Дрожь в основании ада

— Так я и понял. — Тирск старался говорить ровным голосом, но это было нелегко, потому что он точно знал, почему так мало чарисийцев было захвачено в плен, а не убито. И он ни на мгновение не сомневался, что Карлтин Хейджил намеревался взорвать свой собственный корабль, чтобы спасти кого-либо из его оставшейся команды от инквизиции, а также отказать в нем королевскому доларскому флоту.

И он, черт возьми, заслужил успех в обоих этих делах, — мрачно подумал граф. — Но он этого не сделал. Так что же мне теперь делать?

Это был вопрос, на который ему предстояло ответить. Он не мог — и не хотел — отрицать гордость, которую испытывал за то, чего добился его флот. Численный перевес, возможно, и был в подавляющем большинстве в пользу сэра Даранда Росейла и Кейтано Рейсандо, но фактическая боевая мощь была сбалансирована гораздо более равномерно. И захват одного из чарисийских броненосцев для изучения и возможной службы под флагом Долара был огромным достижением. На данный момент, по крайней мере, Долар, а не Чарис, обладал монополией на бронированные военные корабли в заливе Долар, и это стало возможным благодаря флоту, который построил и обучил Тирск.

Тем не менее, несмотря на это, и несмотря на многие вещи, которые, он был уверен, узнает Диннис Жуэйгейр, осмотрев его, он был мрачно уверен, что чарисийцы найдут время заменить его гораздо быстрее, чем Долар смог бы его дублировать, даже если бы у них была техническая возможность сделать это.

И когда они заменят его, кто бы ни командовал их флотом, он будет принимать свои решения, касающиеся нашего флота, основываясь не только на том, что произошло в Кауджу-Нэрроуз, но и на том, что случилось с их людьми после битвы. И правда в том, что он, черт возьми, должен был бы сделать именно это.

Он чувствовал, что это приближается, почти чувствовал его зловонное, мертвечинное дыхание, и на этот раз все будет хуже. На этот раз чарисийцев было больше, и на этот раз он даже не мог притворяться, что точно не знает, что случится с любым из них, кто будет сдан Жаспару Клинтану. И если — когда — Кэйлеб и Шарлиэн Армак будут в состоянии потребовать справедливости для своих убитых моряков….

Новая волна отчаяния захлестнула его. Что бы он ни делал, каким бы блестящим ни был лейтенант Жуэйгейр, безжалостный поток инноваций Чариса и постоянно увеличивающийся объем производства их мануфактур нависали перед ним, как какая-то неудержимая лавина.

Он испытал новые орудия «Фалтин», и самое тяжелое из них, изготовленное на литейном заводе в Доларе, — восьмидюймовое чудовище с четырнадцатифутовым стволом и весом более десяти тонн — могло достигать максимальной дальности стрельбы почти в десять тысяч ярдов, хотя у него были сомнения в его способности действительно поразить что-то на таком расстоянии, даже со стационарной крепостной горы. И с расстояния в пятьсот ярдов оно без особых усилий пробило сплошным двухсотпятидесятифунтовым ядром лучшую броневую плиту, которую они могли изготовить. Это была впечатляющая мощность, но, согласно предварительным отчетам об орудиях «Дреднота», его снаряды весили менее половины, но все же были ужасающе близки к тому, чтобы соответствовать этим характеристикам. Это предполагало, что они были способны на значительно более высокие начальные скорости, и, согласно сообщениям о том, что случилось с империей Деснаир в заливе Гейра, казнозарядные пушки, установленные на их новых паровых броненосцах, были намного мощнее, чем дульнозарядные орудия «Дреднота».

Они также стреляли гораздо быстрее, и это было далеко не незначительным моментом. Испытания новой пушки Фалтина уже продемонстрировали значительные проблемы, связанные с работой с дульнозарядным устройством длиной около пятнадцати футов. Действительно, в этом отношении длина была гораздо более важна, чем простой размер и масса огромных снарядов, которыми оно стреляло. Просто протирать ствол между выстрелами было сложно и отнимало много времени, но если его не протирали должным образом, если была хоть одна искра или уголек, ожидающие, когда следующий пороховой заряд попадет на место…

Создатели оружия обещали ему десятидюймовое орудие с гигантским четырехсотфунтовым ядром и весом снаряда более трехсот фунтов. По их оценкам, дальность стрельбы у него будет даже больше, чем у восьмидюймового орудия, и такое тяжелое ядро вполне может пробить даже броню «Дреднота». Но каждая пушка весила бы почти семнадцать тонн, а длина ствола составляла бы более шестнадцати футов, что еще больше замедлило бы ее скорострельность.

