Из созвездия гончих псов

И если бы кто-то спросил Розмерту О’Тулл, счастлива ли она, то, наверное, в ответ получил бы грустную улыбку и загадочную фразу: «Где оно, счастье это... если б люди знали его дороги, то давно нашли уже».

* * *

Когда Розмерта ушла, Аберфорт еще немного посидел, допивая настойку. Покачал головой, прислушался, не раздается ли что-то подозрительное с верхнего этажа, но, не услышав ни рыданий, ни звуков бьющейся посуды, встал из-за стола, помыл бокалы и, аккуратно заперев дверь, пошел домой.

Он так и не сказал Розмерте, что еще в 1980-ом поймал Сириуса, вылезавшего из окна хозяйкиной спальни, и доходчиво объяснил парню, где окажутся его же ноги, если он попробует обидеть даму, проживавшую в этом доме. Не очень-то хорошо парнишка исполнил его наказ... да что уж теперь.

Задумчиво оглядев темные улицы Хогсмида, он обошел здание паба. Аберфорт собирался выкурить трубочку и понаблюдать за окнами, а уж когда свет погаснет — тогда и домой отправляться. Но завернув за угол, он увидел Розмерту, которая сидела на крыльце и горько рыдала, держа на коленях большую собачью миску.

Больше всего на свете Аберфорт Дамблдор ненавидел разговоры о всеобщем благе и женские слезы. Но когда у твоего самого близкого человека сердце разорвано в клочья, то нет у тебя другого выбора, как идти к нему, садиться близко, обнимать крепко и шептать на ухо: «Поплачь, козочка, поплачь. Я рядом. Так легче будет...». И чувствовать, как слезы пропитывают рубашку, а хозяйка лучшего паба в Хогсмиде всхлипывает на его плече все реже.