You're taking my heart to pieces

Хрупкая хрустальная сфера в руках Джарета вспыхнула всеми цветами радуги, и король гоблинов прищурился, всматриваясь в мелькающие картинки.

Много лет он честно выполнял свои обязанности: приходил на зов, забирал ненужных детей и давал шанс призвавшему все переиграть. Лабиринт менялся, трансформировался, подстраиваясь под ожидания людей и желания своего правителя, люди приходили и уходили: кто с ребенком, кто без. Бывали случаи, когда Лабиринт забирал и того, кто хотел избавиться от ребенка, и ребенка. Всякое бывало. Шли столетия, а Джарету все еще не надоела эта игра: все-таки смертные бывали порой весьма забавны и время от времени он любил, сидя вот так, на подоконнике, смотреть, что происходит в верхнем мире с теми, кто когда-то побывал в Лабиринте. Честно говоря, чаще всего проходил год-два, и люди убеждали себя в том, что чудесное путешествие в Лабиринт — только лишь сон и редко, до обидного редко, они продолжали верить.

— Сара…

Сфера вспыхнула золотым, Джарет присмотрелся…

Девушка вошла в дом, стряхнула зонтик и c самым недовольным видом повернулась к встречающему ее мужчине.

— Это даже не смешно, папа! Мне пришлось мчаться в Нью-Джерси по такой погоде, только для того, чтобы вы с Ирэн могли пойти в гости!

— Мы идем к Кроули, Сара, — отец нежно обнял ее. — Это нельзя отменить.

— Конечно, — проворчала Сара, — а заставить меня отменить все планы — можно.

— Сара, прости, мы не знали, что ты так расстроишься. — Ирэн вышла из комнаты, на ходу вдевая в уши серьги. — У нас не было выхода, мисс Смит так внезапно сообщила, что не сможет приглядеть за Тоби! И мы думали, ты будешь рада посидеть с братом, ты так редко у нас бываешь!

— Ирэн! — Сара приторно улыбнулась, — конечно же я рада! А мое свидание — ха! Ерунда какая! Не бери в голову, — и она стала быстро подниматься по лестнице.

О, как же она не любила приезжать сюда! Нет, она любила и отца, и Тоби, и даже, в какой-то мере, Ирэн, но ей понадобилось семь лет самостоятельной жизни в Нью-Йорке, чтобы наконец обрести подобие покоя, ей потребовалось уехать из этого дома, чтобы перестать видеть сны о Джарете каждую ночь. Нет, уже к семнадцати она смогла убедить себя, что путешествие в Лабиринт, как и Джарет, ей приснились, но черт возьми! Эти сны были так реальны, что просыпаться порой не было никакого желания! Как серая обыденность могла тягаться с волшебной страной? Лабиринт в ее снах менялся, он то походил на тот, который ей приснился впервые, то менялся до неузнаваемости, становился то многолюдным городком с мостовыми, вымощенными разноцветными камешками, то безлюдным, брошенным мегаполисом. Иногда Сара плутала в подземных пещерах, высоких, освещенных призрачным голубым светом, иногда поднималась в горы, извилистыми и опасными дорогами. Ночь за ночью она шла к Королю гоблинов, зная, что если найдет его, то обретет вечное блаженство и раз за разом — а как же иначе? — просыпалась одна в своей постели.

Как после этого всего можно было влюбиться в сверстника и слушать от него идиотские рассуждения о футболе, или еще более идиотские о политике, или о чем там еще болтают мальчишки? Ей было скучно с одноклассниками и, стоило ей окончить школу, она попыталась начать встречаться с кем-то постарше, благо желающих было много: она была симпатичным подростком, а стала очень красивой девушкой. Вот только толку от ее красоты не было никакого. Ее хотели, но вот беда: она хотела только Джарета.

Ее подруга, Джанет, с которой они вместе снимали небольшую квартиру в Квинс, не уставала удивляться, где это Сара выкапывает таких фриков. И Сара была вынуждена с ней согласиться: даже если внешне они походили на Джарета и строили из себя королей улиц, то на деле оказывались не менее скучными типами, чем простые парни из ее школы.