Любой небронированный корабль, бросивший вызов этому оружию, был бы обречен, но эта мысль едва ли обнадеживала, учитывая, что у чарисийцев наверняка было больше — и лучше — бронированных кораблей, чем у кого-либо еще в мире. А производство оружия такого размера и мощности требовало времени — много времени. Очевидно, что чарисийцы могли производить свое оружие гораздо быстрее, чем литейные цеха Церкви могли производить полноразмерные нарезные пушки. И каким бы значительным улучшением ни были орудия с лентой, они по-прежнему были чугунными, а давление в стволе снижало их выносливость каждый раз, когда они стреляли зарядами полной мощности. Любого командира батареи и — особенно! — его орудийные расчеты можно было бы извинить за то, что они испытывали совершенно оправданную нервозность при таких обстоятельствах.

Литейные заводы работали над меньшим и более легким шестидюймовым оружием, которое можно было бы установить на борту корабля, и это значительно увеличило бы боевую мощь королевского доларского флота. Возможно, даже удастся установить более короткую и легкую версию нового десятидюймового орудия в бронированных казематах винтовых галер, где оно, предположительно, могло бы продержаться достаточно долго, чтобы принести какую-то пользу. В конце концов, однако, они не смогли бы сравниться с эффективностью чарисийской артиллерии, и так оно и было. Поэтому всякий раз, когда Кэйлеб и Шарлиэн Армак решали, что могут сэкономить усилия на освобождении республики Сиддармарк, доларский флот был обречен. Он не сомневался, что его люди будут сражаться так же храбро, как люди капитана Хэмптина сражались в Кауджу-Нэрроуз, но это не имело значения.

И это сразу вернуло его к вопросу о тех чарисийских военнопленных.

Это не должно сводиться к такому, — сказал он себе еще раз, его мысленный голос был усталым и грубым. — Я не должен даже думать об утверждении, что пытки и убийства моряков и солдат другой стороны, когда они попадают в наши руки, являются «плохой политикой», потому что это может только оправдать чарисийцев в принятии репрессий против наших собственных моряков и солдат. Люди, сражающиеся на стороне Бога, должны понимать, что это неправильно — неправильно с моральной и религиозной точки зрения, со всех возможных точек зрения — так обращаться с честными врагами, даже если не опасаться репрессий!

Он повернул голову, глядя в кормовые окна на корабль Хэмптина, чтобы капитан не видел его лица, когда тупой, обжигающий поток снова прожег его насквозь. Но притворяться не было смысла. Он уже обсуждал это — косвенно и очень осторожно, наедине — со Стейфаном Мейком, и глаза епископа были такими же мрачными, как и его собственные. И все же Мейк не смог предложить никакого утешения. На самом деле, разговор только ухудшил ситуацию.

Выражение лица епископа Стейфана было мрачным, когда он рассказывал графу, как эти приказы были выполнены в точности в одном из этих лагерей, несмотря на предупреждающие надписи сейджинов, связанных с печально известным Дайэлидд Мэб, которые его охранники обнаружили внутри своих собственных заборов. Однако в двух других лагерях, по крайней мере, часть стражников решила сопротивляться приказу. В одном из них мятежники были безжалостно подавлены, и казни все равно были проведены, хотя по крайней мере некоторым заключенным удалось бежать во время боевых действий. В другом, однако, мятежники победили. Большинство инквизиторов лагеря и довольно много охранников исчезли во время боев, но победившие мятежники повели своих обитателей на восток, а не на запад. За ними были посланы отряды кавалерии армии Бога, но источники Мейка предположили, что преследование было не очень интенсивным.

Тирск надеялся, что эти источники были верны. На самом деле, он опустился на колени, чтобы помолиться, чтобы это было так. По самым скромным подсчетам епископа Стейфана, было убито еще сто двадцать тысяч мирных жителей Сиддармарка, в точности как приказал генерал-инквизитор. Учитывая, что от рук инквизиции уже погибло около трех миллионов человек, это может показаться не таким уж большим количеством дополнительных жизней. Но это было так. Это было ужасное число, прибавленное к более обширному, еще более ужасному числу, и если «еретики» и их союзники в конце концов победят, их требования мести — справедливости — будут пламенными, беспощадными и полностью оправданными.

Так что же собирался делать Ливис Гардинир, когда Жаспар Клинтан потребует, чтобы чарисийцы, выжившие в Кауджу-Нэрроуз, были доставлены в Зион? В конце концов, это было «всего лишь» еще пятьсот жизней. Их даже не заметили бы, когда было бы подсчитано число погибших в конце этого безумия. Кроме тех, кто любил их — жен и дочерей, сыновей, братьев и сестер, отцов и матерей.

И клянусь Ливисом Гардиниром, который знал бы, что их кровь на его руках, как бы правдиво он ни говорил себе, что у него не было выбора.