Кандидат. Том первый

К сожалению, наши уважаемые Хозяева до сих пор не дают разрешения на официальное присвоение устоявшихся звучных имен районов и строений (некоторые из которых даже являются историческими, как заверил нас наш консультант-историк). Однако на потоке туристов это никак не сказывается, в чём заслуга наших соплеменников.

Прежде чем отправиться на левый берег, рекомендуем вам запастись средствами от солнечных ожогов и тёмными очками. Свет Трио прекрасно играет на стенах строений, однако может привести к ожогам открытых частей тела и глаз. Ближние квадраты Пирамид прекрасно оборудованы к посещению — как кафе и сувенирами, так и более простыми необходимостями — удобными лавочками, фонтанами и туалетами.

Однако сегодня мы пойдём в малоизвестный у туристов район. Его обычно называют неофициально «Зелёным» или «бутылочным» из-за распространённого изумрудного цвета стен. Однако по документам он имеет скучное название «комплекс номер XIV». Обращаем ваше внимание, что полноценные дорожки, к сожалению, пока проложены не везде.

В составе комплекса — одна прекрасно сохранившаяся «гладкая» пирамида и две частично сохранившиеся. Их внешние конструкции, к сожалению, разрушены, однако внутренние камеры доступны для посещения. Рекомендуем делать это незадолго до полудня, когда солнца ещё не прокалят воздух, но вы сможете насладиться играми солнечных бликов так же, как это делали создатели комплекса...

Я подбираю какой-то зелёный осколок. Не обнаруживаю на нём писменности и метаю в стенку. Та отзывается высоким и не очень чистым звоном.

— Последнее время я только и делаю, что выхожу за грань, — признаюсь я. — Правда, обнаруживаю в ней урдалеба, любящего снукер. В лучшем случае.

— Боги, они столы не проламывают?

— Нет, но играют превосходно, — я вспоминаю, как просадил сразу пять тысяч марок за одну партию казавшемуся весьма неловким моржу. Да ещё и всадил сотню очков.

— Не думаю, что только за это они получили хартистские права, — улыбается Агнетт. — Пусть даже они и не строят что-то вроде этого, — она показывает на зелёный, с проломами, каркас геокупола.

— Что там внутри?

— Ничего. Земля чуть-чуть отличается составом. Больше цинка, чем обычно, но не более того. И под землёй ничего нет. Хотя мы ожидали найти если не погребальную камеру, то хотя бы тайник ритуальных вещей.

— Застеклить — и зимой получится отличное кафе.

— Сомневаюсь, что кого-то сюда заманишь. Пока дойдёшь — уже день заканчивается. Кстати, нам пора, если мы не хотим получить по первое число.

— Перекурим для начала?

— А давай.

Мы садимся на повергнутую грубую статую. Она изображает нечто антропоморфное, но не более того. Что бы не было изображено — оно уже не обидится. Я достаю кисет и трубку. Агнетт — портсигар из алого дерева. Мы прикуриваем. Молчим. Я подыгрываю рыжей и уже очень долго не спрашиваю ни про её пропажу, ни про неожиданное возвращение. Она не вгоняет мне лезвие меж рёбер. И не предлагает работу.

Эти два факта выгодно отличают её от многих из моих последних собеседников.

— Ты не думала, что вечно это длиться не может? — брякаю я. Вопреки расслабленным чувствам. Возможно, так давит нахождение среди молчаливых руин.

— Ты о Городе или о нас? — улыбается чему-то рыжая, сминая сигарету и доставая вторую.

— На твой вкус, — жму плечами я и выпускаю клуб дыма.

— В любом случае — рекомендую следовать стратегии Агнетт Решительной. Спокойно плыть по течению и наслаждаться маленькими радостями.

— Ты выше меня, — замечаю я.

— Ага, признался!

— Немного, — уточняю я, тыкая мундштуком в сторону девушки. Она заливисто хохочет.

— Это не важно, главное, что великий детектив признался. Так вот, Эрнест, сколько раз за последние полгода... нет, за последний месяц тебя пытались убить?

Я начинаю загибать пальцы и вспоминаю — о некоторых попытках Агнетт лучше не знать. Например, о пытавшейся меня зарезать в постели шлюхе. Или едва не откусившем голову джосере. Или — об известном медийном деятеле, вздумавшем меня отравить только потому, что на меня с обожанием смотрел его en pojkvan. Впрочем, знать не стоит не из-за опасности.

А из-за того, что на каждое из этих неприятных дел меня отправила Организация. Мари, Баттл и ещё пара личностей — одна примечательнее другой. Я, конечно, консультировался, что можно скормить внешним наблюдателям. Иначе начнутся вполне логичные вопросы. Вроде такого:

— Судя по тому, как ты ушёл в себя — куда больше, чем помещается на твоих пальцах.

— Я могу загибать не по пальцу, а по фаланге, — ворчу я. Агнетт смеётся.

— Шутка так себе. У тебя гибкость урдалеба.

— Спасибо, что не наммунга. Докуривай и пошли. Скоро начнёт темнеть, а нам ещё выбраться к экскурсионному мобилю.

— А ты?

— Я привык курить на ходу.

— Трубку? Ну и извращенец.

Обломки и крупный песок хрустят под обувью, когда мы двигаемся с места. Шаги — быстрые, но без фанатизма. Время есть.

— Так зачем тебе число моих несостоявшихся смертей? — с усмешкой спрашиваю я.

— Не для того, чтобы подсчитать число шлюх, которых следует пришить, — Агнетт «стреляет» взглядом и улыбается. — Я это к чему. Любой день объективно может стать для тебя последним. Не стоит сокрушаться о том, как быстро течёт время. Делай так, чтобы каждый день чуть-чуть отличался от предыдущего.

— Ну спасибо, — бормочу я. — Очень оптимистичный прогноз.

— Я бы сказала, — «ведёт» плечом рыжая, — очень реалистичный.

Песок продолжает хрустеть. Стёртая в пыль история, кварц и много матов раскапывавших всё это людей. Агнетт внезапно останавливается.

— Что такое?

Она улыбается. Даже во время поцелуя. Отрывается от моих губ и озорно спрашивает:

— Как насчёт того, чтобы уничтожить по плескавице на том берегу? Целую вечность не ела ничего из сербской кухни.