И вот, когда она, вроде бы, встретила кого-то более-менее нормального (Тэд был хорош собой, не дурак и совсем не походил на Джарета), вмешались планы родителей.

— Привет, братик, — она вошла в комнату Тоби, которая когда-то принадлежала ей. Книги, игрушки, все, что напоминало о Лабиринте, она раздала или выставила на гаражную распродажу давным-давно, надеясь, что наваждение пропадет. И теперь только старый верный Ланселот все еще сидел на одной из книжных полок.

— Я говорю — привет! — Саре пришлось подойти к Тоби и снять с него наушники. — Тебе не рано такое слушать? — из наушников на полной громкости неслась песня Дюран Дюран, привязчивая до безобразия, и уж точно не подходящая для одиннадцатилетнего мальчика.

— Ты считаешь, лучше про уши и коленки? — Тоби повернулся на кресле к ней и улыбнулся. — Матери не говори, она очень боится, — он закатил глаза и прогундосил, — «раннего полового созревания». А ты чего приехала?

— Мисс Смит разбил паралич или ее забрали инопланетяне, я не в курсе, а твоим родителям приспичило к Кроули. Это же Кроули!

— О, круто! Эта мисс Смит зануда, и у нее изо рта воняет. Терпеть ее не могу. Пиццу закажем?

Сара кивнула.

— Отпад. И помоги мне собрать эту штуку? Должен получиться Шаттл.

— А вот это без меня. Я буду, как любая нормальная нянька, валяться на диване и смотреть тупые фильмы.

— Эй, нет! — Тоби рассмеялся. — Няньки должны трепаться по телефону со своими бойфрендами!

— Не получится за неимением оного. Я отменила свидание, так что…

— Не переживай, — сказал Тоби с самым серьезным видом, — ты встретишь своего суженого.

Сара закатила глаза.

— Джанет мне не устает повторять то же самое: «Ты найдешь свою половину. Где-то есть твоя родственная душа!»

Тоби хихикнул:

— А ты в это не веришь?

— Я верю в свободную волю, — Сара взъерошила волосы у него на макушке, поцеловала в лоб. — Отбой в одиннадцать.

— Ну Са-ара!

— Уговорил, обаяшка, в половину двенадцатого.

Сара пощелкала пультом, переключая канал за каналом. Они уже съели пиццу, и Тоби снова отправился собирать из Лего свой Шаттл. Пробило одиннадцать. Саре было неуютно, не по себе, словно кто-то смотрел на нее. Она закуталась плотнее в кофту, опустив рукава до самых кончиков пальцев, и выключила телевизор. Черт возьми! Ей уже почти двадцать шесть, а она психует из-за воспоминаний, даже хуже — из-за воспоминаний о снах! Было только одно проверенное средство, то, что всегда примиряло ее почти с чем угодно: рисование. Рисовать она начала поздно, поначалу очень не хватало знаний, зато идей было в избытке. Учиться ремеслу оказалось так же увлекательно, как придумывать сюжеты, а потом как-то само удачно устроилось с учебой, а потом и с работой: ей то и дело перепадали прекрасные заказы, впору было списывать такое везение на волшебство, если бы Сара в него верила.

Сара поставила чайник, вытащила из сумки блокнот и карандаши. Горячий чай, радио, дождь за окном и возможность рисовать — это ли не счастье?

— В ком ты нуждаешься, кого любишь, когда теряешь себя? — запело радио и Сара, увлеченная новым рисунком, незаметно для себя стала подпевать ему:

— По спине мурашки. Это реальность, или магия? Я готова есть из твоих рук…

Штрих за штрихом на бумаге проступал портрет мужчины. Сара недовольно скривилась и, скомкав лист, бросила его на пол. Сколько раз она начинала рисовать Джарета! И каждый раз это кончалось одинаково: она сминала лист и выбрасывала рисунок. Она помнила Короля гоблинов отлично, разве она могла его забыть? А нарисовать не получалось!

— Я, я тебя придумала! — со злостью Сара отшвырнула блокнот. — О, как бы я хотела…

Джарет, наблюдавший за ней через хрустальную сферу, выпрямился и нахмурился.

