О дикий новый мир! / Год 0

========== Ноль ==========

«…а потом откроется портал. Он будет быстро увеличиваться, пока их туда всех не засосет. А по бокам там будут ножи. И тараканы. И всё в слизи. Раз-два-три!» — подумав это не совсем четкое заклинание, Анна для верности начертила в воздухе достаточно широкий круг, сопроводив сие действие звуком «Вж-ж-их!».

— Подсудимая, ведите себя спокойно, сейчас не время для ваших показаний, — одернул ее судья. Впрочем, без особого раздражения. В последние несколько дней стояла такая жара, что у большинства людей не хватало сил на эмоции.

— Ваша честь, защита просит рассмотреть дело в особом порядке, — поднялась адвокат Анны.

— Разрешаю. Начинаем рассмотрение дела в особом порядке.

— Сегодня? — немного растерялась адвокат.

— Сейчас. Завтра пятница, на две недели после этого работа судов всех уровней приостанавливается. Вы уверены, что хотите ждать так долго? И где мы ее будем держать всё это время?

Адвокат поспешно помотала головой и вместе с прокурором подошла к судье. Они что-то обсуждали вполголоса, а Анне было невыразимо скучно. Ее не особо беспокоил приговор, а колдовские пассы она проводила для того, чтобы ее, как обычно, не отправили в интернат. Это же тогда такая головная боль будет: сбегать оттуда, с нуля устраивать дела, налаживать связи…

На этот раз светил район Сицилии, ведь с каждым разом ее отправляли все южнее и южнее. Она не сопротивлялась. Все провинции по-своему хороши, и обычно Анна разворачивала деятельность недалеко от интерната. Лишь на этот раз ностальгия потянула ее в Рим — и вот результат: попалась уже через три месяца!

Нельзя было не заметить, что ее чувства никто не пытался беречь: судья не скрывал раздражение, время от времени бросая на неё взгляды, а прокурор, не понижая голос, спорил:

— Мало того, что Санта-Доминика имеют право от нее отказаться, я не думаю, что будет хорошей идеей возвращать ее на старое место — почему на этот раз что-то должно сработать?

Анна громко вздохнула. Адвокат обернулась.

— Жарко? Иди попей.

Анна вышла за дверь и отправилась к кулеру. В холле дежурил всего один карабинер. Подсудимая Анна Эрнандес наполнила стаканчик и подошла к нему.

— Офицер, воды или чего покрепче?

Карабинер с недоумением посмотрел на тощую девчонку лет десяти и отвернулся. Этот негативизм ее не обескуражил, и она продолжала:

— А где все? Что за халатность? Тут же расхаживают опасные преступники, — она немного помолчала, осушила стаканчик и заявила: — Я, например.

— Вернитесь в зал, — только и сказал охранник.

— Да, сейчас. У меня есть еще несколько минут, они только начали. Если что, я в туалете.

Анна свернула в коридор и прошла в дамскую комнату. У нее давно не возникало глупых мыслей сбежать через окно. Это было исключено. Но там и без этого было чем заняться.

Анна предусмотрительно не выбросила стаканчик и теперь нацедила в него жидкого мыла, разбавила его еле текущей водой, достала из кармана прихваченную со стола ручку, раскрутила ее и начала выдувать мыльные пузыри.

Это интересное занятие не могло увлекать ее пытливый ум долго. Она ликвидировала остатки мыльной жидкости, собрала ручку в исходное положение и вернулась в зал суда. Ее отсутствие не вызвало беспокойства. Только адвокат повернулась и шепнула:

— Потерпи, почти все.

И через пять минут было действительно все. Анна сидела, в полном недоумении слушая приговор. Оказалось, в ее действиях усмотрели-таки состав преступления, предусматривающий уголовное преследование. Каждое ее «но» затыкали постукиванием молотка и неумолимо продолжали. Конечно, учитывая ее юный возраст, следовало бы ограничиться интернатом, но одиннадцать приводов — это немного слишком, поэтому посчитали необходимым отправить ее в особый интернат.

— Колония для несовершеннолетних? — в ужасе прошептала Анна.

— Неверная формулировка. Это закрытый интернат, предоставляющий возможность трудиться, учиться и создающий все условия для исправления.

— Насколько закрытый?

— Совсем. Так что никаких больше побегов, сеньорита.

— На целый год?

— Дольше. До достижения 18-летнего возраста.

— На целых пять лет, что ли?

— Пять лет и семь месяцев. И пожалуйста, постарайтесь избежать оскорбления суда, — поспешно добавила адвокат. — До вечера ты остаешься здесь, машина приедет только в восемь.

— Апелляция? — с надеждой подняла голову Анна.

Судья и адвокат посмотрели друг на друга и покачали головами.

— Из-за особого порядка рассмотрения нам удалось замять то дело с мошенничеством, а при повторном процессе… ты сама знаешь, чем это заканчивается, — адвокат взяла ее за плечо и ввела в маленькую комнатку с решетками на окнах, выходящих во двор.

— Мы должны будем запереть дверь. В два принесут обед, в семь — ужин. Прощай.

— Подождите. Я решила. Давайте я сообщу информацию по тому делу с угонами.

— Дорогая, судья уже ушел. И, в любом случае, нужно было раньше думать. Ну что, удачи! Мне пора.

И дверь закрылась.

***

Через час, как и обещали, принесли обед. К этому времени Анна чувствовала себя совершенно измученной, поэтому от ее веселости не осталось и следа.

