Просмотренные до рассвета

Глава 14

Гермиона сидела на трибуне на квиддичном стадионе, а в воздухе кружились мелкие снежинки, какие бывают только в мороз. Когда она одевалась, чтобы пойти смотреть тренировку, взгляд упал на теплый плед у кровати. Она вспомнила, что в этот день ужасно замерзла, поэтому взяла плед с собой и ещё горячий шоколад в термосе. Лаванда отказалась взять плед, и сейчас дрожала, кутаясь в тонкое пальто. Гермиона завернулась в свой и налила Лаванде в бумажный стаканчик шоколад.

Зимнее солнце слепило глаза, горячий напиток обжигал язык, руки мерзли, но все это было ерундой по сравнению с чувством, что вся жизнь впереди. Рядом радостно закричала Лаванда, когда Рон смог наконец поймать квоффл.

Хотелось бы ей так же кричать, если бы играл Драко. Но в этом году его не взяли в команду. И вместо тренировок, он ходил с Крэббом и Гойлом (когда те не пили оборотное и не изображали девочек) курить во внутренний дворик. Она помнила, как в будущем — весной — встречалась с ним в этом дворике. И однажды они даже поцеловались за фонтаном, когда никого не было рядом. Ветер шумел светло-зелеными листьями плюща, и им показалось, что кто-то идет, — они отскочили друг от друга… и…

Послышался крик. Гермиона очнулась от видения. Но в этот раз кричала не Лаванда.

Джинни столкнулась с Джимми Пиксом. Ей удалось удержаться в воздухе, а Джимми спикировал и сумел затормозить только у самой земли. Он свалился с метлы и сломал ногу.

Гарри и Рон вызвались отнести Джимми в больничное крыло. Гермиона пошла с ними. В Больничном крыле мадам Помфри давала простудившимся настойку имбиря. Она оставила капли Гермионе, а сама направилась к Джимми.

Все это казалось таким знакомым — настойка, книги по колдомедицине.

— Ты идешь? — потянул ее Рон, уходя.

— Нет, — ответила она. — Я помогу мадам Помфри.

Колдомедицину Гермиона помнила, но не так хорошо, как бы ей хотелось. Прожитая в будущем жизнь уже исчезла, оставив только воспоминания. Но, как и прежде, когда Гермиона помогала пациентам, она растворялась в этом, забывая об ужине, о других делах, о самом времени.

Она померила температуру Кэти с первого курса, поправила одеяло Джону, посмотрела Бенни с третьего курса. У Бенни тоже была температура, но судя по всему, он чем-то отравился. Надо сказать об этом мадам Помфри.

Мадам Помфри поблагодарила ее за помощь, а Гермиона пообещала, что вернется еще.

Из Больничного крыла она пошла в библиотеку. Это было одно из немногих мест, где они с Драко могли встречаться. Никому бы и в голову не пришло, что она приходит в библиотеку, чтобы пообщаться с Малфоем. Она знала, что он сейчас там, но не потому что это случилось в будущем, а благодаря их связи. Связь тянула ее к нему.

Ей хотелось поговорить с ним о том, что с ними случилось. Но с тех пор, как они очнулись в кабинете Трелони, он как будто нарочно ее избегал.

Гермиона подошла к библиотеке, как раз когда Драко выходил оттуда. Едва она увидела его, как внутри разлилось чувство спокойствия и нежности. Их связь — она тоже не изменилась.

Драко кивнул ей, проходя мимо и поспешил прочь. Да что с ним?

— Драко. — Она встала напротив него. — Нам надо поговорить.

— О чем, Грейнджер?

Он обошел ее, и Гермионе пришлось следовать за ним.

— Обо всем, что с нами произошло.

— А что с нами произошло? — ответил он, продолжая идти. — Мы попробовали встречаться. Это не сработало. Я понял, что ты мне не нравишься.

В будущем ударилась головой она, а крыша поехала у Малфоя!

— Мы проснулись в кабинете Трелони…

— И что?.. — Он встал на подъехавшую лестницу. Гермиона тоже.

На лестнице были другие ученики, и им пришлось делать вид, что они поднимаются по отдельности, пока они не оказались на восьмом этаже у Выручай-комнаты.