— Ну же, скажи, пожелай, — прошептал он и могло показаться, что Сара услышала его.

— Я желаю, — произнесла она, — я желаю, чтобы король гоблинов пришел за… — она нервно рассмеялась, представляя, как бы удивился Джарет, увидев, что ему предлагают забрать не капризного младенца, а вполне себе рослого для своих одиннадцати мальчишку.

— Ах, Сара, — Джарет перекатил сферу из одной ладони в другую. Небо над Лабиринтом пришло в движение, налилось свинцовым блеском, полыхнула молния. В этот же момент гром пророкотал в небе надо домом Сары. Она вздрогнула, вскочила на ноги и прошептала:

— Я желаю, чтобы король гоблинов пришел за мной.

Сердце колотилось так, что даже шум дождя за окном казался тише. Сара стояла, не дыша. Она не верила, совершенно не верила, что что-то может произойти, одновременно желая и страшась этого.

— Не могу поверить, что ты разбиваешь мое сердце на части! — взвыло радио голосом Саймона Ле Бона.

Белая сова с размаху ударилась в стекло больших дверей, выходящих во двор, и осколки полетели во все стороны, Сара вскрикнула, закрыв лицо руками.

— Это не очень-то вежливо, Сара, звать в гости и при этом держать двери закрытыми, — услышала она голос, который не давал ей покоя во снах. Она смогла убрать руки от лица, она смогла открыть глаза, но на то, чтобы произнести хоть слово, сил не осталось.

Джарета было невозможно не узнать, но одновременно он мало походил на того Короля гоблинов, которого Сара помнила: более рослый, менее худой, глаза другие и никакого макияжа рок звезды. И было в нем что-то жуткое, что не давало пошевелиться и заговорить. Интересно, почему в пятнадцать он совсем ее не пугал?

Между тем Джарет поднял с пола скомканный лист, расправил его на столе и стал пристально рассматривать.

— Нельзя сказать, что сходство абсолютное, — пробормотал он, — но мне нравится, — и он улыбнулся, обнажая острые клыки. Сара вздрогнула.

— Ты позвала меня, ты сказала: «Я желаю» и вот, — он развел руки в стороны, — я здесь. Или ты опять скажешь, что передумала? Сара…

— Этого не может быть, ты… Я видела тебя во сне, ты плод моего воображения! Тебя не существует, и ты не можешь стоять тут и разговаривать со мной, как с пятнадцатилетней дурочкой! — она подошла к нему вплотную, преодолевая страх. — И я никуда с тобой не пойду!

— Ах, да, я — плод твоего воображения, — Джарет ни капли не обиделся, — я помню твой разговор с таким смешным чудаком, — он прищелкнул пальцами. — Психо… что-то там такое? Было очень забавно слушать, как ты объясняешь все, что произошло с тобой, играми подсознания. Особенно хорошо вышло с балом.

Сара густо покраснела.

— Ты подсматривал за мной?

— Но я же плод твоего воображения? Как бы я смог? — Джарет пожал плечами, подошел к приемнику и провел над ним рукой. Песня, преследующая Сару весь вечер, зазвучала снова, но не сначала.

— Эй, дитя, будь как прежде необузданнее ветра, заставь меня плакать... — подпел Джарет. — Мне нравится. Если чего-то мне не хватает в Лабиринте, так это человеческой музыки.

— Ты умеешь сам петь… — Сара обняла себя за плечи, она чувствовала себя ужасно глупо, стоя посреди кухни в родительском доме и разговаривая с собственной галлюцинацией. Сара ущипнула себя, но это не помогло очнуться.

— Иногда хочется слушать, а не петь.

— Все, даже ты, все, кого я встретила в Лабиринте… Вас не существует! Лабиринт, папа подарил мне его, когда мне исполнилось двенадцать! Игрушка, в которой надо прикатить шарик в центр, вот что такое лабиринт! И ты, ты был похож на одного музыканта, ну и немного на фигурку, которая стояла на моем столе! Это как можно объяснить?