— Сеньор, какого черта не работает кондиционер, не открывается окно и нет воды в туалете?

— После землетрясения электричество подают по особому графику, у нас оно появится в шесть часов… возможно. Окно здесь и не должно открываться, давление в водопроводе понижено, поэтому вода есть только на первом этаже, а мы на третьем, — терпеливо ответил карабинер, выставляя контейнеры с едой.

— Клево! Может, меня стоит перевести на первый этаж?

— Таких распоряжений не поступало.

— Так вот, я здесь сдохну от жажды.

— Я принесу воду.

Заперев дверь, он вышел, но уже через минуту вернулся, таща бутылку.

— Механизм бесполезен, ничего охлаждаться не будет. Тут литра два осталось. Хватит?

— Офигенное спасибо. Можете идти.

Такой скуки после рассмотрения своего дела Анна не испытывала никогда. Обычно ее сразу препровождали в интернат или на предварительную беседу с психологом… Но чтобы запереть?! Без кондиционера? В одиночку? С видом на мусорные баки? Вообще без развлечений?

— Уроды, — громко заявила Анна, — И страна уродская. Чтоб я здесь задержалась хоть на неделю? — она подняла бутылку и сделала большой глоток теплой воды. — И вонь от вашего туалета жуткая! — она плотнее закрыла дверь в туалет и легла на стол. Он был чуть менее пыльный, чем пол.

***

Пробуждение было отвратительным. Анна почувствовала, что от жары одежда прилипла к телу, и ужасно хотелось пить. Но что самое неприятное — даже через пластиковые окна проникал постоянный, но совершенно неидентифицируемый шум. Жажду организма удалось утолить, а вот информационный голод все нарастал.

Растирая затекший затылок и плечи, Анна подошла к двери и постучала.

— Эй, там, который час? — ответом ей было молчание. — Да ладно вам дуться, у нас же были такие милые отношения… — она снова прислушалась, но тишина была абсолютной и безответной.

— Обед у них, что ли… — Анна снова подошла к окну. Судя по освещенности, вечер уже наступил. И, скорее всего, прошел и час, на который был назначен ужин.

— Что за чертовщина? Я что, в изоляторе? — она принялась громче и настойчивее стучать в дверь. Руки скоро доказали свою несостоятельность, и она взялась за табурет. Результата не дали и эти немалые усилия.

Через час она почувствовала голод. Через два — решила экономить воду. Тут же была проведена инспекция всего помещения. Не удалось найти ничего ценного, кроме проволочки в бачке унитаза.

Когда стемнело, со стопроцентной уверенностью можно было заявить, что единственный возможный выход — это дверь, как бы безумно это ни звучало.

Анна все-таки решила дождаться утра, чтобы убедиться, что ситуация гораздо серьезней, чем охранник, прогулявший работу.

Анна не была домашним ребенком, поэтому этой ночью она не пришла в отчаяние от страха, голода и духоты. Ее мозг не повредился от приговора и отсутствия контакта с родителями, а методично искал выход. Выцарапывая в потемках свое имя на столе, она раздумывала, куда податься, когда выберется отсюда. Не «если», а «когда» — только так. Анну устраивал образ жизни, который она вела.

Она писала с ужаснейшими ошибками, но очень быстро и точно считала деньги. Она имела смутные представления о географии, но успела пожить в двух странах и пяти городах — и нигде не потерялась.

Мировая история оставалась для нее загадкой, но вот придумывание на ходу вымышленных и полуправдивых историй не составляло никакого труда. Причем истории эти она могла рассказывать как на бывшем некогда родным испанском, так и на ставшем привычным итальянском.

В быту Анна была неприхотлива: жила, где повезет, ела, что удастся достать. Более разборчива она была в общении. Пустой треп и случайные компании глубоко претили ей, если это не сулило материальной выгоды. Более того, в отличие от большинства бродячих детей, она не особо увлекалась алкоголем, курением и/или наркотиками. Ну а меньше всего проблем у Анны было с вовлечением в проституцию: для своих почти тринадцати она выглядела лет на одиннадцать и никак не походила ни на девочку, ни даже на симпатичного мальчика. На данный момент она считала это немалым преимуществом.

Она ценила сообразительных и удобных напарников, так как большинство дел комфортнее было проворачивать в компании: будь то проверка функционирования видеокамер в супермаркете или угон машин. Но вот при распределении прибыли лишние люди только мешали. «Черт, вот только выберусь отсюда, буду работать только с постоянной группой. Два человека. Или три», — с этими приятными мыслями Анна все-таки уснула.

Пробуждение было насильственным. Анну жутко больно ударили по ногам. Она приоткрыла глаза и увидела, что бьют ее табуретом. Хотя стоп! Кто же будет так медлить со вторым ударом, да еще прижимая табурет?

Тут последовал толчок стеной. Анна больше не стала медлить и вскочила. Ноги ужасно болели, и пониже колен уже вспухала толстая красная полоса.

После завтрака из полстакана воды она покрепче взяла табурет и ударила в дверь. Появилась многообещающая вмятина. Через полчаса и последних глотков воды в двери появилось отверстие. Вставив туда ножку табурета, Анна начала крутить ею во все стороны.

К обеду в отверстие можно было просунуть голову. За это время произошли еще два слабых толчка. Каждый раз Анна забиралась под стол, но никаких крупных разрушений не наблюдалось.