Забытые острова. Аннушка.

Глава 28

Я сидела в комнатушке медпункта и тихо хренела. Очень хотелось выпить. Нет, не так: напиться, и потом пойти бить морды. Всем подряд, начиная со Смотрящих. Хоть они трижды инопланетяне и достигли всяческих там технологических высот, но загонять людей в такие условия, чтобы друг на друга кидались! Хотя, если уж быть честными, люди и сами по себе не прочь ближнего примучить, что плохо лежит прибрать. А что лежит хорошо, тоже прибрать, предварительно хозяину в рог надавав. Читала я как-то историю древних времен, до распада Римской империи. Так там куда ни плюнь, всюду воюют. А для чего? Для того, чтобы у более богатого добро отнять и пропить-прогулять. Этих римлян хвалили – мол, они то сделали, это сделали. А они, если разобраться, те еще сволочи были. Кончаются, скажем, у патриция сестерции, не на что становится жрать в три горла и телок снимать, так он войско поднимает и объявляет войну. Придет со своими легионами к какому-нибудь городу побогаче, и требует сдаться. Если сдадутся, так он всех жителей сходу в рабство продает. А если рискнут сопротивляться, то сперва половину показательно убьет, а вторую – все равно в рабство. Нахапает патриций бабла и обратно в Рим, снова пить и гулять. А то, что тыщи людей нормально жили, хлеб растили, дома строили, планы планировали, а теперь товаром стали – ему это до фени. Он еще фразочку трескучую в свое оправдание задвинет. Как там было написано? А! Homo homini lupus est, что означает человек человеку волк. Ну или еще что-нибудь заумное для охмурения идиотов-лохторатов. Вот и эти, которые к нам приплыли, такие же. Потомки, млин, ганзейских купцов. Попали сюда, в пустой новый мир, и первым делом давай смотреть, у кого бы что отобрать.

За окном утихала буря. На раскладушках сопели Сара с помощницей, из-за перегородки доносилось тихое дыхание Пенелопы и Иринки. Для Михалыча нашелся надувной матрас, и он тоже срубился, только похрапывал время от времени. Я же лежала, как дура, и никак не могла уснуть. Все про этого капитана думала и злилась. Честное слово, если бы он не подох самостоятельно, я бы его своей рукой пристрелила перед всеми подданными. Тот еще злыдень оказался. Хорошо еще, хватило ума с ним на аглицком гуторить. А то вытащили его немец с французом, санитарила австралиечка наша Сара, он и решил, что попал в европейское поселение. И мне со спокойной совестью выдал все свои секреты. По крайней мере, все, что успел. Всего-то с ним минут десять поговорить удалось, а потом он отключился и уже в сознание не приходил, так и отошел, скотина. Только вахтенный журнал от него остался. Вот сейчас лежит здесь, завернутый в простыню. А куда его сейчас денешь? Утром закопаем, а пока организовали морг у Сары под раскладушкой. Все умаялись, дрыхнут. А мне сон не идет, все думаю о том, что услышала.

Не первые мы, кого Смотрящие сюда, на эту планету закинули. Уже много народу здесь поперебывало. Последний раз они вообще разошлись – партии по сотне человек с хвостом понаслали, каждой группе свою крепость выдали. Казалось бы – стройся себе, да радуйся жизни. Сто человек – это только кажется, что много. А на самом деле – мизер. Это я сейчас отчетливо понимаю. Вот у меня сейчас под рукой, казалось бы, двадцать с лишком людей, силища! А вот хрен вам. Слишком много различных дел, и на каждое дело свой спец нужен. А спецов у меня - шиш да маленько. Главным образом, менеджеры да торгаши. Ничего не умеют, за всю жизнь тяжелее рюмки в руках ничего не держали. Понятное дело, научатся. Но когда? Сколько времени для этого понадобится? Да и будет ли у нас это время? На Михалыча с мужиками позавчера пытались наехать. Кто? Явно, не мирные жители. Значит, снова придут, снова будут нас на прочность пробовать. А могут и как тогда, на старом острове: выслать человека на разговор, и с другой стороны втихую подобраться с винтовками. Много ли нам надо? Человек пять перестрелять, остальные лапки кверху задерут и сами шеи под рабские ошейники подставят.

