Котел, полный солнечного света

Девушка обняла себя, силясь успокоиться. В последнее время она была не властна над своими чувствами, и ей было все трудней сдерживать и скрывать от близких растрепанные эмоции. В такие моменты ей казалось, что она сходит с ума. Возможно, уже давно стоило рассказать кому-то о своем состоянии, о растущей тревожности, галлюцинациях, обратиться наконец к целителям или разрушителям проклятий, но что-то странное мешало ей это сделать, так же как нечто похожее не давало ей дотронуться до дурацкого черного шнурка на каминной полке.

Хотя, возможно, она себя накручивала и в ней просто говорило саднящее чувство вины. Она ведь сбежала из Англии, поджав хвост. Хэйвуд оставила раскуроченный, дышащий на ладан, но все еще живой Орден Феникса бороться с Волдемортом без нее и это поедало ее изнутри.

Пенни шмыгнула носом. Да, видимо, в этом и была причина. Вероятно, именно поэтому, здесь, в Нью Йорке, она просто не могла себя заставить больше варить зелья. Сожаление о друзьях, оставшихся в смертельной опасности в раздираемой войной Британии, обращалось головокружением и рвотными рефлексами, стоило Хэйвуд только задуматься о работе в лаборатории. Что ж, значит это — ее кара за трусость. Возможно, она уже никогда не сможет готовить эликсиры. Захотелось плакать.

А еще эти навязчивые видения! Пенни не могла себе объяснить почему где-то на задворках ее подсознания каждую ночь ее подкарауливает таинственный призрак. И даже себе самой не могла ответить, почему она так жаждала его общества. Необходимость слышать его, касаться его кожи, напоминала ей ломку: всякий раз, когда сладко-острые галлюцинации отступали, Хэйвуд начинала неистово желать вернуть их обратно. Страшно подумать, но девушка бы охотно обменяла свою реальную жизнь на эти фантомные объятья, не размышляя и секунды.

Что-то большое и пушистое лениво потерлось о ее ногу. Пенни вздрогнула и глянула вниз. Пепельно-серый книззл понял, что его заметили, и громко заурчал. Этот звук заставил девушку судорожно вздохнуть: ей словно обухом по голове дали.

— Я думаю забрать книззла в Хогвартс. Пусть себе мурлыкает у меня на столе. Или у тебя на него другие планы?

Хэйвуд сглотнула. Она узнала голос, не могла не узнать! Это был он, ее мистер Незнакомец, по которому она так необъяснимо сильно тосковала каждый божий день. И эта фраза… Словно она не просто пришла в голову, а по-настоящему вспомнилась…

Пенни взяла кота на колени, и принялась гладить и чесать за ушками, чутко прислушиваясь к собственным ощущениям, стремясь воскресить в памяти что-то еще… Хоть что-нибудь! Тщетно.

И все же эта короткая реплика натолкнула ее на мысль, которая еще долго не будет давать ей покоя. Кем бы он ни был, таинственный мужчина явно связан с Хогвартсом. А раз так, у Пенни есть шанс его найти. Если только у нее хватит смелости вернуться.

* * *

Весна наполнила окрестности школы птичьим гомоном и зеленью трав. Настроение у Северуса было весьма недурным: после «апгрейда» настойками, гриффиндорцы активизировались и, помимо праздного шатания по британским лесам, начали делать хоть что-то более или менее внятное. По словам Найджелуса, Грейнджер нашла в какой-то книге подсказку, после чего троица совершила вылазку в дом Лавгудов, где едва избежала встречи с отрядом Пожирателей. Чудом ли — а может помогла настойка удачи — но подростки вырвались из западни и до сих пор оставались невредимыми. Ребята путешествовали по волшебным территориям Англии, явно что-то разыскивая. И пусть пока безуспешно, они начали делать хоть что-то. Это радовало. До поры.

А потом вселенский поттеровский идиотизм возобладал и сумел перебороть действие эликсира ума. Очкастый балбес активировал заклятье Табу, глупо обнаружив себя и друзей — их сцапали в течение десяти секунд: Снейп ничего не успел сделать.