Драко оглядел стену. Гермиона протянула ему руку. Он сжал губы, но руку все-таки взял, закрыл глаза. А затем перед ними возникла дверь. Когда они вошли, Драко выпустил ее ладонь из своей.

Внутри было именно то, что Гермиона ожидала увидеть: старые вещи, покрытые пылью, обветшалая мебель и темный старинный шкаф в глубине, который она помнила так хорошо. С помощью этого шкафа в будущем Драко впустил Пожирателей в Хогвартс.

— О чем ты хотела поговорить?

— О нашем… о будущем…

Драко поднял бровь.

Гермиона села на покосившийся стул, чтобы собраться с мыслями.

В ее памяти были две линии жизни. Одна — возможность из сна. Там они с Драко никогда не встречались, и она была замужем за Роном. Там Драко встречался с Панси, чинил Исчезательный шкаф, и в конце концов впустил в Хогвартс Пожирателей. Началась война, в которой победил орден Феникса.

И вторая — реальность, где победил Волдеморт и где они были женаты. В этой линии жизни они встречались на шестом курсе. Драко втайне от нее чинил шкаф и впускал в Хогвартс Пожирателей. Она так сильно обиделась на него, что порвала с ним. Потом они с Гарри и Роном скитались в палатке. Рон ушел и никогда больше не вернулся. Их с Гарри поймали егеря. Волдеморт приказал Драко убить Гарри в обмен на ее жизнь. Она должна была его возненавидеть, но месяцы в палатке без него… каждое утро просыпаться, думая о нем... Поэтому когда он пришел к ней в подвал и она его обняла, она не смогла расстаться с ним больше. Они поженились магическим браком. Спустя девятнадцать лет Волдеморт обязал своих приближенных сделать Крестраж. На самом деле за этим стоял Теодор Нотт. А после Нотт запер ее в Темной комнате. И когда Драко почувствовал, что она в опасности и пришел за ней, их перебросило из Темной комнаты в прошлое.

Драко должен знать лишь вторую линию. Он знает о будущем, где победил орден Феникса, только из ее снов и дневника, который она давала ему читать.

— Я жду, Герм… Грейнджер, — прервал он ее мысли.

— Ты делаешь это специально!

— Делаю что? — ответил он нетерпеливо.

— Ты специально меня игнорируешь с тех пор, как мы вернулись из будущего.

— Пятьдесят очков Гриффиндору! — воскликнул он. — Самая умная ведьма столетия сложила дважды два. После пяти курсов ты наконец поняла, что у нас не самые лучшие отношения. — Малфой вздохнул. — Иди, Грейнджер. У меня есть дела.

Я ужасно скучаю — все, что ей хотелось сказать ему. Я очень скучаю по тебе.

Драко прикрыл глаза, как будто ему все это давалось с трудом и, наконец, сказал:

— Неужели какая-то фантазия, которую внушила нам Трелони, так могла на тебя повлиять?

— Чем бы это ни было, я не могу сейчас делать вид, что мы чужие.

— Мы чужие люди, Грейнджер.

— Прекрати.

— Грейнджер, только не говори, что ты влюбилась в меня после нескольких встреч…

— А что, если так?

— Да ничего. Просто даже не думай, что я когда-нибудь женюсь на тебе. С твоей магловской кровью тебе нечего и мечтать об этом.

— Когда мы были женаты, ты так не думал.

— Это был сон, который нам внушили. Я скорее женюсь на прилипчивой Панси, чем на тебе.

Почему он так говорит? Она не придумала это! Она не придумала то, что они вместе прожили девятнадцать лет, а потом вернулись в прошлое. Вдвоем! И Гарри, и Рон видели, как он выходил из кабинета Трелони в то утро.

— Если это все сон, который нам кто-то внушил, тогда откуда я знаю, что у тебя на руке Темная метка? — Гермиона вскочила со стула и взяла его за руку. Теперь она знала, что делать с запонками. Драко не отходил и не отдергивал руку. Запонка с трудом вышла из петель. Гермиона задрала рукав — метка была там.

— И что?

— Ничего. — Она отпустила его руку.

— Ничего? — повторил он зло, разворачивая ее к себе. — Ничего?

— Если ты боишься, что я кому-то скажу о твоей метке, то я и не думала. Пусть всё идет своим чередом.

