодных–то за воротами, они рады работать и за низкую плату.

Когда разорение народа доходит до такой степени, что и в городах и в деревнях всегда есть массы безработного народа, когда фабриканты скапливают громадные богатства и мелкие хозяйчики вытесняются миллионерами, — тогда отдельный рабочий становится совершенно бессильным перед капиталистом. Капиталист получает возможность совершенно задавить рабочего, загнать его до смерти на каторжной работе, да и не его одного, а также и его жену и его детей. И в самом деле, взгляните на те промыслы, в которых рабочие ещё не добились себе защиты закона и в которых рабочие не могут оказывать сопротивления капиталистам, — и вы увидите безмерно длинный рабочий день, доходящий до 17–19 час., вы увидите надрывающихся за работой детей с 5–6-летнего возраста, вы увидите поколение постоянно голодающих и вымирающих мало–помалу с голоду рабочих. Пример: те рабочие, которые работают у себя по домам на капиталистов; да всякий рабочий припомнит ещё много и много других примеров! Даже при рабстве и при крепостном праве никогда не было такого страшного угнетения рабочего народа, до какого доходят капиталисты, если рабочие не могут оказывать им сопротивления, не могут завоевать себе законов, ограничивающих произвол хозяев.

И вот, чтобы не дать довести себя до такого крайнего положения, рабочие начинают отчаянную борьбу. Видя, что поодиночке каждый из них совершенно бессилен и что ему грозит гибель под гнётом капитала, рабочие начинают поднимать сообща восстания против своих хозяев. Начинаются рабочие стачки. Сначала рабочие часто не понимают даже, чего они добиваются, не сознают, зачем они это делают: они просто ломают машины, разрушают фабрики. Они хотят только дать почувствовать фабрикантам своё возмущение, они пробуют свои совместные силы, чтобы выйти из невыносимого положения, не зная ещё, отчего именно их положение так безнадёжно и к чему они должны стремиться.

Во всех странах возмущение рабочих начиналось с отдельных восстаний — бунтов, как их у нас называет полиция и фабриканты. Во всех странах эти отдельные восстания породили, с одной стороны, более или менее мирные забастовки, а с другой стороны, всестороннюю борьбу рабочего класса за своё освобождение.

Какое же значение имеют забастовки (или стачки) в борьбе рабочего класса? Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны сначала поподробнее остановиться здесь на забастовках. Если плата рабочего определяется, — как мы видели, — договором между хозяином и рабочим, если отдельный рабочий оказывается при этом совершенно бессильным, то ясно, что рабочие необходимо должны сообща отстаивать свои требования, необходимо должны устраивать стачки, чтобы помешать хозяевам понизить плату или чтобы добиться себе более высокой платы. И действительно, нет ни одной страны с капиталистическим устройством, в которой не было бы рабочих стачек. Во всех европейских государствах и в Америке рабочие везде чувствуют себя бессильными в одиночку и могут оказывать сопротивление хозяевам только сообща, либо устраивая стачки, либо угрожая стачкой. И чем дальше развивается капитализм, чем быстрее растут крупные фабрики и заводы, чем сильнее мелкие капиталисты вытесняются крупными — тем более настоятельной становится нужда в совместном сопротивлении рабочих, потому что тем острее становится безработица, тем сильнее конкуренция между капиталистами, стремящимися производить товары как можно дешевле (а для этого и рабочим надо платить как можно дешевле), тем сильнее колебания промышленности и кризисы[43]. Когда промышленность процветает, фабриканты получают большие прибыли и не думая делиться ими с рабочими; во время же кризиса фабриканты стараются свалить убытки на рабочих. Необходимость стачек в капиталистическом обществе настолько признана всеми в европейских странах, что там закон не запрещает устройство стачек, только в России остались дикие законы против стачек (об этих законах и о применении их мы будем говорить в другой раз).