Но я не за это злюсь. А за то, что те люди, кого сюда сотней человек забросило, да со всеми удобствами, первым делом не пахать и строить начали, а искать по округе, где бы у кого чего можно отжать. Что за сволочной народ! А еще им повезло – у них в соседях русские оказались. С ними и закусились. Литовские и польские нацики, шведские реваншисты и прочая подобная шваль. Собрались вместе и давай планы строить, как лучше воевать. У них, млин, сто человек вместе с бабами и детьми, а они войнушку готовят! Да им объединяться срочно надо, а то через пару поколений выродятся все из-за кровосмешения! Так нет же, зудит в заднице у идиотов. Вот и послали кругосветную экспедицию, искать новых людей, пушечное мясо. Неважно кого - лишь бы так же, как и они, русских ненавидели. Только обломалась гадам вся малина. Об мой остров обломалась. Сколько их послали, я не знаю, но теперь двое осталось. Как ветер утихнет – пойду разговаривать. Пойду…

Как срубилась – не помню. А проснулась махом, как выключатель повернули. За окном уже светло. И дождь почти кончился. Ветра не слышно совсем, а по крыше ленивенько так постукивает. В предбаннике никого. Все разбежались по делам, одна я сурка изображаю. Не, это не по-нашему.

Поднялась со скрипом – все тело затекло. Подхватила костыль, накинула плащик и двинула на улицу. К бывшему складу. Вроде, там должны быть спасенные уроды. О, а на том месте, где кораблик приткнулся, уже толпа народу. И егерь тоже там, руками машет. Я подошла поближе.

- Дед, что тут за кипешь?

- О, Аннушка! Доброе утро.

Вот же морда ехидная.

- Хорош стебаться! А то не погляжу на возраст, да бороденку-то прорежу.

- Ладно, ладно, не буду больше.

- Так что случилось-то?

- Да понимаешь, полезли мужики вниз трофеи искать, и нашли в трюме еще двоих, мужика и девку. Живые, но без сознания. Сейчас будем поднимать.

- А что ж они не вылезли наверх-то?

- Да тут понимаешь, какое дело… заперты они были, причем снаружи. Ну а как свистопляска вся эта закрутилась, о них просто забыли. Считай, чудом выжили.

Я и без того на этих сволочей злая была, а Михалыч еще бензинчику плеснул. Так что к этим гаврикам я не пошла: сперва успокоиться надо, а то ведь действительно пристрелю в сердцах, и рука не дрогнет. Вот и Сара с помощницей прибежала. Как раз первого достали – парня. Молодой, можно даже за красивого посчитать. Морда опухла – видать, били от души. По виду – прибалт. Планшета на руке нет, значит из пришлых. Интересно, что он такого натворил, что его свои вот так оприходовали? Но это сейчас неважно. Гораздо важней, куда его сейчас сложить. В медицинском домике-то лишнего места нет. Хотя… в «палаты» можно еще по раскладушке поставить. Скорее всего, Сара сейчас этим и занималась. По ее команде двое мужичков подхватили носилки со спасенным и потащили в медпункт. Ждать девку я не стала: вдалеке, у леса, показалась темная точка. Сто пудов – Снегурка с вьетнамцем несутся. Пойду-ка навстречу.

Я дохромала до свежевскопанных грядок. Пипец! Все, что копали два дня, было размыто. На месте будущего огорода стояло грязное болото, с которого в сторону моря стекал длинный черный язык. Таким макаром, мы никогда ничего не вырастим. Все посадки будут уничтожаться ливнями прежде, чем семена успеют проклюнуться. А что взойдет, будет частично смыто, частично сдуто. Черт, столько сил потрачено, и все впустую! Глядя на меня, прибежал Билл. Наш реднек глянул на остатки своего огорода и зарядил в небо речь минут на пять. На своем, на американском. Слова были все больше незнакомые. Я разобрала только «асс», «фак» и «мазер». Ну и еще несколько артиклей. Надо будет взять у него пару уроков, только проследить, чтобы Полиглот не подслушивал.