— Ты, правда, веришь, что мы видели будущее?

— Я думаю, мы его прожили.

— Гермиона…

— Грейнджер, — поправила она.

— Оставь эти детские глупости! Ты думаешь, мне легко жить со всем этим?

— О, если ты страдаешь, что прожил жизнь с грязнокровкой… — Она могла бы продолжать спорить с ним целую вечность, лишь бы не расставаться снова. Лишь бы находиться с ним рядом.

Начала раскатывать рукав его рубашки, смутно осознавая, что стоит близко к нему, смутно осознавая, что гладит его предплечье, царапает нежно вену, смутно осознавая, что он отводит руку с меткой. Чувствует его руки на спине — и он притягивает ее к себе…

— Я тебя ненавижу. — Она отвернулась, не давая ему поцеловать себя. — Слышишь, ненавижу…

— Я тебя тоже…

Она, наконец, позволила ему наклониться к себе. Сама потянулась к нему. Медленно коснулась его губ, вспоминая, ощущая. А потом он поцеловал ее глубже. Наконец-то он близко. Его школьный свитер, колючий и мягкий. Его губы. Его запах. Ощущения, которые она знала всю жизнь.

Его холодная насмешливость несколько минут назад — и такой искренний поцелуй. Она гладила его: спину, шею, волосы — везде, куда могла дотянуться. Драко делал то же самое, прижимая ее к себе, целуя так отчаянно, как будто это был их последний поцелуй.

А потом он отстранился.

Они смотрели друг на друга. И даже, если бы не их связь, благодаря которой Гермиона читала его мысли, она бы поняла, что он сейчас скажет.

Драко отошел. Достал сигарету. Но бросил ее. Повернулся и сказал:

— Я помню, как в этой комнате ты и я говорили о будущем. Я помню, когда мы уходили, ты шла в гриффиндорскую спальню, а я возвращался сюда и чинил этот шкаф. Я предал тебя. Я пытался убить Дамблдора. А потом тебя предал Вислый. Неужели ты хочешь снова прожить это будущее? Ответь себе честно. Ты снова хочешь, чтобы они все были убиты? Уизли и Поттер? Снова хочешь жить в Малфой мэноре, запертая там? Снова хочешь, чтобы я дал тебе то зелье и ты осталась без ребенка? Снова хочешь просыпаться от кошмаров, потому что мне надо сделать Крестраж? Ты же сама рассказывала, что в твоих снах мы никогда не были вместе. Орден победил. Ты вышла замуж за Вислого и вы жили вместе долго и счастливо в мире, где нет войны. И где нет меня. Просто дай мне возможность починить этот шкаф, а дальше все будет так, чтобы победил ваш Орден.

Драко смотрел и ждал ее ответа.

Он не знал, что в той реальности Панси будет менять будущее. Из-за него. Впрочем, сейчас Панси увлечена Тео, а это значит…

Это значит…

Перед глазами возник внутренний дворик. В Большом зале сейчас шумит встреча выпускников, а здесь тихо, только ветер шелестит пожухшими листьями плюща, тянущегося по каменным аркам. В полутьме Гермиона замечает человека в черном. Его светлые волосы растрепаны. Ветер доносит запах его сигареты. Драко Малфой.

— Так что бы хотела изменить в своей жизни самая умная ведьма столетия? — спрашивает он.

И Гермиона не может найти ответ, хотя знает прекрасно: все, что она хочет, — это остаться с ним.

Она жадно всматривается в него, пытаясь понять, почему они встретились в этом дворике спустя столько лет, ведь между ними никогда ничего не было…

Она не понимает, почему надела это платье с вышитыми на нем созвездиями и почему стоит и ждет, что оба сейчас вспомнят, что когда-то — «когда-то», которое никогда не случилось, — они были вместе.

Гермиона стерла слезу. Панси не будет менять прошлое. Снов больше не будет. Никакой другой реальности не будет. И их тоже не будет. У нее есть одна-единственная жизнь, которую она больше не сможет переписать. В семнадцать лет кажется, что жизнь — это черновик; в тридцать семь понимаешь, что всё писалось на беловик и изменить что-либо уже поздно. Все решения уже приняты, и она не сможет их отменить, даже если собрать все маховики времени, как это сделал Нотт.