Но, вытекая из самой сущности капиталистического общества, стачки означают начало борьбы рабочего класса против этого устройства общества. Когда против богатых капиталистов стоят отдельные неимущие рабочие, то это означает полное порабощение рабочих. Но, когда эти неимущие рабочие соединяются, — дело меняется. Никакие богатства не принесут никакой пользы капиталистам, если они не найдут рабочих, согласных прилагать свой труд к их орудиям и материалам и производить новые богатства. Когда рабочие поодиночке имеют дело с хозяевами, они остаются настоящими рабами, вечно работая из куска хлеба на чужого человека, вечно оставаясь покорным и бессловесным наймитом. Но, когда рабочие сообща заявляют свои требования и отказываются подчиняться тому, у кого толстая мошна, тогда рабочие перестают быть рабами, они становятся людьми, они начинают требовать, чтобы их труд не шёл только на обогащение кучки тунеядцев, а давал возможность работающим жить по–человечески. Рабы начинают заявлять требование сделаться хозяевами, — работать и жить не так, как хотят помещики и капиталисты, а так, как хотят сами трудящиеся. Стачки потому и внушают всегда такой ужас капиталистам, что они начинают колебать их господство. «Все колёса остановятся, если захочет того твоя сильная рука», — говорит о рабочем классе одна песня немецких рабочих. И в самом деле: фабрики, заводы, помещичьи хозяйства, машины, железные дороги и пр. и пр., это всё как бы колёса одного громадного механизма, — механизм этот добывает разные продукты, обрабатывает их, доставляет куда следует. Весь этот механизм двигает рабочий, который возделывает землю, добывает руду, выделывает товары на фабриках, строит дома, мастерские, железные дороги. Когда рабочие отказываются работать, весь этот механизм грозит остановиться. Каждая стачка напоминает капиталистам, что настоящими хозяевами являются не они, а рабочие, которые всё громче и громче заявляют свои права. Каждая стачка напоминает рабочим, что их положение не безнадёжно, что они не одиноки. Посмотрите, какое громадное влияние оказывает стачка и на стачечников и на рабочих соседних или близких фабрик или фабрик того же производства. В обыкновенное, мирное время рабочий молча несёт свою лямку, не перечит хозяину, не рассуждает о своём положении. Во время стачки он громко заявляет свои требования, он припоминает хозяевам все их притеснения, он заявляет свои права, он думает не о себе одном и не о своей только получке — он думает и о всех товарищах, которые бросили работу вместе с ним и которые стоят за рабочее дело, не боясь лишений. Всякая стачка приносит с собой для рабочего массу лишений и таких страшных лишений, которые можно сравнить только с бедствиями войны: голодание семей, потеря заработка, часто арест, высылка из того города, где он обжился и имеет занятие. И несмотря на все эти бедствия, рабочие презирают тех, кто отступает от всех товарищей и идёт на сделку с хозяином. Несмотря на бедствия стачки, рабочие соседних фабрик всегда испытывают подъём духа, когда видят, что их товарищи начали борьбу. «Люди, которые терпят такие бедствия, чтобы сломить сопротивление одного единственного буржуа, сумеют сломить и силу всей буржуазии», — говорил один великий учитель социализма, Энгельс, про стачки английских рабочих. Часто стоит только забастовать одной фабрике, — и немедленно начинается ряд стачек на целой массе фабрик. Так велико нравственное влияние стачек, так заразительно действует на рабочих вид их товарищей, которые хоть на время становятся из рабов равноправными людьми с богачами! Всякая стачка наводит рабочих с громадной силой на мысль о социализме — о борьбе всего рабочего класса за своё освобождение от гнёта капитала. Очень часто бывало так, что до крупной стачки рабочие какой–нибудь фабрики или какого–нибудь производства, какого–нибудь города почти не знали и не думали о социализме, — но после стачки среди них всё сильнее распространяются кружки, союзы и всё больше и больше рабочих делается социалистами.