Северус матерился так забористо, как никогда в жизни, вызывая к себе верного эльфа Стампи.

— Хватай на кухне Добби, этого фаната шрамоголового мальчишки, и за уши тащи его к Аберфорту Дамблдору! Убедись, чтобы старик проверил ср*ное зеркало! Скажи ему, что этот чёртов дурень Поттер в опасности. Спросит откуда знаешь, наври, что подслушал у идиотов Кэрроу. Если до него не допрет, куда увели мальчишку, скажешь, что пленника очевидно повезли в ставку гребаного Темного Лорда. Сам не суйся никуда: чем меньше людей тебя увидят, тем лучше. Если старик отправит туда эльфа — это должен быть именно Добби, тебя в долб*ном мэноре могут узнать. Ты меня понял?

Стампи с поклоном растаял, а Северус поспешил на выход из замка, по пути привычным жестом накладывая на себя дезиллюминационные чары. Вот из-за таких глупостей и проигрываются войны!

Снейп, конечно, надеялся, что волшебное зеркало Блэка послужит во благо и поможет брату Дамблдора спасти мальчишку, не наведя лишних подозрений на самого Северуса. Не зря же Снейп в свое время вытащил вещицу из дома Бродяги и Империусом заставил Наземникуса продать средство связи Аберфорту. Был также шанс, что подростки смогут заговорить Пожирателям зубы или догадаются нанести на себя хоть какую-ту маскировку: недаром ведь он ввел им настойку легкого обмана. Эликсир удачи должен был уберечь пленников от смерти, во всяком случае на какое-то время.

Но целиком полагаться на старика Дамблдора и зелья Снейп не мог. Слишком уж велик риск. Поэтому директору необходимо было незаметно пробраться в мэнор, и взять ситуацию под личный контроль. Северус поморщился. Если все пойдет совсем уж скверно, ему придется себя обнаружить. Возможно, даже раскрыться. И тогда их с Альбусом плану крышка.

Заставив себя отвести горький взгляд от шелковой ленты, ласково оплетающей запястье, Снейп трансгрессировал в предместья особняка Малфоев.

Он нашел подростков почти моментально и едва слышно выдохнул. Настойки действовали безупречно. То, как мальчишки голыми руками расправились с Хвостом, как быстро и слаженно они бились в гостиной мэнора, успешно противостояв Сивому, Малфоям и Беллатрикс, как избегали травм и проклятий, что пролетали в миллиметрах от их голов, было явно далеко не природной ловкостью. И все же, невидимый и неслышимый, Снейп следовал за ними неотступно, готовый вмешаться в любую секунду.

Нужный момент настал скоро: ослабевшая за последние месяцы Белла умудрилась потерять палочку, но тем не менее взяла Грейнджер в заложницы, вынудив мальчишек отбросить оружие в сторону. Пожирательница зашлась хриплым смехом: казалось, что необычно удачливые дети все же закономерно проиграли взрослым колдунам. Но незримый зельевар не мог этого позволить. Ему стоило исподтишка ударить по Беллатрикс, как по самой опасной и сильной противнице, однако проклясть молодую мать, лишь неделю назад разошедшуюся от бремени, у мужчины не поднялась рука. И тогда Северус направил палочку вверх, наведя ее на тяжелую хрустальную люстру над головой. Взмах, и массивная конструкция оборвалась и полетела вниз. Лестрейндж стояла прямо под ней; волшебница ожидаемо успела отскочить, очень кстати уронив Гермиону. Люстра грохнулась об пол грудой цепей и хрусталя. Во все стороны брызнули сверкающие осколки.

Гриффиндорцы быстро сгруппировались, успешно отбили атаку оборотня, а уже через секунду, к облегчению Снейпа, в комнату ввалился домовик Добби, готовый утащить своего дражайшего Гарри Поттера в безопасное место.

