Ворон и... ворон

— Взять тебя с собой, — уже без улыбки заканчиваю я, наблюдая, как по его лицу пробегает целая гамма чувств от быстрой радости до оскорблённой гордости.

— Быть нянькой при чудовище? Ну спасибо! Я на такое не подписывался!

— Да, быть нянькой при сыне своего врага — намного лучшая участь.

— Что? — резко переспрашивает он.

— Ничего. Что там творится снаружи? — Я кивком показываю на дверь туалета.

Северус словно и забыл о внешнем мире.

— Поттер, Блэк и Люпин надёжно попали в сети твоих подруг, — по его лицу скользит злорадство. — Петтигрю мечется и не знает, куда себя пристроить. Учителя качают головами над останками "зомби". Я подбросил им несколько мыслей. Твоё алиби: Хагрид подтвердит, что ты полола с ним грядки и помогала кормить взрывохвостов, только чтобы не признаваться, что повёл тебя в Запретный лес показать паучка и там потерял.

Я киваю. И всё равно он что-то недоговаривает.

— Светлая Лили?

— Да не называй ты её так! — взрывается он. Но, помолчав, прибавляет: — Мы… поговорили.

— И?

— Она сказала, что сожалеет, что так отдалилась от меня, что понимает мои чувства и даже не злится за то… А я смотрел на неё, как на человека, которого никогда не знал, и думал: неужели она могла рассказать Поттеру мои тайные заклинания? Но даже не это самое странное и страшное.

— Есть ещё что-то более страшное, чем предательство друзей, присвоение их успехов, публичное оскорбление? — колко интересуюсь я.

Северус криво усмехается.

— Смотри. — Он выхватывает палочку — я даже не успеваю заметить как — и расчерчивает сложным взмахом воздух. Губы шевелятся и складываются в… улыбку? И в сумрачном туалете материализуется светящееся существо. Его сияние пугает Миртл, и она с визгом бросается в унитаз.

Свечение затекает в глаза, согревая душу, если я знаю, что это такое. Что-то, от чего я всегда закрывалась ледяной бронёй. Так безопаснее. А существо делает несколько кругов по помещению и вспыхивает сотней искристых брызг, оставив на сетчатке чёткий след.

Это был ворон.

— А раньше это была лань, всегда лань, — почему-то шёпотом говорит незаметно подошедший Северус.

Эта лань была в видении, когда я целовала его! Но сейчас я автоматически делаю шаг назад. И задеваю котелок на полу. А потом без движения смотрю, как вытекает на пол результат наших двухнедельных бдений голова к голове. Северус замирает, блестящими глазами глядя то на меня, то на зелье. А я… отхожу ещё на шаг и с размаху показываю ему, что такое футбол. Ошарашенно он провожает взглядом пролетевший в полуметре от его головы котелок, который угодил в зеркало, и оно, отражая наши лица, смеётся осколками хорошо продуманного плана.

— Уэнсдей!

По его лицу начинает растекаться до раздражения счастливая улыбка, которая ему так не идёт. Я отвечаю угрожающим взглядом. Только попробуй. И он, кажется, понимает.

— Мне жаль только моих трудов, мисс Аддамс, — саркастично усмехается он. — Боюсь, что следующая порция вам встанет в двойную цену.

Я вскидываю подбородок. Эта манера мне по душе.

— Я не голодранка, Снейп. Сколько с меня? Деньги? Мои родители богаты. Или есть ещё одна Эванс, Снэванс или Шэванс, которую надо толкнуть тебе в объятия?

Его глаза хищно сверкают.

— Есть только Аддамс. Уэнсдей Аддамс. Как насчёт пары нитей эмоциональной связи? Мой Ворон.

Мой третий поцелуй — в туалете, где убили девочку. С одиночкой-горевестником. Мой типаж.

Выгибается позвоночник дугой. В видении сгорает семикнижие его жизни. Надеюсь, мой четвёртый поцелуй обойдётся без видений.