Просмотренные до рассвета

— Грейнджер! — кричала толпа, расступаясь.

— Конфундус, — бросила она в Драко.

Он увернулся, и в нее полетел Остолбеней, который она тут же отразила.

— Инкарцеро, — кинула она, желая скорее завершить битву, в которую их втянули.

В нее полетел еще один Остолбеней.

Она должна была попасть в него еще первым заклинанием! Что с ней не так? Не мог же Малфой вдруг ни с того ни с сего стать сильным магом? Тем более сильнее ее.

— Инкарцеро! — начала заводиться она.

— Конфундус.

Почему так? Чертов Малфой… «Левикорпус!» — послала она невербально.

Заклинание подвешивания вверх ногами почти коснулось Малфоя, но он увернулся. Его скорость и владение собой ошеломляло. Такую реакцию она видела у Гарри и у других авровов, но у них были годы тренировок.

— Левикорпус! Остолбеней! Депульсо! — Она не видела Малфоя, кидая в него заклинания без разбора. — Эксп…

Ее Экспеллиармус замер на букве «п», как и все ее тело, парализованное точным и жестким невидимым заклинанием. Вторым заклинанием ее снесло с ног, а третье должно было вонзиться прямо в сердце и разорвать его. Всё это она ощутила в какие-то доли секунды. Малфой при этом не произнес ни слова. Падая, она увидела ужас на его лице. Его рука с палочкой дрогнула. И за мгновение до того, как ее поразило третье заклинание, ее силой метнуло вбок. Перед глазами мелькнула стена, а затем, опаляя жаром, сбоку хлынул огонь — заклятие Малфоя попало в лампу в виде птичьей головы и разнесло ее в клочья.

Гермиона отпрянула от огня. Она снова чувствовала свое тело и на автомате метнула в Малфоя мощное Депульсо. Он так же стоял напротив нее, бледный, и даже не поднял Протего. Отбрасывающее заклинание подняло его в воздух и метнуло на дубовый стол. Стол процарапал пол, отъезжая назад. Малфой ударился и отлетел на пол.

Послышался довольный рев:

— Грейнджер! Грейнджер победила!

В груди запульсировала сильная боль. Гермиона бросилась к стонущему Малфою, чувствуя, что его страдание и есть причина ее боли. Но к физической боли прибавилась другая, глубоко в душе, когда она увидела, что над ним уже склонилась Астория — его жена. Она водила над ним палочкой, что-то шептала, нежно придерживала его спину, когда он садился.

Гермиона поймала на себе ненавидящий взгляд Панси.

— Я знаю, ты не специально. — К ней подошла Луна. — В школе постоянно кто-то ссорился, вот и вы с Драко поссорились.

— Грейнджер, зачем надо было унижать его так? — сказала Панси, подвинув Луну.

Малфой между тем поднялся на ноги. Гермиона подошла к нему.

— Драко, ты в порядке?

— Поздравляю, Грейнджер, — сказал он. — Ты победила.

Она хотела было отвести его в сторону, чтобы спросить, что это было, но к ней уже подошли Гарри и Рон. Снова полилась музыка. Толпа стала расходиться.

— Хорошо ты уделала хорька, — сказал Рон.

— Ты видел, какие заклинания он в меня послал? — спросила она.

— Остолбеней.

— Я про другие.

— Ничего не видел.

— Гарри, а ты?

— Он чем-то невербально кинул тебя на стену. Даже лампа разбилась, — сказал Гарри. — Но ты быстро среагировала и оглушила его.

— И всё?

— Всё.

Неужели боевые заклинания она придумала?

Рон без всякого желания обнял ее за талию и повел танцевать. Танцуя, он продолжил жаловаться на хорька, на мерзких слизеринцев и на ужасное шампанское, от которого у него завтра разболится голова.

Малфой тоже пригласил жену танцевать. Он повернулся к ней и что-то тихо ей сказал. Астория ответила. Ладонь Астории была худой и сухой, совсем некрасивой, а Малфой держал ее так, словно она была какой-то драгоценностью.

Рон продолжал жаловаться. Гермиона смотрела на Малфоя. Малфой был красив. Красив с морщинами на лбу, с бардаком на голове, красив, как всегда, красив, как в ее сне, где он принадлежал только ей.