И тут до Северуса запоздало дошло, что Белла призвала в поместье Темного Лорда. Как только он это осознал, метку полоснуло так сильно, что зельевар чуть не зашипел от боли. Прийти в себя ему стоило нескольких драгоценных секунд: ведьма метнула в пленников серебряный кинжал, и Северус не успел его отбить. Эльф аппарировал честную компанию прочь, но холодное оружие исчезло вместе с ними, вероятно ранив одного из беглецов.

Сердце Снейпа колотилось, как угорелое: хоть бы из-за дурацкого зуда в клейме, не убило кого-то из детей! Но размышлять об этом у него нет времени, пора было немедленно уходить, пока сюда не явился Темный Лорд.

Уже через пятнадцать минут, перенесясь на противоположный край графства, Северус позволил себе перевести дух и свериться с картой. Он внимательно изучил пергамент с облегчением выдохнул: все три точки были зелеными. Троица идиотов выжила.

* * *

У него черные глаза и такие же черные волосы. Одежда в тон. Порою кажется, что он весь соткан из ночной тишины. Много лет назад Пенни срисовала его образ для оформления Большого зала, одев помещение к балу в глубокую темную космическую мглу. Настоящее небо.

Его губы тонкие, вечно надменно сжатые. И все же, когда они улыбаются, они становятся изящными, манящими. Такие губы хочется целовать. Нет, не так. Такие губы хочется целовать постоянно, не останавливаясь, без перерыва даже на короткий вдох.

Нос большой, словно птичий клюв. Но ей нравится. Она иногда дурачится и чмокает его в самый кончик. Он смешно морщится, но не отстраняется.

Его тело и волосы пахнут лесом, лугами, солью, огнем и водой. Так пахнет зельеварение. Так пахнет то, что она любит всей душой, и чего теперь лишена. Возможно — навсегда.

Ладони у него мягкие, широкие, а пальцы длинные и очень ловкие. Он может не глядя, на ощупь, вдеть две нити в крохотные угольные ушки обеими руками одновременно. Так больше не умеет никто на ее памяти.

Он выше нее. Чтобы дотянуться до его губ, ей приходится чуть приподниматься на мысках. В такие моменты он всегда крепко держит ее за талию, чтобы Пенелопа ненароком не потеряла равновесие.

На его лбу поселились морщинки. Им там не место, он слишком молод для этого, но Пенни все равно. Ей они даже нравились. Они были его частью, а значит, она любила их по умолчанию.

Плечи усеяны старыми шрамами, как и руки, и спина. Он когда-то сражался на войне, в самой ее гуще, и вовсе не на той стороне, которой верен ныне, и теперь прячет следы проклятий за длинными рукавами и глухим воротником. Но ей, ей одной он без стеснения раскрывается полностью, такой как есть, с рубцами, раскаянием и болью, и она принимает его доверие с радостью, тайком любуясь каждым несовершенством.

А вот характер у него ужасный. Даже больше — отвратительный. И порой это доводит Пенни до того, что ей хочется его заколдовать или просто по-магловски треснуть. Но стоит отдать ему должное: это положение дел постепенно меняется. Наедине с ней он начинает улыбаться, в глазах загорается теплота, он хочет — правда хочет — быть мягче. Она же помогает ему как может. Если бы им только дали больше времени и свободы! Он бы научился от души смеяться, громко шутить и радоваться солнцу. Обязательно бы научился.

Он умный до жути. Иногда этот его интеллект даже слегка раздражает. Но в основном — вызывает восхищение. Она искренне не понимает, как столько информации может помещаться в голове. И полагается на его знания безоговорочно. Нет, Пенни не всегда согласна с его решениями, напротив, она часто спорит. Ведь когда дело касается его собственной жизни, он почему-то не хочет пользоваться привилегиями острого мышления. Но факт остается фактом: он умен как бес.

А еще в нем живет столько магии, что порой она буквально видит ее. Концентрированная сила клокочет внутри даже когда он спит: колдовство бурной рекой течет по его венам, покалывает кончики ее пальцев, что скользят вдоль его бледных запястий. Стоит его коснуться, как эта магия оплетает Пенелопу плотной аурой, под защитой которой девушка чувствует себя неуязвимой.