Тут подкатила наша бравая сержантка. Слезла с квадрика и, тщетно стараясь унять дрожь, попыталась что-то сказать. Ничего у нее, конечно, не получилось.

- Сержант Олсен!

Она вытянулась по стойке «смирно». Рефлексы – великая сила.

- Приказываю выпить полстакана водки, переодеться в сухое и поесть горячей пищи.

Она кинула ладонь к кепке, попыталась что-то сказать, но у нее даже «есть, мэм», не вышло. Как она за руль-то умудрялась держаться!

- Бегом марш!

Девка умчалась, а передо мной остался пацан. То есть, я уже знала, что ему не пятнадцать, но все равно. А состояние у него такое же, как у Олсен.

- Товарищ Фам, приказ слышал?

Он кивнул.

- Выполняй!

Он убежал следом за Снегуркой, а я поглядела ему вслед. Все-таки мелкие они, эти азиаты. Я и сама невелика в перьях, а тут взрослый мужик, и ростом пониже меня. И пожиже с виду. А девка симпатичная. Таких бы где-нибудь добыть с полдюжины. Не обязательно вьетнамцев. Каких-нибудь китаянок, таечек в маечках. И проблему спермотоксикоза у мужиков решу, да и на трудовом фронте облегчение настанет. По слухам, трудолюбивые они все. Особенно в том, что касается монотонной однообразной работы.

Ну вот, все убежали, а квадр остался. Даже не заглушенный. А ведь я когда-то пробовала на подобном кататься. Рискнуть, что ли? Правда, под больную ногу педаль… Ну да ладно, попытка – не пытка. Я взгромоздилась в седло, примостила костыль, выжала сцепление, даже передачу включить получилось. Стала помалу прибавлять газ и – о чудо - поехала! Махнула Биллу, чтобы садился сзади и вернулась в поселок. Там суета, народ носится туда-сюда, как в «асс» настеганный. Мастырят на берегу какую-то конструкцию типа крановой стрелы. Видимо, собираются поднимать наверх все, что удастся собрать. Михалыч с Аджиткой – главные начальники, только руками машут – туда, сюда. И Архип с ними, прорабом. Я вытащила из толпы егеря, объяснила ситуацию и отправила на добычу алкоголя. Аджитке поручила проверить и заправить квадр. Впрочем, он тут же все переложил на Архипа. А что, полезный в хозяйстве мужичок, и руки не из «асса». В общем, нараздавала указаний и двинулась к медикам.

Тех двоих, что вытащили ночью, оставила напоследок. Сперва нужно понять, что делать с больными. Да и про Олсен с Линем разузнать у Сары: что им грозит, не нужно ли каких лекарств добыть. Да и с ними самими поговорить надо, когда они в норму придут. Пока я тащилась до нужного домика, дверь медпункта открылась и оттуда вышел вьетнамец Фам, уже сухой и нетрезвый, с повисшей на шее сестренкой. Увидев меня, он остановился, опустил на землю Линь, и они оба церемонно мне поклонились. Так неловко стало, что все слова растеряла. И пока я лихорадочно придумывала, что бы такое сказать, Фам меня опередил:

- Я, Фам Шень, торжественно заявляю, что буду верен и предан Ее Величеству, Королеве Анне, Ее Наследникам и Преемникам, и что я буду искренне соблюдать данные ею законы и добросовестно выполнять порученные мне обязанности.

Потом тот же текст произнесла и сестрица. Едва закончив, они снова поклонились и встали, явно ожидая от меня ответной речи. Черт! Я Михалыча с его приколами пристрелю! Нет, я сделаю хуже: лишу его доступа к вину. На месяц. Видать, все, попала я окончательно и бесповоротно. Теперь уже от титула и должности хрен отделаюсь. Ничего, я этому вредному деду отомщу – назначу его герцогом. Герцог Михалыч: звучит? Он у меня еще попрыгает, попляшет. Но надо, в конце концов людям что-то ответить.